Фантастика 1990 год - Владимир Фалеев

Львы размножились, их теперь насчитывалось около тридцати, примерно столько же и крокодилов, лишь тигр остался в едином экземпляре, зато проявил исключительную активность и кровожадность; то он набрасывался на оленя, то совершал стремительный длинный прыжок и впивался клыками в незащищенное горло верблюда. Крокодилы с разинутыми пастями накидывались на буйволов, перегрызая им ноги. Львы повсюду сеяли панику и гнали бедных животных то в сторону болотистых озер, то к обрывистым склонам вулкана. Один из них растерзал кабана буквально в нескольких шагах от моего корабля. Стоял немыслимый адский шум, непрерывный рев сотен глоток. Затем наступила тишина, плато было покрыто трупами погибших животных, над которыми трудились все еще не утолившие свой голод хищники, лязгая челюстями, вырывая куски мяса, с хрустом перегрызая кости.

Содрогаясь от отвращения, я во всех подробностях наблюдал эту жуткую сцену: кровавое побоище, кровавый пир хищников, которые, насытившись, искали место для отдыха. Львы норовили пристроиться на солнышке поблизости от моего корабля (что меня серьезно обеспокоило) и подальше от крокодилов.

Уцелевшие травоядные укрылись где-то, зато хищники не выказывали на малейшего намерения куда-нибудь удалиться. Их ленивые движения и потягивания (некоторые развалились прямо у моего корабля) показывали, что они чувствуют себя прекрасно и - пока - мое соседство их нисколько не интересует.

Их присутствие было столь же “приятным”, как и присутствие обезумевших от голода буйволов. И я боялся, что следующее наступление облака может оставить после себя сотни хищников, так что почти уже решился выйти из корабля и расстрелять, уничтожить мои последние творения, завершив таким образом побоище, начатое этими чудовищами. В тот же момент меня осенила забавная идея: если плотоядные совершили такое массовое истребление травоядных, пусть какое-нибудь травоядное прогонит их! Разумеется, не носорог, который все метался с места на место, объятый страхом и яростью, готовый раздавить своей многотонной тушей любое препятствие, однако он метался бесцельно и в конце концов помчался к долине и исчез за ее отвесным краем. Нет, мне требовалось нечто иное, нечто от гротескной комедии, от буффонады, и я сразу подумал о коне.

Итак, я изготовил из воска фигуру коня и составил касавшуюся его информацию, необходимую для миметической среды.

Взяв с собой лазерный пистолет, я вышел из Корабля и поставил фигурку на довольно далеком расстоянии, чтобы впоследствии не иметь никаких сюрпризов. Львы не атаковали меня, они были сыты; впрочем, я позаботился обойти их стороной, сделав большой крюк, дабы не привлекать внимания. Когда я вернулся к себе, облако над озерами уже начало распухать и клубиться.

Вначале раздалось громовое ржание, от которого у меня мурашки побежали по спине, хотя я воспринимал его через слуховые аппараты, а не непосредственно. Над серыми валами облака, клокочущими СЛОвНО в гигантском котле, возникло видение. Это был чудовищно.огромный конь; по своим размерам он мог бы соперничать с самым крупным из динозавров. В остальном линии его тела были безупречны. Прекрасный экземлляр с густой гривой, ниспадавшей с невероятно длинной шеи, стоял, взвившись на дыбы в замечательной скульптурной позе, стряхивая со своей рыжей шкуры куски желатиновой массы. Затем огромный конь опустился на четыре копыта, исчезнув в клубившемся облаке и вызвав невообразимый грохот. Сотрясение почвы было столь велико, что я почувствовал его сразу, мой корабль завибрировал мелкой дрожью на своих опорах. Конь, все фце погруженный в субстанцию, материализовавшую его согласно заданным мной размерам, бил копытами и фыркал, храпел словно бешеный, а я едва мог удержать в равновесии корабль, кренившийся из стороны в сторону на зыбкой почве. Когда мглистое желатиновое облако отступило, я увидел коня во всей его красе. Львы, тигр и крокодилы робко пятились от него, в глазах их светился смертельный страх, смешанный с неожиданным и величайшим недоумением. Конь снова издал громовое ржание и ударил огромными, величиной с добрую бочку, копытами по пружинистой почве. Он, словно запертый в клетку, стал носиться от одного края плато до другого, и почва Бактрианы отзывалась вибрацией на удары его копыт. Одно лишь его появление вызвало у хищников ужас, и они мчались от него сломя голову. Я действительно создал еще одно потрясающее “творение:”! Через несколько минут уползавшие в панике крокодилы залезли в болотистые озера, а львы и тигр исчезли за видневшейся в отдалении холмистой грядой.

Значит, размышлял я, миметическая среда Бактрианы воспринимала и исходившую лично от меня информацию, дополнявшую земную модель по моему вкусу и желанию. Меня охватила настоящая творческая лихорадка после того, как плато очистилось от хищников. Вскоре куда-то исчез и огромный конь.

Однажды ночью я проснулся, поскольку корабль дрожал и ходил ходуном, а утром констатировал исчезновение коня; он, по-видимому, перевалил через горный хребет. На этот раз фантазия моя разыгралась вовсю. Я изготовил множество восковых фигур, по своему внешнему виду сильно отличавшихся от представителей земной фауны. Вначале - трехголовых гиен, которые быстро сожрали всю падаль, оставшуюся от пиршества хищников и постоянно воспроизводимую средой планеты.

Потом я изгнал гиен и создал огромных птиц с орлиным клювом, крыльями птеродактиля и рыбьим хвостом. Несколько дней они кружились, над озерами, затевая непрерывные драки друг с другом. Я создал жирафа с шакальей головой и кожей, покрытой крупной чешуей; белку, величиной с теленка; улитку,-передвигавшуюся на суставчатых паучьих ногах; дождевого червя длиной в сорок метров; множественные варианты плотоядных бабочек, спинки которых украсил изображением масок, виденных мною когда-то в музее истории цивилизации. Тщательно изготовленные восковые фигуры подвергались затем воздействию внешней среды, которая при помощи коллоидной суспензии воплощала их в желаемой мною форме и размерах. Однако критерии, согласно которым она их потом размножала, были мне неизвестны.

Рядом со мной начал существовать мир без прошлого, без предшествовавшей эволюции, мир живых форм, не существовавших до моего прибытия на Бактриану. Охваченный неутомимым стремлением создавать еще невиданных животных, я отказался от пути естественного отбора и свою прихоть возвел в ранг универсальной нормы. Я уже говорил, что меня сжигала созидательская лихорадка. Я испытывал неведомые до тех пор ощущения, порожденные сознанием безграничной власти, которой я обладал там, на скучной, неинтересной планете из созвездия Льва. Ведь я был обыкновенным человеком, но на Бактриане почувствовал себя повелителем ресурсов, при помощи которых мог успешно соперничать с самой природой. И кто знает, сколько времени я продолжал бы свою неистовую игру, сколько еще форм я предложил бы, навязал Бактриане, стремясь ко все более сложным, которые в нормальной ситуации требовали многих и многих тысячелетий развития, если бы удивительная случайность не прервала мою созидательную лихорадку, доказав, что вопреки видимости я совсем не являлся хозяином положения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});