Последний рейд: Последний рейд. Кровь за кровь - Трофимов Ерофей

– Хочешь сказать, что они при тебе… – не поверил Дик.

– Нет, конечно, – возмутился Генри, – просто, чтобы я не удивлялся и не впал в панику, мне популярно все объяснили и попросили оставить их на пару дней в покое. Понимаешь, когда у них случается такой период, они ничего делать не могут. В общем, сам Зака потом расспросишь, – решительно закончил разговор Генри.

– Ну, по крайней мере, теперь я понимаю, почему он на обычных женщин как на пустое место смотрит, – проворчал Дик.

– Он на них так смотрит, потому что человеческие женщины не выделяют в такой период особый фермент, который заставляет его железы внутренней секреции приходить в возбуждение, – весело ответила Лана, входя в рубку.

– Ты все слышала? – смущенно спросил Генри.

– Ну, вы и не скрывались, – усмехнулась в ответ Лана, – но в любом случае я тебе благодарна, брат, что ты не стал ничего пояснять, а отправил его к Заку. Было бы неприятно знать, что ты готов обсуждать такие вещи без нашего участия.

– Я, может, и скотина, но не до такой степени, – пожал плечами Генри, забыв, что в скафандре этого делать не стоит.

В итоге, получив полный набор гудения, сигналов, возмущенного пищания и горловиной шлема по носу в дополнение, он растерянно почесал пострадавшую часть тела и возмущенно проворчал:

– Вот все зло от вас.

Звонко рассмеявшись в ответ, Лана уселась на свое место стрелка и, повернувшись к Дику, принялась пояснять:

– Все дело в том, что строение половых органов гердов совершенно не похоже на человеческое. Да, мы живородящие. Мы нашиваем детей, как и вы, но при этом ходим чуть дольше стандартного года. Но все упирается в нашу среду обитания. Из-за повышенной гравитации мужские гениталии у самцов полностью скрыты. Проявляются они только тогда, когда самец учует фермент, выделяемый самкой, готовой к зачатию. Тот же механизм и у самок. Тайное становится явным, только когда приходит время. А так как это бывает только пару дней в стандартный месяц, то сам понимаешь, почему герды самки никогда не бывают проститутками. У меня, такой период был перед самым вылетом. Так что еще пару недель мы проведем спокойно. Вот в чем брат действительно прав, так это в том, что, когда мы в паре, и выпадают такие дни, работать мы действительно не можем. Это сильнее любого герда. По одному еще справляемся, а в паре – лучше не мешать. Самец в такой момент и зашибить может.

– А вот этого даже я не знал, – удивленно проворчал Генри.

– Тебя это не касается, брат, – покачала головой Лана, – ты родственник. В крайнем случае просто отвернешься, и все. А вот чужие, – она пальцем указала на Дика, – это недопустимо. Не обижайся, Дик, несмотря на все наше дружеское расположение, в такие моменты вы становитесь чужими просто потому, что вам это все слишком долго объяснять. Да и по крови даже ты все равно остаешься чужим.

– Вы хоть какой-нибудь сигнал на двери в такие дни вешайте, – растерянно проворчал Дик, – а то припрешься не вовремя и получишь от медвежонка по пустой башке.

В очередной раз звонко расхохотавшись, Лана согласно качнула головой.

– Ладно, попрошу Зака над входом красный фонарь повесить. Будем зажигать в определенные дни. Главное, чтобы никто ничего не перепутал.

– Тогда повесь лучше желтый, – рассмеялся в ответ Генри.

Услышав их смех, в рубку заглянула Натали. Недоуменно посмотрев на мужа, она пожала плечами и спросила:

– Куда теперь несемся и по какому поводу веселье?

– Летим домой. А смеемся над одним армейским анекдотом, – улыбнулся в ответ Генри и, поднявшись, вышел в коридор.

Обняв жену, он нежно поцеловал ее в губы и прошептал:

– Никак не могу дождаться, когда мы снова окажемся дома.

– О чем это вы, мужчина, говорите? – притворно удивилась она. – Мне ваши намеки совершенно непонятны.

– Ну, что вы, мэм, какие намеки? – подхватил ее игру Генри. – Мы люди простые, казарменные. Консерваториев не кончали. Нам в одно предложение два смысла никак не запихнуть. Мы чего думаем, то и ляпаем.

– Вы прямо так и хотите мне сказать, что по прибытию домой попытаетесь меня совратить? – изобразила удивление Натали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Как это попытаемся? – развел руками Генри. – Ничего мы и пытаться не будем. Сразу значит к делу, и точка. Главное, детей угомонить.

– Как, сэр, у вас и дети есть?

– Да была где-то парочка, – задумчиво почесал Генри в затылке.

– Так мало?

– Вот я и хочу привлечь вас к решению этого вопроса.

– Вы так любите детей?

– Ага, но еще больше я люблю сам процесс.

– Да вы, батенька просто хам! – возмутилась Натали, делая вид, что пытается вырваться из его объятий. – Мне с вами и говорить-то про такое смутительно, не то чтобы прям вот так сразу целоваться.

– Вот я и предлагаю от слов к делу переходить, – ответил он, в очередной раз целуя жену.

Эту идиллию прервал Алекс, прошедший в кают-компанию. Взглянув на подчиненного, Генри неожиданно помрачнел и, отодвинув жену, направился следом за Алексом. Войдя в кают-компанию, он вызвал по коммуникатору Эндрю и, посмотрев на жену, тихо попросил:

– Родная, оставь нас не надолго, пожалуйста. Нам осталось решить еще одно не очень приятное дело. После этого я буду в полном твоем распоряжении.

– Обещаешь? – лукаво улыбнулась Натали.

– Обещаю, – улыбнулся Генри в ответ, – и, пожалуйста, придержи при себе Сенди. Вам это лучше не видеть и не знать.

Сообразив, что мужчины опять собираются сделать что-то экстраординарное, Натали молча кивнула и вышла в коридор. Переведя взгляд на друзей, Генри в очередной раз вздохнул.

– Пойдем, разберемся с этой стервой? – догадался Алекс.

Генри молча кивнул.

– Допрашивать будем? – деловито поинтересовался Эндрю.

– Смысла нет, – задумчиво отозвался Генри, – все равно соврет.

– Кто знает? Может, попытается выторговать себе свою шкуру? – качнул головой Алекс.

– Посмотрим, – махнул рукой Генри и решительным шагом направился в трюм.

Войдя в грузовой отсек, он попросил Дика включить свет и мрачным взглядом посмотрел на пленницу. Годы изгнания не прошли для нее даром. Без регулярных омолаживающих процедур ее кожа потеряла свою девичью упругость и приобрела желтоватый оттенок. Некогда идеальная фигура начала приобретать возрастные изменения. А несколько дней, проведенных в плену, окончательно стерли прежний лоск.

Теперь это была обычная озлобленная женщина, измученная тяжелым положением и долгой неизвестностью, со следами былой красоты на лице. Синяки и ссадины, которыми ее наградили при аресте ее бывшие покровители, не добавляли ей очарования.

Ответив Генри таким же мрачным взглядом, Аманда хрипло спросила:

– Что, решил поиздеваться перед тем, как в полицию сдать?

– Это от тебя зависит, – мрачно ответил Генри. – Не хочу обещать того, чего делать не буду. Не будет никакой полиции.

Все кончится здесь. Сегодня. Но как это будет, зависит от тебя.

– Ты дурак, если решил, что мой любимый кузен позволит тебе решить все самому. Первое, что он сделает, попав в руки властей, это выдвинет требование о моей безопасности, – презрительно усмехнулась она.

– Нет, – усмехнулся в ответ Генри, – это ты дура, если решила, что я сдал его обычной полиции. Это дело службы внешней разведки. Дело касается внешней безопасности лиги, а значит, не будет никакой полиции. Ему сейчас не до тебя. Свою бы шкуру спасти.

– Где он? – быстро спросила Аманда, испуганно облизнув внезапно пересохшие губы.

– Я уже сказал, в службе внешней разведки. Там из него вытянут все, до последнего слова. Правда, каким он после этого станет, вот вопрос.

– Применение сыворотки правды запрещено, – неуверенно проговорила она.

– В момент, когда создана угроза всей лиге в целом, такие мелочи никого не интересуют, – усмехнулся в ответ Генри. – Более того, ведь кроме него и нас, о том, что ты арестована, никто не знает. В общем, расклад такой, или ты поешь, как канарейка, и тогда я все сделаю быстро и безболезненно, или мы начинаем рвать тебя на части.