Перепутья - slip

class="p1">Марку не досталось ни капли этого внимания. Кислая мина, что прочно поселилась на лице Квинта спустя каких-то несколько часов в компании причитающей мамы, должна была его радовать, но почему-то этого не происходило.

Мелкий засранец просто не понимал своего счастья.

Ближе к вечеру, раздосадованный и разочарованный Марк попытался выбраться из дому, только чтобы оказаться подальше от этой слащавой идиллии, но был быстро остановлен окриком мамы:

- Молодой человек, куда это ты собрался? – она стояла в дверях триклиния, уперев руки в боки, а из-за ее спины выглядывал сонно зевающий Квинт.

Жгучая и нестерпимая, обида на мгновение завладела Марком полностью, и он зло выплюнул:

- Да какая разница?! Я же не твой дорогой сынулечка, подохну где-нибудь – и ладно!

Мама нахмурилась. Квинт за ее спиной состроил одну из своих самых мерзких злорадных мин, но мама словно не заметила этого, отреагировав только тогда, когда Марк показал ему неприличный жест в ответ:

- Ты никуда не пойдешь. Аристомах, проследи за ним. Чтобы ни шагу из дому.

Старый раб кивнул. Коттилий с Цезарем, подхватив Филона под руки, давным-давно ушли куда-то, и кроме него из мужчин в доме оставался только повар и несколько мальчишек-рабов.

Губы Квинта растянулись в противной победной ухмылке, которая не пропала даже тогда, когда мама потащила его в термы, отмывать вековую грязь, как она выразилась.

Марк раздосадовано пнул бортик имплювия, что не ускользнуло от взгляда Аристомаха:

- Молодой хозяин, не обижайся на Юнию, она тебя любит.

- Ага, - скептично бросил Марк, - Я вижу.

Аристомах попробовал положить ему руку на плечо, но он сбросил ее одним движением.

- Не забывайся, ты мне не батя, - буркнул он.

- Хорошо, - легко согласился Аристомах.

Они помолчали. Опустив голову, Марк разглядывал свои сандалии до тех самых пор, пока обида снова не подперла к горлу и не превратилась в желчные ядовитые слова:

- Вот как, ты говоришь, она меня любит? Да я могу сдохнуть в канаве хоть прямо сейчас, она хорошо если дней через десять заметит. Я же не Квинт. “Квинт, сынуля, ты наверное испугался?” – он скривился, нарочито утрированно пародируя мамины слова, - А я что?! – голос сорвался на крик, - Мне не было страшно?! Да пока мы с Максимом оттуда выбрались, я думал, что сейчас сдохну от страха!

В любое другое время, в любом другом месте Марк никогда бы не признался в этом, но сейчас слова лились из него потоком и остановить их было невозможно.

- Квинт то, Квинт се! – Марк размахивал руками, активно сопровождая свои слова, - А когда я вернулся, на меня просто наорали! Конечно, я же потерял ее сыночку! А я что?! Говно какое-то на лопате?!

Аристомах еще раз потянулся к нему, но на этот раз Марк перехватил его руку быстрее, чем она оказалась на его плече:

- Да отвали ты!

На глазах с минуты на минуту должны были выступить слезы и он, оттолкнув Аристомаха, метнулся в одну из гостевых комнат. Быстрее, чем позора станет еще больше.

Там он и просидел всю ночь и все утро, пока не вернулся Цезарь и не забрал их всех на какую-то сходку к Ноннию Бальбу. Слова влетали в одно ухо и вылетали из другого, и Марк понятия не имел, зачем все это нужно.

У него были куда более серьезные проблемы.

В атрии дома Нонния Бальба было не протолкнуться. Конечно, этому столпотворению было далеко до тех, что бывали у них дома, в Риме – но для такого маленького городка, как Геркуланум, оно могло значить только одно – здесь собралась половина жителей, не меньше.

Лица многих собравшихся Марк видел в первый раз в жизни.

Раскачивающийся из стороны в сторону Филон сидел в тени портика. Обняв себя руками, он повторял все тот же бред по кругу, как молитву богам, в то время как мама Ноннии нарезала вокруг него обеспокоенные круги. Самой Ноннии Марк нигде не видел, но, если бы увидел – он бы все равно не знал, что ей сказать.

Филон до дрожи пугал и его самого.

Цезарь быстро покинул их с Квинтом и мамой, и присоединился к дерганному Ноннию Бальбу и хмурому Лентуллу возле таблинума первого. Там рабы расчистили площадку для подобия ораторского возвышения.

Мама обнимала Квинта, а Марк украдкой бросал на них неприязненные взгляды до тех самых пор, пока Нонний Бальб не предоставил ему слово, и ему не пришлось выйти на импровизированное ораторское возвышение.

Повторять одно и то же по кто-его-знает-какому кругу Марку давно наскучило и, быстро изложив все то немногое, что он знал, он вернулся назад, а его место занял распушившийся от ощущения собственной важности Сципион.

Тот в полной мере наслаждался моментом – и пристальным вниманием всех собравшихся. До тех пор, пока в его рассказе появилось что-то новенькое, Марк успел задремать.

- …А потом нас нашел Филон, - голос Сципиона выдернул его из начинавшегося сна, - Он страшно удивился, сказал, что нам лучше не разделяться, если мы хотим найти выход. Ну, мы и пошли за ним.

Сципион выглядел как настоящий оратор, только тоги не хватало[1]. Пусть речь его и была сбивчивой, избавиться от навязчивого ощущения не выходило.

Скептический взгляд Нонния Бальба скользнул со Сципиона на Филона и обратно, и только потом он спросил:

- Филон вел себя нормально?

- Совершенно, - важно кивнул Сципион, - Мы же не идиоты, доверять бубнящему безумцу.

- Дальше что было?

Сципион пожал плечами:

- Мы искали выход. Ходили туда-сюда, пытались запомнить, где уже были и что вокруг изменилось. У Филона была какая-то странная схема и он постоянно в ней что-то рисовал. Я заглянул в нее один раз – там все было перечеркано, пойди пойми, где что, но он как-то понимал. Думаю, он давно этим занимался.

Сбоку от Марка Квинт покрепче прижался к маме и зажмурился. А ведь так хорохорился, пока они шли домой. Куда только вся смелость подевалась…

- Когда вы его нашли, он был один?

Сципион коротко кивнул.

- Он не рассказывал, что случилось с остальными его людьми?

- Почему? Рассказывал. Они открыли какую-то дверь – и оттуда на них что-то напало. Какой-то зверь. У Филона получилось отбиться и убежать, остальным… Не повезло.

Снова дверь… Марк уже начинал их бояться.

Нонний Бальб кивнул:

- Если уж в городе столько этого дерьма, в эпицентре точно еще