Записки о большевистской революции - Жак Садуль

В качестве рекомендации я мог бы выслать вам полученные мною ответные письма. Но это значило бы злоупотребить вашим вниманием. Поэтому я ограничиваюсь тем, что направляю вам копию датированного январем письма Альбера Тома, самого известного, самого умеренного из моих адресатов, человека, который воспринимается крайними левыми русскими и французскими партиями как ярый социал-патриот.

Позволю добавить, что я никогда не скрывал того, что веду свои записи, что их содержание передавалось заинтересованным членам кабинета, что ни мое начальство, ни Париж ни разу не выразили своего неудовольствия по поводу вынужденно резких оценок некоторых деятелей, сколь бы чрезмерно резкими они ни казались многим другим.

Не без опасности для себя мне удалось сохранить за собой независимость, которой я дорожу больше всего. Встречу ли я в Париже ту отеческую благосклонность, которая поддерживала мою страстную деятельность здесь pi чья польза до сего дня неоспорима? Сомневаюсь. Политики и военные — самые неблагодарные люди. Они быстро забывают о том, что для них было сделано. Хорошо информированные друзья уже предупредили меня, что, как только я вернусь во Францию, мой голос постараются заглушить любыми средствами. Я знаю, что означает подобная угроза в военное время. Я заранее принимаю на себя всю ответственность. Я спокоен, как человек, который по совести выполнил свой долг социалиста и француза, неизменно вдохновляясь четкими словами Жореса: «Немного интернационализма удаляет от патриотизма, много интернационализма к нему возвращает».

Жак СадульМосква, 25 июля Г-ну Алъберу Тома, депутату (Шампиньи-сюр-Марн) [34]

Дорогой друг,

Все готово для отъезда военной миссии во Францию. Генерал Лавернь считает, что это произойдет скоро. Я другого мнения. Тем не менее я собираюсь завершить эти ежедневные записки, начатые 25 октября (7 ноября) 1917 г. Мне кажется, что настал момент сделать усилие, чтобы измерить путь, пройденный после этой даты, знаменующей новую фазу русской революции, до тех пор главным образом политической и внезапно превращенной большевистским переворотом в революцию экономико-социальную.

Когда большевики свергли Временное правительство, Россия находилась в положении потерявшего управление корабля. Все, кто был свидетелем этой великой драмы, отмечали необратимое разложение армии, полный распад государства — когда каждая деревня стала независимой фактически, наглое неисполнение приказов центральной власти, головокружительное падение промышленного производства, смертельную дезорганизацию на транспорте, симптомы близящегося банкротства. Раблезианец Людовик Нодо так определял старую Россию: «Полный дерьма горшок, на котором сидит царь». Свергнув Николая, революция расколотила этот горшок, содержимое которого разливалось, затапливало и отравляло всю страну.

Такова была пропасть бед, в которой Керенский оставил Россию. Ни одна действительно революционная реформа не была проведена. Время от времени народу издалека показывали равенство, мир, землю, но из осторожности быстрее отводили его подальше от этих неведомых богатств. Будучи пленником кадетов, пленником союзников и рабом собственной нерешительности, Керенский не осмелился порвать с прошлым. Он без конца латал его старые бочки, из которых вино революции вышибло дно.

Мартовская революция была в довершение всего протестом против войны. Однако Керенский не смог заставить союзников ни принять участие в международной социалистической конференции в Стокгольме, ни пересмотреть на основе демократических принципов, провозглашенных русской революцией и принятых Вильсоном, их цели в войне. Более того, он имел слабость согласиться на недоброй памяти наступление июля 1917-го, завершившееся поражением под Тарно-полем. Тем самым он нанес последний удар по материальным и моральным силам русской армии. Корниловская авантюра, в которую он ввязался, ускорила его агонию.

Мартовская революция заявила о стремлении рабочих и крестьян завоевать политическую и экономическую власть и создать демократическую и стремящуюся к социализму республику.

Послушные крупной промышленности, финансовой буржуазии и помещикам, Керенский и его соратники не сделали ничего для того, чтобы подготовить изменение экономического режима, ничего — чтобы вырвать народные массы из рабства наемного труда. Уставшие ждать принятия бесконечно откладываемых аграрных законов, крестьяне сами начали захватывать помещичьи земли. Керенский тут же послал против них штыки. Он не выполнил ни одного обещания. Он обманул все ожидания. В городах разрастался кризис безработицы и голод.

После длившихся восемь месяцев экспериментов коалиционные кадето-социал-революционные кабинеты пришли к краху. «Революция умирает! Революция мертва!» — этот крик вырывался у каждого. Крик отчаяния — у одних, надежды — у других. Но народ хотел, чтобы революция жила. Тогда управлять делами взялись большевики.

Консервативное правительство Керенского имело единственную заботу: держаться у власти. Способным на это оно не было.

Революционная власть Советов держится с ноября и крепка как никогда. Между тем к борьбе за жизнь она прибавила еще одну огромную задачу — разрушить старый политический, межнациональный, экономический и социальный мир, затем построить Коммунистическое государство.

Удерживаясь у власти уже девять месяцев, вопреки всем пророкам, предрекавшим с сентября 1917 г., что всякое правительство будет неминуемо сметено через несколько недель, Советы совершили чудо — они за столь краткое время с воодушевлением начали осуществлять свою грандиозную программу, они до основания уничтожили самые прочные институты царского капиталистического режима и наметили детальный план коммунистического общества, далеко продвинув вперед дело строительства нового мира. Поистине колоссальное дело, которое должно уже теперь обеспечить Советам признание и восхищение трудящихся всего мира.

Действительно, в анналах Истории нет столь глубокого, столь быстрого, столь отчетливо народного революционного действия.

Если говорить только о Франции, которая в прошлом была страной, предназначенной для революции, то 1789 г. был триумфом буржуазии над пролетариатом. Коммуна 1871 г., организованная, как и всякая революция, народом, — единственный пример современной революции, начатой на благо народа. Но это героическое восстание, зажатое в рамках Парижа, без труда подавленное версальцами по причине слабости его руководителей, нехватки ресурсов, недостаточной просвещенности масс и трудного положения Франции, невозможно сравнить с громадным и многообещающим движением, начатым большевиками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});