Большая книга одесского юмора (сборник) - Валерий Хайт

В 1976 году времена стали посерьезней, в юморинных шествиях и прочих моментах праздника нашли какие-то идеологические огрехи, и, чтоб не рисковать, в Одессе начали увольнять с волчьим билетом любого завклубом, проводящего в этот день какое угодно мероприятие, имеющее отношение к юмору. Помню свое удивление по поводу того, что апрельский концерт известного барда Александра Дулова в Одессе был обозначен в афишах, как лекция общества «Знание» «Роль авторской песни в организации досуга геологов». Но с новыми временами в Одессу вернулась и Юморина – более того, сейчас в Одессе 1 апреля официально нерабочий день. И вновь гордо реют над городом юморинные лозунги – колонна порта идет под плакатом «Доведем импортную технику до уровня отечественной!», военная кафедра медина поднимает транспарант «Враг не СПИД!», институт связи провозглашает: «Чем меньше телефонов, тем больше автоматов!», а неведомые борцы за справедливость возвещают городу и миру: «Панамский канал был, есть и будет каналом!» А вот лично мне больше всего понравилось изображение бюро находок, на котором девушка-приемщица вывешивала в окне плакатик: «Граждане! Еще не все потеряно!» Правда, хочется верить?

Все-таки насколько мы счастливей, скажем, немцев! У них выражение «Aprilgluck» (дословно: «апрельское счастье»), этимология которого тоже, по ряду источников, связана с этим праздником, означает счастье переменчивое, обманчивое. А у нас 1 апреля – просто радость без границ. Так и нужно. Не забудьте подойти к кому-нибудь и сказать: «У тебя вся спина белая». Особенно это уместно летом на нудистском пляже. Впрочем, прав Дон-Аминадо – там лучше подойти и сказать: «Маска, я тебя знаю!» Так что не стесняйтесь, говорите – и какая разница, поверят или не поверят? Это же просто знак внимания. Кстати, что это у вас вся спина сзади? С праздничком!

Тень на бюллетень

Все деревья, стены домов и павильончики на троллейбусных остановках залеплены плакатами. Выборы – что тут поделаешь? Совершенно понятно, почему в Древнем Вавилоне и Ассирии это не прижилось – больно уж тяжело выбивать предвыборные лозунги клинописью, а потом их менять, чтоб, не дай бог, ассирийский избиратель не увидел, что обещал нынешний владыка на прошлых выборах. А вот бумага – она все стерпит. Но как же в древности без выборов обходились?

Обходились, но не всюду. Родина демократии – Древняя Греция, это знают все. А насколько эта демократия была непохожа на нашу – лишь немногие. Начнем с того, что она была настолько демократична, что во многих случаях не давала никаких преимуществ даже самым достойным и талантливым, не говоря уже о самых порядочных. На целый ряд выборных должностей претенденты просто назначались по жребию. Чего удивляться тому, что назначенные таким образом присяжные осудили Сократа?

Еще одним замечательным вкладом Греции в демократию были выборы наоборот, или остракизм. Говоря нашим языком – выявляли больно умных. Или богатых, или влиятельных – в общем, заметных людей. Их автоматически объявляли опасными для демократии и обязывали в течение десяти лет блистать своими талантами где-нибудь подальше от отечества. Честь их это никак не порочило, имущество сохранялось, родственники не преследовались, но будь любезен, не показывай носа на милой родине всего каких-то десять лет. На одном из таких голосований к одному из лидеров Афин эпохи Персидских войн Аристиду подошел, видимо, неграмотный человек и попросил нацарапать на его черепке для голосования (черепок по-гречески «остракон», откуда и название процедуры) имя «Аристид». «Почему?» – поинтересовался Аристид и услышал в ответ: «Я его не знаю, но мне не нравится, что его слишком часто называют справедливым». Аристид молча выполнил просьбу избирателя, а поскольку нацарапавших его имя оказалось немало, после голосования отправился в изгнание.

Следующим шагом демократии в Древней Греции был имущественный ценз. Еще Солон разделил граждан по доходам на четыре категории: чем больше доход, тем больше и прав. Высшее руководство избирают только самые богатые, причем из своей же среды. Раньше это получалось само собой, ибо заниматься государственными делами мог только тот, кто имел возможность не отвлекаться на зарабатывание хлеба насущного. А при Перикле, чтобы расширить круг имеющих гражданские права, было решено выплачивать вознаграждение гражданам, исполняющим выборные должности, дабы они могли послужить родине, не умерев при этом с голоду. Называлось это вознаграждение, что забавно, диетой. Конечно, это правильно, ибо нищий депутат даже опасней нищего чиновника, но сколько же нужно платить, чтоб искушение возместить недоплату с помощью взяток исчезло? Судя по газетам, даже у богатой Америки пока не хватает на это средств.

Интересная демократия имела место в Спарте. Всевозможные предложения вносились только царями и геронтами, а народ должен был их только одобрить. Причем спартанское голосование, как мне кажется, больше всех других заслуживает этого названия: все решала громкость голоса. Побеждало то предложение, сторонники которого громче орали в его защиту. Нечто подобное имело место у нас в гражданскую войну и породило выражение: «Шаляпинские права: у кого бас здоровше, тот и прав». А коль громкие голоса оказывались не у тех, вступал в силу еще один спартанский закон: «Если народ проголосовал неправильно, цари и геронты имеют право распустить народное собрание». Кто решал, что правильно, а что нет, – понятно. Вот такая демократия.

Традиционным образцом демократии долгое время считалась Римская республика. По нашим понятиям, в ней тоже не все просто. Тамошний парламент – сенат – учреждение не выборное, а наследственное. Выборные лица, обладающие всей полнотой власти, назывались консулами, что знаменитый историк Моммзен переводит так знакомым нам словом «товарищ». Товарищи консулы получали свои полномочия всего на год, будучи абсолютно равными, что в принципе таило опасность: а что делать, если один консул прикажет одно, а другой – другое? Выходили из этой трудности по-разному; например, командовали войском по очереди: день – один консул, день – другой. В результате при Каннах демагог товарищ Теренций Варрон дождался своего дня и двинул армию на поле боя, на котором она практически вся и полегла, включая его коллегу Луция Эмилия Павла, категорически не желавшего сражения в этих условиях. Сам Теренций, что интересно, уцелел. В отличие от его избирателей.

Выборы – это еще и ответственность. Интересно, что римляне додумались не только до разделения властей (впрочем, и в законах Солона уже было нечто подобное), но и в трудных для Рима ситуациях до выбора не двух консулов, а одного диктатора с властью, близкой к абсолютной – но только на полгода. А потом, будь добр, сдай полномочия и отчитайся. Фабий Максим истощил силы Ганнибала крайне непопулярной в массах войной на изнурение, потому что имел диктаторские полномочия. А лишился он их как раз перед Каннами.

Что же выходит, от выборов вред один? Нет – просто ответственности больше. И в итоге Рим выбрал себе руководителей, которые сломили Ганнибала, поскольку республика была еще крепка. Авторитарный режим подтачивает произвол, а выборный – коррупция. Но во втором случае больше возможности корректировать ситуацию. Зато как обидно, что в своих бедах в принципе некого винить, кроме себя! Ужасное чувство, и такое знакомое…

Кстати, Марк Твен говорил по этому поводу, что монархия была бы наилучшей из возможных форм правления – но при двух маленьких условиях. Чтоб монарх был наилучшим человеком в мире и чтоб при этом еще жил вечно. Но поскольку ни то ни другое нереально, монархия слишком часто оказывается не лучшей формой правления, а как раз наоборот.

Еще одна вещь, неотъемлемо связанная с выборами, – это партии. Они появились в античные времена и сохранились даже при империи, когда о настоящих выборах не было и речи, под своеобразной маскировкой. Сторонники определенных идей демонстрировали свое единство на ипподроме, болея за определенные цвета одежды колесничих. «Зеленые» боролись с «синими», император поддерживал то тех, то других, организации болельщиков возглавляли восстания… Все равно как если бы у нас болельщики «Черноморца» выступали за свободную торговлю, сторонники «Карпат» клеймили торсиду донецкого «Шахтера» за недостаточный патриотизм, а в газетах бы обсуждали, поддержит ли президента на выборах киевское «Динамо» и выполнит ли он данное болельщикам «Днепра» обещание провести через Верховную раду закон «три корнера – пеналь». Невозможно? А то, что есть, казалось вам возможным лет, скажем, двадцать назад?

Если античная демократия – это Греция и Рим, то средневековая – это, конечно, Англия. Но и там с выборами случалось всякое. Бичом английского парламента много столетий были «гнилые местечки» – захиревшие городки, которые когда-то, в пору процветания, получили право посылать депутата в палату общин и в силу английского консерватизма не лишились его и тогда, когда в нем всех-то жителей оставалось полторы калеки. Купил себе такое местечко – и ты депутат, а целый ряд крупных городов и голосовать-то не имеет права. Доходило до шедевров театра абсурда: местечко, поглощенное морем, тоже посылало депутата в парламент. Владелец местечка с двумя слугами выезжали на лодке в сторону этого Китежа, доплывали до места, где когда-то была площадь (а кто проверит?), и голосовали, причем всегда единогласно. После тяжелой борьбы эту систему удалось отменить только в 1832 году. Тут, правда, начали работать другие ограничения – и в первую очередь различные цензы. Кстати, в Англии и здесь положение уникальное: не голосуют три категории населения – умалишенные, преступники и… члены палаты лордов. Палата лордов – вообще интересный орган. Кворум там составляют председатель и любые двое ее членов. По нынешним временам, когда их около 1200 человек, выходит чуть меньше трети процента. Мировой рекорд!