История Петра Великого - Александр Брикнер

Весьма строго Петр преследовал и наказывал виновников ложных чудес; далее он останавливал учреждение лишних церквей и часовен. Особенно же строго он требовал беспрекословной преданности духовных лиц светской власти [874].

В новейшее время сделалось известным, что Петр при составлении «Духового Регламента» принимал самое деятельное участие. Редакция этого важного памятника, быть может, должна считаться еще более трудом Петра, нежели трудом Феофана Прокоповича. Тут, между прочим, сказано: «Дурно многие говорят, что наука порождает ереси: наши русские раскольники не от грубости ли и невежества так жестоко беснуются? И если посмотреть на мимошедшие века через историю, как через зрительную трубу, то увидим все худшее в темных, а не в светлых учением временах». При замене патриаршества коллегиальным управлением, т.е. Синодом, излагалось превосходство нового учреждения следующим образом: «От соборного правления нельзя опасаться отечеству мятежей и смущения, какие могут произойти, когда в челе церковного управления находится один человек: простой народ не знает, как различается власть духовная от самодержавной, и, удивленный славой и честью верховного пастыря церкви, помышляет, что этот правитель есть второй государь, самодержцу равносильный, или еще и больше его, и что духовный чин есть другое лучшее государство, и если случится между патриархом и царем какое-нибудь разногласие, то скорее пристанут к стороне первого, мечтая, что поборают по самом Боге».

Таким воззрением на отношение светской власти к духовной обусловливалась несколько скромная роль последней. Понятно, что Петр был очень доволен деятельностью Феофана Прокоповича, во всем поддерживавшего и отстаивавшего взгляды государя.

Замечательнейшие духовные лица эпохи Петра — Димитрий Ростовский, Стефан Яворский и Феофан Прокопович — были малороссийского происхождения. В Киеве было заметно некоторое влияние западноевропейского духовного просвещения; здесь духовные лица являлись представителями научной эрудиции; между ними встречались стихотворцы и писатели.

ГЛАВА IV

Просвещение

Лейбниц, следя с большим вниманием за мерами Петра для распространения просвещения, считал его благодетелем человечества. Царь, по его мнению, был избранным орудием Провидения для насаждения цивилизации среди «скифов»; он считал Петра чрезвычайно способным извлечь наибольшую пользу из примера культуры Китая, с одной стороны, и из образцов умственного и нравственного развития в Западной Европе — с другой. Для России Лейбниц считал громадной выгодой то обстоятельство, что в ней, пользуясь примерами истории развития других стран и народов, можно избежать многих ошибок, сделанных в разных случаях. «Дворец, построенный совершенно сызнова, — замечает Лейбниц, — во всяком случае может быть устроен удобнее, чем здание, над которым трудились в продолжение нескольких столетий, постоянно делая перестройки, починки, поправки» [875]. Так писал Лейбниц в 1712 году. Двумя годами позже! Петр по случаю спуска корабля «Илья Пророк» произнес речь, в которой выразился о месте, занимаемом Россией в истории просвещения, следующим образом: «Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет 30 тому назад, что мы с вами здесь, у Балтийского моря, будем плотничать, и в одеждах немцев, в завоеванной у них же нашими трудами и мужеством стране, воздвигнем город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными; что увидим у нас также множество иноземных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи? Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времен) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились и по всем европейским землям, но невежеством наших предков были приостановлены и не проникли далее Польши; а поляки, равно как и немцы, пребывали в таком же непроходимом мраке невежества, в каком мы пребываем доселе, и только непомерными трудами правителей своих открыли глаза и усвоили себе прежние греческие искусства, науки и образ жизни. Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких отговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло. Указанное выше передвижение наук я приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со временем оне оставят теперешнее свое местопребывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и затем снова возвратятся в истинное отечество свое — в Грецию. Покамест советую вам помнить латинскую поговорку: оrа et labora (молись и трудись) и твердо надеяться, что, может быть, еще на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесете на высшую степень славу русского имени» [876].

Петр сам учился многому и до гроба не переставал учиться. Он был неумолимо строгим наставником своего народа. На войны он смотрел, как на полезную для себя и для народа школу. Но среди войн он не переставал заботиться о заведении училищ, бороться с невежеством в русском обществе. Тотчас же после возвращения из-за границы в Россию в 1698 году он стал думать об учреждении школ и переписывался об этом предмете с Виниусом, Курбатовым и проч. С радостью Виниус уже в 1701 году писал царю, что «собрано в школы 250 ребят, из которых выйдут хорошие инженеры, артиллеристы и мастера» [877]. В 1703 году Курбатов писал Головину, что «прибрано и учатся 200 человек», что наставники — англичане и что к ним приставлен помощником Леонтий Магницкий. Потом Курбатов писал: «Прибрано учеников со 180 человек охотников всяких чинов людей и учатся все арифметике, из которых человек с десять учат радиксы и готовы совершенно в геометрию» и проч. Достойно внимания в письме Курбатова следующее замечание: «А ныне многие из всяких чинов и прижиточные люди припознали тоя науки сладость, отдают в те школы детей своих, а иные и сами недоросли и рейторские дети и молодые из приказов подьячие приходят с охотою немалою», и т.д. Особенно Курбатов хвалил учебник арифметики, составленный Магницким [878].

После занятия Мариенбурга, причем был взят в плен тамошний пробст Эрнст Глюк, царь определил ему ежегодное жалованье в 3000 руб. с тем, чтобы Глюк открыл в Москве первоначальную гимназию для разночинцев. В весьма широкой учебной программе гимназии Глюка мы встречаем, между прочим, философию картезианскую, новые языки, катехизис Лютера, стилистику, астрономию, историю, грамматику, риторику, фехтование, танцы и проч. Школа эта, впрочем, существовала недолго; тут, однако, учились некоторые известные люди, например, из иностранцев Блюментрост, из русских братья Веселовские и проч. [879]

Устроенный в 1706 году в Москве за Яузой госпиталь, которым заведовал доктор Бидлоо с двумя помощниками-русскими, должен был сделаться в то же время медицинской школой. В 1712 году Бидлоо доносил царю, что было у него всего 50 учеников и что многие из них приобрели основательные познания в хирургии [880].

В 1714 году явился указ: «Послать во все губернии по несколько человек из школ математических, чтоб учить дворянских детей цифири и геометрии, и положить штраф такой, чтоб невольно будет жениться, пока сему не выучится». В Петербурге были учреждены разные частные школы, инженерное училище, морская академия. Разные иностранцы, например, немец Вурис, француз Сент-Илер (St.-Hilaire), швед Вреех, итальянец Гаджини, основали разные училища. В Петербурге при оружейной канцелярии, «ради общенародной во всяких художествах пользы, против обычаев государств европейских, зачата была небольшая академия, ради правильного обучения рисования иконного и живописного и прочих художеств» [881]. Шведские военнопленные даже в Тобольске устроили учебное заведение по образцам западноевропейской педагогики [882].

Книгопечатание при Петре приняло довольно значительные размеры. Учрежденная по предложению царя в Амстердаме типография Тессинга и Копьевского издала множество русских книг, большей частью переводов иностранных сочинений, например, басни Эзопа, сочинение Квинта Курция об Александре Македонском, календари, учебники морских и военных наук. Затем и в России росло число типографий. После Полтавской битвы Петр дал приказание собирать разные материалы для русской истории; также им было выражено желание, чтобы был напечатан перевод истории Троянской войны. Явились переводы сочинений Вобана, Пуфендорфа, разные книги о механике, архитектуре, воспитании детей и проч. Полезными сотрудниками Петра в типографском деле были, между прочим, Поликарпов и Аврамов.