Республика воров - Скотт Линч

– По-твоему, это похвала?

– Ага. Нам обоим, – вздохнул Локк, впервые осознавая, чем вызваны частые перемены в настроении Сабеты, ее упрямство и настойчивость, стремление к самостоятельности и независимости, ее желание продумывать и просчитывать все наперед. – Мне плевать, какого цвета твои волосы, лишь бы ты была рядом.

– А ты простишь мое… безрассудство?

– Ну ты же мое прощаешь!

– Похоже, нам грозит опасность достичь взаимопонимания. – Сабета улыбнулась, и у Локка лихорадочно забилось сердце.

Они поглядели друг на друга, словно соревнуясь, кто первым, незаметно для соперника, подставит губы для…

С лестницы донесся громкий топот. Локк с Сабетой смущенно отпрянули друг от друга. Дверь на балкон распахнулась, на пороге возник раскрасневшийся, взъерошенный Алондо Раци, нетвердо стоявший на ногах.

– Алондо, а ты готов к встрече с богами? – умильно осведомилась Сабета.

– Ох, прошу прощения, – заплетающимся языком пробормотал он. – Я Жованно ищу. Там с братьями Асино беда…

– Они что, драку затеяли? – спросил Локк, с неимоверной ясностью представив себе барона Булидаци и неминуемое столкновение острого клинка и бренной плоти, вызванное оскорбительной выходкой одного или обоих близнецов.

– Нет-нет, хвала богам! Они с Сильваном поспорили… ну, что Пепельник до дна выхлебают. Мы их отговаривали, мол, это никому не под силу, а они уперлись и ни в какую… Ну, вот и… Ха!

Локк, на миг забыв, что Алондо лет на пять старше, ухватил его за ворот взмокшей от пота рубахи и прорычал:

– Раци, какой еще на хрен Пепельник?

– Ох, долго объяснять! Да вы спускайтесь, сами все увидите.

Локк и Сабета бросились по лестнице на первый этаж таверны, где предавались необузданному разгулу актеры труппы Монкрейна и подвыпившие посетители. На полу, посреди маслянистой багряно-черной лужи в одинаковых позах растянулись недвижные Кало и Галдо. В таверне отчаянно воняло мокрой псиной и пыточным застенком, что нисколько не мешало веселью присутствующих – всех, кроме госпожи Глориано.

– Я же просила во двор его вынести! Охламоны! Бледнозадые теринские межеумки! – Заметив в дверях Локка и Сабету, госпожа Глориано вперила в них гневный взор. – Эти болваны додумались Пепельник прямо здесь выхлебать!

– Кто-нибудь может объяснить, что происходит?! – сказал Локк, присев на корточки рядом с Кало.

Судя по всему, близнецы напились вдрызг и, не выдержав жестокого натиска двух могучих противников – тошноты и силы тяготения, – сдались на милость победителей.

– Пепельник – это вон та вонючая плевательница, – пояснил Джасмер, осоловело привалившись к мертвецки пьяному Сильвану.

Локк перевел взгляд на валявшийся на полу просмоленный бочонок фута два высотой, из которого лениво выползала мерзкая густая жижа, похожая на золу залитого дождем костра.

– У нас традиция такая, – ухмыльнулся Джасмер.

– Вот и ступали бы с ней во двор! – завопила госпожа Глориано.

– Да, там привольнее, – согласно кивнул Джасмер. – Так вот, Лукацо, в Пепельник, как следует из его названия, собирают табачный пепел и плевки – ну, когда на полу места не остается. А как храбрые юные пьянчужки начинают своей выносливостью бахвалиться, вот как ваши приятели, мы им устраиваем проверку на прочность: наполняем Пепельник до краев черным можжевеловым вином, которое госпожа Глориано в преисподней по дешевке покупает, размешиваем хорошенько и предлагаем осушить до дна.

– Дурацкое развлечение, – вздохнула Сабета, озабоченно вглядываясь в Галдо.

– Верно подмечено, – рассмеялся Джасмер. – На моей памяти еще никто Пепельник не осушил без того, чтобы все тут же не выблевать. Вот и сейчас Пепельник вышел победителем!

– Джасмер, – понизив голос, сказала Сабета, – вы не забыли, что нам надо репетировать? А вы все перепились до беспамятства. Может, хватит уже дурака валять?

Сильван, до тех пор не подававший признаков жизни, трубно всхрапнул.

– Настоящие актеры любой спектакль даже в хмельном угаре отыграют, голубушка, – заявил Джасмер. – Разве ж это пьянка? По нашим меркам, мы еще не разгулялись. Кто ж виноват, что ваши приятели пить не умеют?

– Прошу прощения, – пробормотал Алондо, обмякнув на стуле, – но хорошо бы здесь прибраться, а братьев Асино на свежий воздух выволочь… Только нам это сейчас не под силу, а Жованно куда-то запропал… и Дженора тоже. Ой, а еще к нам барон Булидаци заходил, видели?

– Видели, видели, – отмахнулась Сабета. – Госпожа Глориано, где тут у вас ведра? Лукацо, надо этих придурков отсюда поскорее вытащить, а то прилипнут к полу, не отдерешь потом.

– Я хотел тебя еще раз поблагодарить за чудесное спасение, – прошептал Локк, – но теперь понимаю, что лучше оставить это на потом. Кто знает, чем сегодняшний день завершится…

– Разумное решение. – Сабета коснулась его руки и одарила тенью улыбки, как глотком воды в пустыне. – Ну, ты за ноги берешься или за руки? Первый пошел…

– И куда это Жованно подевался? – пробормотал Локк.

2

Локк, сжимая в руках бурдюк вина, направился к лестнице. Жан проводил приятеля взглядом, в котором облегчение смешалось с досадой, и тяжело вздохнул: либо Локк с Сабетой разберутся в своих чувствах, либо друг друга с балкона скинут. Как бы то ни было, на некоторое время покой Жану будет обеспечен.

Он закрыл глаза, запрокинул голову и уперся затылком в стену – пусть подержит. Какое невероятное блаженство: сидеть в одиночестве и не притворяться, что синяки его ничуть не беспокоят!

Немного погодя он открыл глаза и увидел в двух шагах от себя улыбающуюся Дженору.

– О, а я тут несколько помятого юношу обнаружила! Давай-ка я тебя в спальню отведу.

– А… как… уже в спальню?

– Поверь мне, – с чувством произнесла Дженора, – пока вся труппа в лежку не перепилась, засыпать в их присутствии опасно – никогда не знаешь, где и в каком виде проснешься.

Она приподняла его со стула, и щеки Жана обожгло странным жаром, словно от чрезмерной выпивки. Дженора как ни в чем не бывало обняла его и быстро вывела из таверны.

– Ну, рассказывай, какие еще тайны ты от меня скрываешь? – Дженора легонько прикрыла дверь в спальню, отведенную Жану и Локку, и, встав за спиной Жана, положила руки ему на плечи.

– Тайны?

– Ну конечно… – Ее пальцы умело разминали онемевшие узлы мышц между Жановых лопаток. – Ты грамоте обучен и счету, но переписчики такими мускулами похвастаться не могут. Знаешь не только теринский, но и вадранский. Умеешь шить. Взрослого мужчину в честном поединке едва не сборол… и не кого-нибудь, а самого Берта, завзятого кулачника.

– Я… я получил весьма странное образование, – сказал Жан, чувствуя, как напряжение отпускает, а от прикосновений Дженоры по всему телу разливается истома.

– Вы, каморрцы, все странные. И образование у вас странное.

– Ничего плохого в этом нет. Мы просто…

– Вы просто прибедняетесь? Кажется, так говорят, когда богатые бездельники, переодевшись в одежду похуже, прикидываются простолюдинами…

– Дженора! – Жан обернулся и схватил ее за руки; рассудок встревоженно подсказывал, что если она за ними следила, то отрицать все бесполезно. – Ох, что хочешь, то и думай, но… для всех будет лучше, если просто принять нас такими, как есть.

– А что, любопытство чревато осложнениями?

– Скажем так: отсутствие любопытства не чревато осложнениями.

– Успокойся, Жованно, я просто решила поделиться с тобой некоторыми догадками. Вот, к примеру, твой кузен Лукацо – он приходит в недоумение всякий раз, как осознает, что он не средоточие мироздания. А Верена – не простая судомойка: говорит как по писаному, держится уверенно, с достоинством. Опять же, грамоте обучена и наукам всяким. А у тебя на ладонях – мозоли фехтовальщика. – Она нежно погладила его ладони, и Жан внезапно ощутил жар в самых неожиданных местах. – Вас всех, таких странных, не случайно боги вместе свели. Потому я и думаю, что тебе наверняка есть что рассказать.

– Да нечего мне рассказывать! Я не могу… чужие тайны выдать. Дженора, умоляю…

– Ладно, – вздохнула она. – Так даже интереснее. А теперь давай-ка посмотрим, что тебя беспокоит.

– Меня ничего не… а-а-а-х-х…

Ее руки, скользнув ему под рубаху, ласково погладили спину, сильные пальцы ловко размяли ноющие мышцы, будто расставляя их по местам. Это движение самым естественным образом приблизило Жана к Дженоре; он чувствовал тепло ее груди, а полураскрытые улыбчивые губы Дженоры оказались прямо перед его носом.

Она насмешливо дохнула на Жановы очки; стекла запотели.

– Ты не боишься женщин, которые не только выше, но и старше тебя?

– Ну… я, вообще-то, не знаю, чего надо бояться.

– Ах, так ты еще… мм… неопробованный?

– Дженора, я… понимаешь, я не из тех, кто… ну, ты сама знаешь…

– А знаешь, чего я не люблю, Жованно? – Она провела пальцами по тонкой полоске волос на его животе. – Глупцов, слабаков и невежд, тех, кто не отличает рукопись от растопки.