Сломанный меч - Толеген Касымбеков

обратит неверного в мусульманина, совершает богоугодное дело не только во имя спасения своей души, но и во имя душ семи колен своих предков. Сразу после кончины он попадает в рай, и ад ему не угрожает. Вы, оказывается, задумали благое дело. Да только проклятый кяфир Данила предпочел умереть, а вере своей не изменил, правильно? И не удалось вам, бек, одним махом перетащить семь поколений ваших предков из ада в рай!

Все стало ясно. Не понравилось Исхаку богоугодное дело, задуманное Абдымомуном. Все молча ждали, чем кончится эта стычка. Абдымомун-бек побледнел, озлился и бросал по сторонам растерянные взгляды, ища поддержки.

— Повелитель… все мы дети мусульман, — попытался он найти опору в шариате.

— Вы не сын мусульманина! Вы дьявол! — отрезал Исхак, и ошарашенный Абдымомун-бек из бледного сделался багровым. Он не верил ушам своим. Исхак сел на трон. Взмахнул рукой, вскочил на ноги снова.

— Вы совершили преступление, какого не совершил бы истинный сын своей страны и мусульманин! Слышите, вы совершили дело, достойное дьявола! Разрушили плотину, которая удерживала готовый обрушиться на нас могучий поток. Тигру, который только и ждал повода броситься на нас, вы дали этот повод! Вы дьявол! Предатель! Изменник!

В диванхапе все замерло. Абдымомун-бек не мог решиться ни на отпор, ни на раскаяние.

Исхак, дав выход своему негодованию, заговорил спокойнее, тише:

— Скажите сами, как еще можно назвать вас после совершенной вами глупости?

Абдымомун-бек, видно, собрался оправдывать себя, но Исхак не дал ему и рта раскрыть:

— Нет нужды ни в отговорках, ни в оправданиях…

Абдымомун-бек, согнувшись, попятился от него. Исхак двинулся на него. У Абдымомуна размоталась чалма. Даже не пытаясь привести ее в порядок, он пятился к двери, а Исхак, подойдя к нему почти вплотную, выкрикнул еще раз:

— Дьявол! Изменник! Предатель!

Чалма растянулась чуть ли не от самого трона до порога; здесь, у порога, натолкнулся Абдымомун-бек на угрюмого Бекназара. Тот схватил его богатырской рукой за шиворот и поставил перед Исхаком. Абдымомун повалился Исхаку в ноги, пытаясь поцеловать узорный остроносый сапог. Исхак брезгливо отдернул ногу:

— Пакостник!

Он, прикусив губу, подумал.

— Я отведал вашего хлеба-соли, негоже мне отнимать у вас жизнь, — он махнул рукой в сторону двери. — Подите прочь!

Абдымомун-бек выскочил из диванханы с непокрытой головой.

И снова все молчали. Исхак, гнев которого остыл и перешел в глубокое огорчение, медленно вернулся к тронному возвышению, ступая прямо по растянувшейся на полу чалме.

Ташкент…

В приемной туркестанского генерал-губернатора сидели только двое. Сидели по разным концам большого, обтянутого красной кожей дивана, что стоял у стены справа от входа. Молчали и даже не глядели друг на друга. Один из них, человек среднего возраста, смуглый, с коротко подстриженной бородкой. На его чалме с правой стороны прикреплен знак ханского достоинства. Дорогой черный чекмень раскрыт на груди, и на красном бархате надетого под чекмень камзола сверкает русский орден Станислава первой степени. Второй посетитель гораздо моложе, он бледен и озабочен, у него больной вид.

Раскрылись двери в кабинет генерала. Оба посетителя встали. Оба двинулись навстречу вышедшему из дверей молодому темноволосому штабс-капитану с красивыми усами. По-видимому, они враждебно относились друг к другу, хотя и не выражали этого открыто. Теперь они ждали, кого же из них примет губернатор.

Светлые глаза молодого офицера были невозмутимы, на лице выражение усталое и равнодушное.

— Господа, — сказал он, — его высокопревосходительство чувствует себя не слишком хорошо…

Каждый из посетителей собирался заговорить, по офицер предупредил их намерение.

— Я сказал. Все сказал. Я объяснил, что просят их принять кавалер ордена Станислава первой степени, его высочество бывший хан Коканда Кудаяр и также бывший хан Насриддин.

Посетители были чрезвычайно огорчены, но ни один не решался уходить сразу, ибо опасался, что, едва он удалится, губернатор примет другого. Они снова уселись по разным концам большого дивана.

В это время в дверях появился батырбаши Атакул. Он обвел глазами приемную, долго разглядывал портрет Александра Второго — "белого царя". На сидевших на диване особого внимания не обратил и поздоровался с ними из вежливости. И только после того, как Кудаяр поднял голову, отвечая на приветствие, батырбаши в изумлении чуть отступил назад. Кудаяр невесело усмехнулся:

— Что испугался, батыр-джигит, или змею увидал? Атакул-батырбаши теперь заметил и Насриддина.

— Ха, — сказал он с издевкой, — были вы ядовитыми змеями, но теперь-то вырвали у вас жала.

Насриддин вскочил. Рот у него скривился, глаза метали искры. Но батырбаши только рассмеялся над его бессильным гневом.

— Ползи, ползи на свое место! Пора забывать старые привычки!

Штабс-капитан снова вышел из кабинета. Окинул Атакула с ног до головы взглядом и спросил:

— Кто вы такой?

— Я… ваше благородие… батырбаши Атакул, — отвечал тот, порядком растерявшись.

— А-а маргеланский бек! — узнал его штабс-капитан. — Вы, однако, изменились. Заходите. Его высокопревосходительство вас ждет.

Направляясь к двери, Атакул обернулся и, выпятив грудь, бросил на обоих ханов, которые три дня не могли дождаться приема, взор победителя — видали, мол! А Кудаяр и Насриддин окаменели от удивления.

Генерал-адъютант фон Кауфман имел приятную наружность человека, не способного ни на что дурное. Он сидел непринужденно в мягком кресле у большого стола и сосредоточенно просматривал бумаги. Он настолько погрузился в это занятие, что даже не поднял головы, когда вошел его адъютант. На стене напротив двери висел большой портрет царя. Батырбаши уставился на этот портрет с хорошо разыгранным почтением и вниманием, как будто видел его впервые. Потом он принялся разглядывать загорелую до черноты лысую голову фон Кауфмана, склоненную над бумагами.

— Бек Маргелана Атакул-батырбаши, — доложил адъютант.

Губернатор медленно поднял голову и увидел на пороге кабинета богатырски сложенного, высоченного Атакула. Лицо губернатора приобрело мягкое выражение.

— Ассалам алейкум, ваше благородие… губернатор, — дрожащим голосом поздоровался Атакул, а фон Кауфман пригласил:

— Подойдите поближе.

Губернатор Туркестана тепло принял Атакула. Кудаяр и Насриддин его совершенно не интересовали. В самом деле, на кого нынче следует опираться ему, губернатору? Надо прибрать к рукам ловких молодцов — таких, как этот Атакул. Щенок, как известно, со временем вырастает во взрослого пса. Атакул и ему подобные помогут завести свары в нынешней орде, помогут лишить ее внутреннего единства. Их легко купить посулами, обещаниями возвысить, — тогда они на все готовы; закрыв глаза, пойдут в огонь и в воду… Кто такой Атакул? Глупая скотина. А сделали его беком в Маргелане, вроде бы он и поумнел. Продал своих товарищей, с которыми судьба его кровью связала. Какая разница между Насриддином и Кудаяром? Или между Кудаяром и Атакулом? Ни умом, ни душевной глубиной ни один