Философия истории - Юрий Семенов

Соответственно он придавал огромное значение воле великих людей, особенно монархов, которая может определить судьбы народов. «Абсолютный монарх, — писал он, — желающий блага, может без труда достигнуть всех своих целей».32 Цит: Косминский Е.А. Вольтер как историк // Вольтер. Статьи и материалы. М.-Л., 1948. С. 165.

Но такой подход, превращавший историю в хаос случайностей, находился в противоречии с его верой в прогресс человечества. И вот в основу эволюции мнения кладется развитие человеческого разума, которое определяет совершенствование всех сторон человеческой жизни, включая материальную культуры, в том числе технику, и экономику.

Историк должен заниматься не только единичными событиями, но изменениями во всех сферах общества. Вот что писал Вольтер о задачах исторической науке в письме к русскому вельможе, известному покровителю науки и искусства Ивану Ивановичу Шувалову (1727—1797) : «Теперь хотят знать, как росла нация, каково было ее народонаселение в начале эпохи, о которой идет речь и в настоящее время; как выросла с тех пор численность войск, которые она (нация) содержала и содержит; какова была ее торговля и как она расширилась, какие искусства возникли в самой стране и какие были заимствованы ею извне и затем усовершенствованы; каковы были приблизительно государственные доходы в прошлом и в настоящем, как возникли и развивались морские силы; каково было численное соотношение между дворянами, духовенством и монахами и между ними и земледельцами и т.д.».33 Цит: Косминский Е.А. Историография средних веков... С. 185.Недаром о Вольтере говорят, что он положил начало истории культуры или даже, шире, социальной истории.

В целом в подходе к истории Вольтер был эклектиком. Его, по всей вероятности, вполне можно рассматривать в качестве родоначальника той концепции движущих сил истории, которую принято именовать многофакторной и которая пользуется широкой популярностью и поныне.

В последующем идея о том, что движущей силой истории было развитие разума, причем не отдельных людей, а человечества вообще, была выделена и получила разработку в уже упоминавшемся выше труде Ж.А. Кондорсе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (1794).

3.7.5. Волюнтаризм как теоретическое обоснование борьбы против существующего строя

Возвращаясь снова к французским материалистам, хочу особо подчеркнуть, что их волюнтаризм вовсе не сводился к пассивному ожиданию прихода великого преобразователя. Помимо всего прочего, волюнтаризм был им близок потому, что выступал в качестве теоретического обоснования их собственной активной деятельности, направленной на распространение новых идей и тем самым на подрыв все еще господствующего, но уже отживающего строя. Вообще все идеи французского Просвещения представляли огромную опасность для существующего порядка. Это достаточно четко осознавала власть. Еще 16 апреля 1757 г. была опубликована королевская декларация, в которой говорилось: «Все те, которые будут изобличены либо в составлении, либо в поручении составить и напечатать сочинения, имеющие ввиду нападение на религию, покушение на нашу власть, или стремление нарушить порядок и спокойствие наших стран, — будут наказываться смертной казнью. Все те, кто будет печатать сказанные сочинения; книгопродавцы, разносчики, а также лица, распространяющие их, равным образом будут наказываться смертной казнью».34 Цит.: Рокэн Ф. Движение общественной мысли во Франции в XVIII веке. 1715-1789 гг. СПб., 1902. С. 219.

И среди всех просветителей наибольшую угрозу для существующего строя представляли французские материалисты. Их работа по изменению общественного мнения получила высокую и совершенно справедливую оценку со стороны, как это не странно, одного из представителей господствующего класса.

18 августа 1770 г. парижский парламент (верховный суд) после обвинительной речи генерального адвоката (прокурора) Сегье приговорил к сожжению книги Гольбаха «Система природы», «Священная зараза», «Разоблаченной христианство», а также ряд других произведений гольбаховского кружка. Вот что сказал прокурор: «Философы сделались наставниками рода человеческого. Свобода мыслить — вот их лозунг, и этот лозунг слышится с одного края мира до другого. Одной рукой они стремятся пошатнуть престол, а другой — хотят опрокинуть алтарь. Цель их — дать иное направление умов относительно гражданских и религиозный учреждений, таким образом, ими как бы совершена революция. Государства почувствовали, что их старые основы колеблются, а народы, пораженные уничтожением их принципов, спрашивают себя: каким роком они приведены к такому необычайному положению?.. Красноречие, поэзия, история, романы, даже словари все было заражено. Едва эти сочинения появляются в столице, как с силой потока они распространяются по всем провинциям. Зараза проникла в мастерские и даже хижины!.. Этот дух мятежа ныне распространился повсюду. Он не успокоится теперь, пока законодательная и исполнительная власть не перейдет в руки народа, пока он не уничтожит необходимого неравенства сословий и состояний, пока величие королей не будет повержено в прах, а их власть не подчинится капризам слепой толпы».35 Цит.: Вороницин И.П. История атеизма. 3-е изд. испр. и доп. М., 1930. С. 295.Королевский прокурор оказался провидцем. Ровно через 19 лет разразилась Великая Французская революция.

События, имевшие место до революции и в ее ходе, внешне выглядели как подтверждение правоты волюнтаристских представлений об истории. Более тысячи лет во Франции существовали несправедливые порядки. Однако люди терпели, смирялись с ними, ибо не понимали насколько они плохи. Но вот появилась плеяда умных людей, которые поняли, наконец, что эти порядки противоречат самой природе человека, требующей для полной своей реализации свободы и равенства. Они своей деятельностью помогли это понять всем остальным людям, радикально изменили общественное мнение. В результате народ поднялся на борьбу и коренным образом преобразовал общественную среду. А самая глубокая причина — ум и воля просветителей.

3.7.6. Великая Французская революция и крушение волюнтаризма

Казалось бы, что сам ход революции полностью подтверждал волюнтаристический взгляд на историю: появились великие люди, от ума и воли которых зависел весь ход событий: Оноре Габриэль Рикети Мирабо, Жан Поль Марат, Жорж Дантон, Максимильен Робеспьер. Наконец, на историческую арену вышел Наполеон Бонапарт, который по своему произволу стирал с карты и создавал государства, бесконтрольно вершил судьбы Европы. Оседлав историю, он гнал ее в нужном ему направлении.

Но тот же ход событий полностью опровергал волюнтаризм. М. Робеспьер действительно некоторое время имел почти неограниченную власть. Но кончил свою жизнь на гильотине. Наполеон действительно создавал и уничтожал королевства, сажал на престол и убирал монархов. Но конечный результат его деятельности был противоположен тому, что он замышлял. Вместо того, чтобы стать властелином Европы и мира, он окончил свою жизнь в плену на острове, затерянном в Атлантике. Он жаждал одного, стремился к одному, а получилось совсем иное. Все планы его рухнули.

В результате наблюдателям всех этих событий невольно навязывалось представление о какой-то объективной силе, которая определяет ход событий и которой не могут противостоять никакие, даже самые великие люди. Такое представление возникало не только у философов, историков, но и у поэтов, причем не обязательно великих.

Достаточно вспомнить стихотворение малоизвестного русского писателя Николая Семеновича Соколова «Он», которое не было забыто потому, что стало популярной народной песней. Поэт вкладывает в уста Наполеона, наблюдающего московский пожар, такие слова:

Судьба играет человеком;

Она, лукавая, всегда

То вознесет тебя над веком,

То бросит в пропасти стыда.

И я, водивший за собою

Европу целую в цепях,

Теперь поникнул головою

На этих горестных стенах!36 Соколов Н.С. Он // Кубок. Баллады, сказания, легенды. М., 1970. С. 183-184.

В годы, последующие за началом Великой Французской революции, может быть, впервые в истории человечества на глазах одного поколения коренным образом изменился мир. К 1815 г. Западная Европа стала совершенно иной, чем она была в 1789 г. И всем вдумчивым свидетелям великих событий было ясно, что эти грандиозные преобразования не были случайными. Они были неизбежными, неотвратимыми. Конкретные события могли одними, могли быть иными, но конечный их итог не мог быть другим. Это создавало условия для возрождение исторического фатализма и даже провиденциализма.

Уже известный нам французский мыслитель и писатель Жозеф де Местр (1753 — 1821) в работе «Рассуждения о Франции» (1797; русск. перевод: М., 1997) прежде всего подчеркивал объективную предопределенность хода Великой французской революции. «Самое поразительное во французской революции, — писал он, — увлекающая собой ее мощь, которая устраняет все препятствия. Этот вихрь уносит как легкие соломинки все, чем человек мог ото него заслониться: никто еще безнаказанно не мог преградить ему дорогу. Чистота помыслов могла высветить препятствие и только; и эта ревнивая сила неуклонно двигаясь к своей цели, равно низвергает Шаретта, Дюмурье и Друэ. С полным основанием было отмечено, что французская Революция управляет людьми более, чем люди управляют ею. Это наблюдение очень справедливо, и хотя его можно отнести в большей или меньшей степени ко всем великим революциям, однако оно никогда не было более разительным, нежели теперь. И даже злодеи, которые кажутся вожаками революции, участвуют в ней в качестве простых орудий, и как только они проявляют стремление возобладать над ней, они подло низвергаются».37 Местр Ж. де. Рассуждения о Франции. М., 1997. С. 14-15.