Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

События в Ливане повлияли на американские действия на Гренаде, представление о кризисе на Гренаде повлияло на мое отношение к процессу в Ливане. Я была обеспокоена тем, что непредсказуемость американцев может повториться и в этой горячей точке. Я понимала, что Соединенные Штаты хотели нанести ответный удар после террористического акта, направленного против их военнослужащих в Бейруте. Но, как бы события ни разворачивались, я считала, что реагирование должно быть законным, соразмерным и эффективным.

Я направила президенту Рейгану послание от 4 ноября, в котором приветствовала заверения, полученные Джеффри Хау от Джорджа Шульца, в том, что со стороны американцев не будет поспешной реакции, и настаивала на необходимости сформировать ливанское правительство, которое имело бы более широкую основу. Президент ответил мне 7 ноября, что любые действия будут осуществляться в порядке самообороны, а не в качестве мести, но добавил, что нельзя допустить нанесения повторного удара со стороны совершивших это злодеяние.

Через неделю я получила еще одно послание, где говорилось, что он склонен к принятию решительных, но строго ограниченных военных действий. При этом в США поступали доклады о подготовке новых терактов против многонациональных сил, и он был намерен их сдержать. Он добавил, что из-за необходимости сохранения полной секретности знание о позиции ограниченно.

Я ответила сразу, подчеркнув, что прекрасно понимаю, какое давление на него оказывают, но любые меры, на мой взгляд, должны ограничиваться законной самообороной. Я была рада, что он не рассматривал вопрос о привлечении Израиля или нацеливании на Сирию или Иран, любые действия против которых были бы очень опасными. Мне казалось, что ответные действия не были целесообразными. Однако Франция все-таки нанесла ряд воздушных ударов по настоянию американцев, как позднее сообщил мне президент Миттеран. В ответ на нападение на американские самолеты США нанесли удар по сирийским позициям в центральном районе Ливана. Эти ответные меры не дали никакого результата. Ситуация продолжала ухудшаться.

Встал вопрос уже не о необходимости вывода сил, а о том, как его возможно осуществить. В феврале 1984 г. ливанская армия утратила контроль над Западным Бейрутом, и ливанское правительство рухнуло. Настало время выбираться оттуда, и было принято совместное решение о выводе военных, с которым согласились США и другие члены многонациональных сил. Принять окончательное решение я доверила британскому командующему на месте. Он решил, что уходить нужно в ночное время суток.

Но вдруг я узнаю о том, что президент Рейган собирается этим вечером выступать по телевидению, чтобы поведать американскому народу о готовящихся событиях и их причинах. Возникла необходимость дать сигнал нашим военным, чтобы они были готовы к выходу в сжатые сроки. В последнюю минуту, когда я находилась на аудиенции у королевы в Букингемском дворце, мне пришло сообщение о том, что президент не будет организовывать телевизионную трансляцию. Но информация о решении с отсрочкой мгновенно просочилась, и президент вынужден был все-таки выступить на телевидении.

Я отказалась отменить запланированный вывод наших солдат на британские суда, стоящие в открытом море, эта операция была проведена со свойственным британской армии профессионализмом. Фактически все войска многонациональных сил вскоре были выведены на корабли.

После этого уже ничего нельзя было сделать для спасения Ливана; вновь сформированное ливанское правительство все более испытывало контроль со стороны Сирии, враждебность которой по отношению к Западу вновь возросла. Американское вторжение в Ливан, из каких бы добрых побуждений оно ни происходило, было безусловным провалом. Мне казалось, что произошедшее там давало нам уроки, к которым необходимо было прислушаться.

Во-первых, недальновидно вмешиваться в подобные ситуации, если отсутствует четкая, согласованная цель. Во-вторых, бессмысленно потворствовать ответным мерам, которые ничего не меняют на местах. В-третьих, необходимо избегать провоцирования крупной региональной державы, такой как Сирия, если отсутствует готовность решать широкие последствия этого шага. Напротив, американское вторжение на Гренаду фактически было победой. Там была восстановлена демократия, к выгоде не только жителей острова, но и их соседей. Тем не менее, даже правительства, действующие из лучших побуждений, должны проявлять дальновидность и соблюдать юридические формы.

Демократии должны показывать превосходство над тоталитарными правительствами, не чтущими законы. Следует признать, что законодательство в отношении этих вопросов далеко не однозначно, в чем я смогла убедиться в ходе семинара, который провела после событий на Гренаде. К своему большому удивлению, я обнаружила, что юристы, присутствовавшие на этом семинаре, были больше расположены обсуждать темы из области реальной политики, в то время как политических деятелей больше волновала проблема легитимности. Я убеждена, военные действия должны быть основаны на праве на самооборону, и никакой внешний орган не может оспаривать такое право.

Я все еще размышляла о событиях на Гренаде, направляясь в Бонн для участия в одной из очередных англо-немецких встреч с канцлером Колем во вторник, 8 ноября{ Гельмут Коль стал преемником Гельмута Шмидта на посту канцлера ФРГ в 1982 г.}. У канцлера Коля, как и у меня, вызывало тревогу то, как повлияют американские действия на общественное мнение в Европе в рамках подготовки к развертыванию крылатых ракет и ракет «Першинг».

Главной целью моего визита была надежда заручиться поддержкой Германией на заседании Европейского совета в Афинах несколькими неделями позднее. Я начала с предложения, что следующим председателем Европейской комиссии должен стать представитель Германии. Было очевидно, что в комиссии этого не хотели. И еще я сказала, что нашей целью является дальнейшее созидание на фундаменте, заложенном под немецким председательством.

Затем мы перешли к обсуждению дел. Я подчеркнула необходимость строгого контроля за расходами в рамках единой сельскохозяйственной политики и предостерегла против протекционизма во избежание разногласий с Соединенными Штатами. Немцев больше всего интересовали будущие уровни сумм валютной компенсации{ Суммы валютной компенсации представляли собой систему налогов и субсидий на продукцию, защищаемую в рамках единой сельскохозяйственной политики.}, которые отражаются на доходах фермеров, а также черная металлургия, где, по их мнению, с ними обходятся несправедливо, их волновало, что итальянцы используют субсидии, чтобы ослабить потенциал немецких производителей.

Я надеялась, что немцы осознали ту решительность, которую я готова была проявить в достижении своих целей по вопросу бюджета в Афинах. Главы правительств встретились в великолепном Заппейон-холл, здании, исполненном в классическом греческом стиле и оборудованном с учетом современных потребностей.

Во время первых совещаний Совета во второй половине дня я сидела прямо напротив президента Миттерана и канцлера Коля. Мне бросилось в глаза то, что на фоне моего заваленного бумагами стола, на котором лежали тезисы с пометками по различным вопросам, рабочие места моих французского и немецкого оппонентов выглядели пустующими. Это производило впечатление олимпийского спокойствия, соответствующего окружающей обстановке, но при этом говорило о том, что они не проработали детального анализа. В ходе этой встречи канцлер Коль, казалось, не желал или не мог внести какого-либо эффективного вклада. Более того, президент Миттеран, казалось, не только не располагал информацией по этим вопросам, но и имел слабое представление о собственной позиции. Греческое председательство не способствовало продвижению в обсуждаемых вопросах.

Господин Папандреу, который всегда демонстрировал исключительную эффективность, когда речь шла о получении субсидий для Греции, был не слишком искусным в роли председателя Европейского совета. Во вторник у меня состоялся рабочий завтрак с президентом Миттераном. Наши взгляды существенно расходились, и было бессмысленно тратить время на обсуждение проблем Сообщества, поэтому мы уделили основное внимание Ливану.

Французский президент пошутил, что если мы не продемонстрируем продолжение диалога между Великобританией и Францией, газеты заговорят о возврате во времена «Столетней войны»{ Столетняя война – серия военных конфликтов между Англией, с одной стороны, и Францией, с другой, длившихся примерно с 1337 по 1453 г. Поводом к этим конфликтам были притязания на французский престол английской королевской династии Плантагенетов. Несмотря на начальные успехи, Англия так и не добилась своей цели в войне. (Прим. ред.)}. Я высказала ему, что меня удивила его позиция на общеевропейском заседании, особенно учитывая, что я поддерживала предложения, которые выдвигал французский министр финансов месье Делор. Удовлетворительного ответа я не получила. Вопрос, в котором мы достигли понимания, касался Германии. Я сказала, что, хотя немцы были готовы быть великодушными, получив политические выгоды за счет Сообщества, может прийти новое поколение, которое откажется вносить такой весомый вклад. Это повлияет на немецкий нейтралитет, и такая перспектива, по замечанию президента Миттерана, уже возникла.