Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

цели, независимо от обстоятельств, и этого он требовал от своих подчиненных.

Службы у чинов полка было много, и она была тяжела, но неустанные заботы командира облегчали эту службу, давая возможность отдохнуть после тяжелого труда в благоустроенной семейной обстановке «своей казармы».

В воздухе уже «сильно пахло войной»: Гитлер и Муссолини не только бряцали оружием, но уже начали применять его против слабых и полубеззащитных народов Европы и Африки. Японцы «распоясывались» все больше и больше, чувствуя за собой силу после разгрома националистических китайских войск. Они ввели, продолжали вводить в Китай все новые и новые массы войск, проникая все дальше и дальше в глубь Китая на север, запад и юг. В Шанхае они вели себя вызывающе, не боясь даже открытых столкновений с иностранцами и их военной силой. Японцы чувствовали и считали себя хозяевами Шанхая, так как взяли его (китайскую часть города) военной силой.

Не лучше вели себя и итальянцы. В составе Шанхайского гарнизона на Международном Сеттльменте, наряду с двумя-тремя батальонами англичан, полком американских марин, Шанхайским волонтерским корпусом и японскими войсками, был батальон итальянцев – 1-й Савойский гренадерский батальон.

Нужно отдать им справедливость: это была прекрасная воинская часть как по своему внешнему виду, так и по своему составу. Чины батальона были отлично обмундированы в серо-стальную форму, носили кожаные сапоги с короткими голенищами и фуражки с очень высокой тульей и огромным «итальянским орлом» – кокардой. В этом батальоне были прекрасные спортсмены: футболисты, боксеры и легкоатлеты, но, как, по-видимому, и все итальянцы вообще, кроме северян-тирольцев, они не были спортсменами по духу, и каждый проигрыш в состязаниях неизменно сопровождался поножовщиной. На всех состязаниях, в которых участвовали солдаты-итальянцы, всегда присутствовали сотни зрителей – их сослуживцев по батальону, которые готовы были любое решение рефери не в пользу итальянцев или ошибку, допущенную игроком-противником, «доказать» ножом, имевшимся у каждого из них. Это было своего рода «спортивное хулиганство», ронявшее ценность солдат-итальянцев как спортсменов.

В воздухе уже назрела враждебность между будущими военными противниками в недалекой уже Второй мировой войне, и эта враждебность сказывалась даже на спортивных полях Шанхая. Японцы, однако, зашли гораздо дальше: они стремились взять власть в свои руки в муниципальном совете Международного Сеттльмента, но встретили сильный и дружный отпор иностранцев. Стремясь к этой своей цели, они повели сильную подготовительную кампанию к предстоящим (обычно в мае месяце) выборам нового председателя и членов муниципального совета, то есть к собранию «налогоплательщиков».

Не помню точно, в каком году (кажется, это было в 1941 г.), например убедившись в том, что их шансы на успех в законных, правовых выборах малы, так как налогоплательщики-китайцы были на стороне европейцев, они решили даже «сорвать» это собрание путем поджога в день собрания специальной трибуны, на которой должен был заседать старый муниципальный совет и происходить выборы нового совета. Это была большая крытая трибуна, построенная из бамбука, прямо на паддоке Рейс-Корса, против «мест для публики», а на этих местах должны были разместиться выборщики-«налогоплательщики». Ожидался такой наплыв выборщиков, что никакой из городских холлов не мог бы вместить всех, поэтому собрание и назначено было на Рейс-Корсе.

По-видимому, контрразведка муниципального совета знала о намерении японцев сорвать это собрание, поэтому Русскому полку, расквартированному в то время в здании Рейс-Корса, приказано было охранять трибуну и вообще весь прилегающий к ней район, чтобы предотвратить возможность со стороны японцев установить «тайм-бомб» или какими-либо другими способами нарушить порядок во время собрания.

В ночь перед этим собранием налогоплательщиков, еще в темноте, рано утром группа японцев сделала пролом в одном из дальних углов забора, окружающего Рейс-Корс, невдалеке от Тибет род, и, въехав на Рейс-Корс на автомобиле, понеслась с потушенными огнями вдоль скаковой дорожки в сторону трибуны.

Часовой от полка, услышав хотя и слабый шум мотора, стал вглядываться в темноту в направлении этого шума. Приблизившись к трибуне, машина замедлила ход, и из нее японцы выбросили несколько бутылок с горящим керосином, стараясь поджечь бамбуковую трибуну, а потом полным ходом продолжали движение по скаковому кругу и скрылись в темноте. Часовой сделал по ним несколько выстрелов из револьвера, но, по-видимому, в темноте не попал в цель. Выстрелы подняли тревогу в «карауле у ворот» от полка, и пожар был тотчас же прекращен.

Собрание налогоплательщиков состоялось в тот же день после обеда и было очень многолюдным. «Места для публики» были забиты выборщиками, а на трибуне заседал в полном своем составе старый муниципальный совет во главе с председателем, господином Кэсиком (директор английской фирмы «Джардин Матэсон»).

Во время доклада председателя о работе, проведенной муниципалитетом за истекший год, один из японских советников (не помню его фамилию) вскочил со своего места и сделал в Кэсика два выстрела из револьвера, ранив его в руку. Находившиеся на трибуне старшие чины полиции немедленно разоружили японца, и порядок был восстановлен. Заседание продолжалось. Новым председателем муниципального совета был избран адвокат-американец, господин Франклин.

Вооруженные пистолетами Кольта, чины полка и регулярной полиции, расставленные среди публики еще до начала собрания, предупредили возникновение могущих последовать инцидентов среди публики, где смешаны были все национальности, включая японцев и китайцев. Это было уже хуже, чем итальянское «спортивное хулиганство», так как японцы открыто показали, что они настроены враждебно к иностранной колонии Сеттльмента.

Однако международный закон, по которому жил и которым управлялся Сеттльмент, еще продолжал сдерживать японцев в некоторых рамках приличия, в то время как наличная военная сила иностранцев (англичане, американцы и Русский полк), конечно, была слишком слаба, чтобы противостоять огромной массе японских войск и итальянцев, расположенных в городе и его окрестностях.

Жизнь иностранного Шанхая в эти годы, по виду, шла своим обычным чередом, но чувствовалось, что все ожидают начала больших военных событий. Английские батальоны начали перебрасываться из Шанхая в Сингапур и Европу. Уезжали офицеры регулярной английской армии, находившейся на службе в Ш.В.К., муниципальной полиции и других отделах муниципалитета, их места немедленно занимали местные резиденты.

Иностранный отдел регулярной полиции потерял свой постоянный источник пополнения, так как «потенциальные кандидаты», англичане (большей частью унтер-офицеры английской армии) нужны были для службы в своей армии. Поэтому муниципальный совет решил пополнять свой иностранный отдел полиции «белыми русскими эмигран-

тами». Согласно приказу муниципального совета, на пополнение полиции стали принимать только лишь чинов полка, т. к. они были «проверенные белые эмигранты» и при этом имели уже служебный опыт и отличную подготовку.

«Специальная полицейская комиссия», в составе одного из старших помощников начальника полиции и нескольких старших офицеров, периодически, по мере надобности, стала собираться в казарме полка на Рейс-Корсе и устраивать