Флот в Белой борьбе. Том 9 - Сергей Владимирович Волков

большое затруднение, но и значительный риск, с которым капитан 2-го ранга Люби, неоднократно проходивший этот канал, блестяще справился.

Миновали Керчь, погруженную в полный мрак, и ночью подошли к маяку Кыз-Аул, где находились все плавучие средства, ранее ушедшие и уведенные из Керчи.

Так закончился последний акт героической борьбы. Мы были последним заслоном.

Раздел 3

К. Шуберт477

Русский отряд парусных судов на Каспийском море478

Еще в 1918 году, в бытность мою командиром Ейского временного военного порта, после того как Добровольческая армия заняла Новороссийск, я подал главному командованию докладную записку, в которой указывал на важность занятия Каспийского моря и всего течения Волги. Располагая этим водным рубежом, мы могли бы получить возможность беспрепятственной связи с нашими бывшими союзниками через Персию (порт Энзели), а кроме того, обеспечили бы себя материально на все время предстоящих военных действий, владея такими несметными богатствами, как Бакинский нефтяной район, приволжские хлебородные губернии и богатое рыбой Каспийское море. Кроме того, через посредство Волжского водного пути получалась полная возможность фактически соединиться с пребывавшим в Омске Верховным правителем России адмиралом Колчаком, что удвоило бы наши силы и увеличило бы влияние всего Белого движения.

Зиму в начале 1919 года, после моих походов из Ейска на Мариуполь и из Керчи на Бердянск, я провел в Новороссийске, состоя в резерве чинов флота. Мысль о значении Волги и Каспия в нашей борьбе с большевиками меня не оставляла, а после официально опубликованного генералом Деникиным подчинения адмиралу Колчаку овладение этой водной системой представлялось мне совершенно необходимым.

Вскоре мне стало известно о намерениях Главнокомандующего образовать из занятых Добровольческой армией на Северном Кавказе областей кавказское наместничество с целью не только прочно обеспечить наш тыл, но и распространять свои границы на юг до прежней границы Российской империи или, во всяком случае, до включений в него Бакинского нефтяного района. Представлялось возможным в дальнейшем осуществить эмиссию новых денежных знаков главного командования под обеспечение их нашими нефтяными богатствами, а установлением через Каспийское море правильных пароходных сообщений и почтового сношения связать Туркестан, Персию, Уральскую область и Астрахань с нашим центром, которым являлся в то время Екатеринодар.

Тогда же было решено воссоздать нашу военную Каспийскую флотилию, постоянной базой которой являлся прежде порт Баку. Вскоре начался набор сохранившихся в распоряжении командования морских кадров для ее укомплектования, и, так как таковых набралось немного, набор в значительной степени пополнялся всякими добровольцами. Частным образом до меня дошли известия, что первый эшелон под командой моего бывшего приятеля и близкого мне человека, капитана 1-го ранга Бориса Михайловича Пышнова, уже отправился в путь, предполагая до выяснения обстановки основаться в городе Петровске. После этого я узнал, что начальником Каспийской флотилии был назначен капитан 1-го ранга Сергеев, незадолго перед своим назначением приехавший в Екатеринодар из Тифлиса.

Мне очень хотелось быть действующим лицом в деле, над решением которого я много поработал, и поэтому я предпринял ряд шагов, чтобы тоже быть назначенным в Каспийскую флотилию, для чего мне на несколько дней пришлось съездить в Севастополь, где в то время, не имея в своем распоряжении никаких морских сил, образовался при новом командующем на юге России, адмирале Канине, огромный, бестолковый и очень пестрый по своему составу штаб.

В конце концов я был назначен флаг-капитаном штаба Каспийской флотилии, что было последовательно подтверждено приказами начальника Каспийской флотилии (от 16 марта 1919 года за № 6) и командира Новороссийского порта (от 29 марта за № 784).

* * *

1 апреля я вступил в должность, и тогда же началась моя работа по сбору 2-го морского эшелона, снабжению его всем необходимым и выработке маршрута для наиболее беспрепятственного следования к берегам Каспия, причем первоначальным пунктом нашей деятельности был намечен тот же Петровск.

Это последнее обстоятельство сильно осложнило наше движение. Незадолго перед нашим выступлением в путь стало известно, что на железнодорожном пути Минеральные Воды – Петровск зашевелились какие-то горские племена, под влиянием вражеской агитации объявившие Горскую республику и преградившие доступ к Петровску настолько, что последний одно время был совершенно отрезан от Ставки и сообщался с последней лишь при помощи самолетов.

6 апреля весь эшелон, числом около ста офицеров и добровольцев, собрался в Екатеринодаре, где в наше распоряжение был предоставлен особый поезд, составленный только из товарных платформ и вагонов 3-го класса, ибо все лучшее было основательно приведено в негодность хозяйничавшими ранее в Кубанской области большевиками.

Мы считали большим приобретением отпущенные нам Ставкой два трехтонных грузовика, которые в дальнейшем путешествии оказали нам неоценимые услуги. Вооружением мы были снабжены чрезвычайно скудно: Ставка сама в нем очень нуждалась, и предполагалось, что при счастии и умении мы разживемся всем необходимым на месте. 12 апреля мы двинулись через Минеральные Воды на станцию Червленая, где, в зависимости от обстановки, должен был определиться наш дальнейший путь. Переезд по железной дороге проходил довольно монотонно, с бесконечными остановками на разных станциях; с некоторыми из нас путешествовали и наши семьи, с коими мы не рисковали расстаться надолго в то тревожное и смутное время. Моя жена путешествовала со мной. На пути мы имели возможность хорошо ознакомиться с теми разрушениями и опустошениями, которые были причинены длившейся уже более года Гражданской войной богатому и дотоле мирному и безмятежному Кубанскому краю. Всюду вдоль железной дороги валялись развороченные вагоны, палые лошади, были видны следы пожарищ, а местами виднелись сваленные в беспорядочные кучи ржавые и пришедшие в негодность запасы разного военного имущества. Бог знает откуда они были завезены сюда отступавшими под нашим натиском революционными бандами, спешно бросавшими их потом где попало по дороге своего отступательного движения от Черноморского побережья к берегам Каспия. Глядя на этот бессмысленный хаос, на это уничтожение нашего русского достояния, меня временами душила злоба. Как помогла бы нам в нашей предстоящей борьбе сотая доля того, что здесь погибло. Сколько бесплодных усилий было потрачено в Екатеринодаре, чтобы получить хоть что-нибудь из того бесценнейшего снабжения, которое здесь, в кубанских степях, пропадало безо всякой пользы.

На станции Минеральные Воды я нашел прекрасно сохранившийся катер с одного из черноморских линейных кораблей; я не имел возможности взять его с собой за совершенным отсутствием подъемных средств и приспособленных для его перевозки платформ. Еще более я удивился, найдя впоследствии на одной из небольших станций, не доезжая Кизляра, вельбот с посыльного судна «Березань», которым я командовал с июня 1914-го до начала августа 1916 года и на котором