Уроки гнева - Анатолий Нейтак

К примеру, те же расчёты сопряжений.

Математика оказалась вещью универсальной. Как логика, которая была её первоосновой. И наибольшей проблемой оказался процесс согласования протоколов — проще сказать, перевод. Если многое Веррим (не без помощи специалистов, как он признался в разговоре) смог расшифровать сам, то не меньше было и такого, что было невозможно вывести чисто логическими методами. В конце концов, математика — это далеко не только набор элементарных логический действий, как речь — не просто набор звуков. Математика — это ещё и язык. А в любом языке очень многое принимается без прямых обоснований, условно. Воду обозначает слово "вода", но с тем же успехом её могло бы обозначать и слово "сора", и слово "тубук", и ещё множество произвольных звукосочетаний. Но говорящие на одном языке из множества неявно договорились обозначать воду именно этим словом. А для говорящих на другом языке "вода" — это "кукла". Или "честнее". Или "синий". Или вовсе не имеющая смысла тарабарщина.

Но процесс взаимных разъяснений шёл быстро. Гес даже не осознавал в полной мере, насколько быстро: ему не с чем было сравнивать. Он почти не выходил из состояния "небесного рассудка", часов по пятнадцать в сутки общаясь с Верримом и с его ассистентами, и не находил в этом ничего особенного. У него даже оставалось время на еду, отдых и физические упражнения "походной" нормы. С его точки зрения, всё шло успешно. А о том, какое действие его работоспособность производит на наблюдателей, Летун не задумывался. Он не особо задумывался и над тем, что делает Гельда. Следит? Ну и пусть. Работа у неё такая…

Само собой, последствия этой слепой увлечённости не заставили себя ждать.

— Веррим, вы закончили упрощающие расчёты по матрице 2307/А?

— Да. Можешь посмотреть.

С минуту длится изучение результатов. Правый верхний квадрант дисплея — общие формы оптимизированных структур, левый нижний квадрант — численная четырёхмерная матрица, правый нижний — графика, отображающая то же самое циклическим движением и цветом. В оставшемся квадранте плавает отдельно от тела лицо Веррима, усталое, но довольное.

Гес вздыхает, слегка отклоняясь назад.

— Неужели ТАК просто? Не могу поверить!

— Я бы не назвал это простым. И меня смущает взаимодействие слоёв. Нельзя достоверно просчитать кумулятивный эффект на виртуальной модели. Тут нужен доброволец.

— Не нужен. Я и так знаю, каков эффект этой медитативной формы. Я много раз делал нечто похожее… только куда грубее. С этим, — кивок на дисплей, — усилий будет меньше в десятки раз, а результат проявится много быстрее и будет гораздо глубже. Я не удивлюсь, если очищенная матрица даст эффект полной регенерации…

— Ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать — долой шрамы! Даже старые, грубые рубцы. И утраченные конечности тоже можно будет регенерировать… наверно. В этом я не уверен. — Гес ухмыльнулся. — Я не хочу резать себе пальцы, чтобы проверить, так ли это. Но в том, что матрица работает, сомнений нет. Знаешь, я прямо сейчас попробую её в действии.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Телеметрия к вам поступает… да не смущайся так, я давно знаю, что вы за мной наблюдаете. Или ты хочешь надеть на меня дополнительные датчики?

— Нет. Я знаю, что сбруя тебе не нравится. Просто я приготовил ещё один сюрприз…

— Долго ещё Твистер сможет удерживать объект Фитиль от испытания матрицы?

— Нет.

Синтезированное лицо искина, нарочито получеловеческое, зеленоватое, не отражало ни грана каких бы то ни было эмоций.

— Объект Фитиль закрыт для прямого контроля, — продолжал он размеренно, — а косвенное влияние недостаточно эффективно. Если вы хотите действовать на опережение, я рекомендую максимальную решительность.

Пауза. Лица людей тщётно подражают в бесстрастии лицу нечеловека.

— Цейтнот… что ж, я согласна и на это.

— Гельда, вы вовсе не обязаны…

— Если не я, то кто?

…Спустя минуту в одном из помещений орбиткомплекса к полулежащей на анатомическом ложе безопаснице придвинулись блестящие металлом манипуляторы автоматов. Не дожидаясь их холодных ласк, Гельда закрыла глаза…

— Всё это хорошо, но я хочу опробовать матрицу. Увидимся через час.

Одним движением пальца Гес прервал связь, стирая лицо Веррима с экрана. Замер, таща на поверхность сознания упруго-скользкое подозрение. Не вытащил, мысленно махнул рукой и вызвал перед внутренним взором красоту матрицы.

Сила вспыхнула в точке меж бровей, расплавленным металлом растеклась под черепом. Да, это действовало по-настоящему быстро и по-настоящему сильно. Почти болезненно… почти. Очень скоро Летун забыл обо всём, нырнув в поток стремительного бегства. Тело погрузилось в свет. Ритм сердца стал зарёй над бесконечностью сияющих холмов. Холмы выравнивались, текли, танцевали, слагаясь в совершенную структуру — и в движении рождали собственные ритмы.

Свобода!

Подобное, шуршала тихо память, впервые получилось в лесной башне. Слияние с оружием, блик идеала. Теперь ты слит с собой — и не чутьём, а знанием своим. Ключ найден. Навсегда.

Открылась дверь. И на её пороге…

Гес не узнал вошедшую: разум померк на фоне вспышки силы. Эта сила швырнула двух людей друг к другу, не спрашивая изволения рассудка. Однако Гес ещё сумел вспомнить о Лаэ… о да, сумел… мгновение спустя, когда было уже поздно. А Гельда и вовсе ни о чём не вспомнила, шагнув навстречу судьбе, как шагают с обрыва. Река небесного жара приняла её без всплеска, и сама она стала — огонь: жадный, нагой, неистовый. Это нельзя было сравнить ни с чем. Сравнения умерли, слова осыпались пеплом. И из пепла слов восстало единое существо. Феникс. Юный и вечный, как сама жизнь, одетый лишь в собственный свет, в нетленные ризы славы.

— Космос и бездна, — прошептал один из наблюдателей, зажмуривая слезящиеся глаза и отворачиваясь. Его напарница продолжала смотреть… и виски её седели прежде срока.

А потом часть экранов мигнула и погасла: перегрузка. Пищали биомониторы, выдавая невозможные параметры. Ожил зуммер программы контроля, докладывая об аварийном отключении младших искинов. Старший искин программы, Твистер, бросил в бой все резервы, все вычислительные мощности. Но попытка обработать полные данные в реальном времени лишь ввергла его в информационный ступор.

И тогда в резервном контрольном центре наблюдающий за наблюдателями, бледный, потный и дрожащий, но решительный, как пилот, идущий на таран, откинул пальцем прозрачный колпачок. Щёлкнул тумблером. Вздохнул…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});