Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия - Владислав Крапивин

понял, Тик.

— Все-все, что можно, — повторил Игнатик.

— Спасибо, Тик. — Яр взял его руки и сложил их у себя на груди, как концы воротника. Игнатик постоял так, потом тепло сказал Яру в ухо:

— Они надежные, они меня уже не раз выручали… Яр, я пойду посижу с ними, а то недолго осталось.

Тревога Яра утихла. Мысли о Юрке стали спокойными, он верил теперь, что ветерки помогут. А может быть, просто пришла усталость…

Глеб сидел между Читой и Командиром, они о чем-то тихо говорили. Огонь стал спокойнее, негромко потрескивал, и с этими звуками смешивался еще один треск: крепкие ребячьи зубы хрустели кусками колотого сахара. Это Алька распотрошил рюкзак с продуктами и всем раздал угощение. Алька знал, конечно, что не нужна ветеркам никакая еда, но догадался: сладкое ветерки все равно любят. Что они, не мальчишки, что ли?

Рядом с Яром присел на жерди тонколицый светлорусый мальчик в оранжевой майке и вытертых джинсовых шортиках, разлохмаченных по нижней кромке. Поднял серые знакомые глаза, сказал неловко:

— А я вас помню…

И Яр мгновенно вспомнил. И обрадовался:

— В поезде! Да?

Мальчик быстро кивнул:

— Ага. Вот… — Он положил Яру на колени коричневую руку. На ней повыше острого локтя был темный рубец.

— Помните, вы порохом присыпали, чтобы скорее зажило? И правда, быстро зажило, только порох въелся под кожу.

Яр коротко вздохнул от горячего толчка ласковости к этому одинокому и беззащитному на вид пацаненку. Распахнул куртку, придвинул мальчика к себе, накрыл его плечи косматой полой. И тот сразу доверчиво прижался к Яру.

Помолчал немного, глянул на Яра, подняв острый подбородок, спросил полушепотом:

— Значит, нашли того мальчика, за которым ехали?

— Нашел…

— Я посижу тут немножко с вами, ладно?

Яр прижал его еще плотнее. Он ощутил сквозь рубашку его тепло, гибкую твердость мальчишечьих ребер, а за ними частое и упругое биение сердца.

«Они же настоящие! — ахнул про себя Яр. — Они живые, как мы! В точности! Как они могут исчезнуть, улететь?»

Мальчик пошевелился и опять посмотрел на Яра. Может быть, ему хотелось поговорить, но он не знал о чем? Яр сказал осторожно и ласково:

— Значит, вы собираетесь вместе не только под Новый год? Тогда, летом, ты тоже спешил с кем-то встретиться…

— Конечно! — охотно откликнулся мальчик. — Тогда был большой летний сбор ветерков. Мы хотели договориться, как остановить тучу, если снова будет нашествие…

— Договорились? — быстро спросил Яр.

— У нас не хватает сил. Даже если мы все-все соберемся, мы не можем остановить никакое облако… А большие ветры нас не слушают, им все равно. Они ведь никогда не были людьми…

«Значит, все это сказки, что ветерки могут соединяться в ураган», — печально подумал Яр. И чтобы грустью не задеть мальчика, заговорил о другом:

— А весной и осенью у вас бывают сборы?

— Да. Тоже большие. И маленькие сборы бывают, когда мы тоже превращаемся в людей. Но это не надолго…

— А когда вы… когда ветерки, то как живете?

Он улыбнулся — и озорно, и с грустинкой:

— Ну, как… Летаем. Листьями шелестим, форточками хлопаем, балуемся… Иногда змеи воздушные помогаем ребятам запускать или кораблики гоняем по лужам, это ведь тоже работа… А я могу хоть каждый день в человека превращаться, только не на много времени, минутки на две… Многие могут.

— И превращаются? — нерешительно спросил Яр.

— Не часто. Потому что какой толк? Побегаешь две минуты, поиграешь, а потом опять лети…

— А много вас, ветерков, на свете?

— Наверно… Нас же никто не считал, — засмеялся мальчик. — По лесам, по морским берегам, в полях…

— И в Пустом Городе. Да? — сказал Яр.

— Да. Там больше всего тех, кто стал ветерками после восстания…

— А ты? Я думал, ты тоже… после…

— И я, — кивнул мальчик. — И Денек. И Косматик… ну, тот, курчавый. Только нам в лесу больше нравится, чем в Городе. Но мы туда часто летаем. Кино смотрим и просто так…

«Кем же ты был, малыш, до восстания? Как жил? Кто твои отец и мать, помнишь ли их? — думал Яр. — Спросить бы про это… И про само восстание. Что же там было?» Но он не посмел. Только сказал, будто был в чем-то виноват:

— Жаль, что мы не можем встречаться почаще… Но мы еще, наверно, встретимся, да?

Мальчик опять зашевелился под курткой. Прошептал:

— Наверно. А вы хотите?

— Еще бы…

— Я тоже… А сейчас уже недолго осталось. Часы подходят.

— Какие часы?

— Солнечные… Хотите посмотреть? — Он вдруг вскочил (и куртка разлетелась). Взял Яра за руку маленькими горячими пальцами. — Пойдемте.

Он повел Яра от костра на дальний край поляны. Здесь сохранился незатоптанный участок снега — размером с большой ковер. В центре его была воткнута сосновая жердь (к ней не вело ни единого следа). Вокруг жерди кто-то начертил широкое кольцо и разделил его двенадцатью короткими линиями.

К самой большой черте (она смотрела прямо на север) подбиралась тонкая фиолетовая тень.

«Еще минут десять», — подумал Яр.

— Как коснется — всё. Полетим, — тихо сказал мальчик. — Ничего не поделаешь…

В этом «ничего не поделаешь» была привычно сжатая печаль и в то же время как бы желание утешить — и себя, и Яра. Яр даже зажмурился от резкого ощущения вины перед этим мальчишкой. А в чем он был виноват? И что он мог сделать для ветерков? Он опять ощутил себя заброшенным новичком на Планете, где были чужие законы и непонятные силы.

Надо было что-то сказать мальчику, и Яр проговорил скомканно и неуверенно:

— Но когда вы летаете ветерками, вы же, наверно, по-прежнему вместе?

— Когда вместе, а когда поодиночке. Это все равно не так, как здесь, на поляне, — отозвался мальчик неохотно. — Здесь-то мы совсем живые, а там…

Он замолчал, и они пошли по краю поляны. Мальчик еле касался снега стоптанными полуботинками. Все-таки и сейчас он был в чем-то ветерок.

У разлапистой елочки стояли Глеб и Командир. Яр остановился: не знал, подойти или свернуть. И пока думал, невольно услышал разговор.

— Извините меня, — очень серьезно говорил Глеб. — Извините заранее. Сейчас я задам вам вопрос, который, может быть, вас опечалит или обидит. Но