Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Она улыбнулась. У нее была на редкость милая безмятежная улыбка.

– Ах, это! Видите ли, есть другие люди, которые живут этой жизнью. Они все тоже тут, конечно, и каждый из них непременно должен проголосовать, верно? Если хочет, конечно. Я-то ужасно ленива. И не люблю, чтобы мне морочили голову подобной информацией. Так что по большей части я никогда не голосую. А вы?

– Но я не... – начала было я и умолкла. Дело в том, что, когда я ввела в трансломат слово «гражданин», он сообщил мне, что в языке хеннебенет это слово имеет значение «человек, личность».

– Я не уверена, что знаю, кто я такая, – осторожно заметила я.

– Многие люди и до самого конца не бывают в этом уверены, – с пониманием кивнула она, подняв на меня глаза и оторвавшись от своего тамбурного шва. Ее глаза, прятавшиеся среди морщинок за стеклами бифокальных очков, были болотного цвета. Жители Хеннебет редко смотрят человеку прямо в глаза, но миссис Таттава на этот раз смотрела мне прямо в глаза, и взгляд ее был добрым, ясным и безмятежным, хотя и несколько отчужденным. Я понимала, что она просто не слишком отчетливо меня видит. – Но ведь это же совершенно не важно! – воскликнула она. – Если хотя бы в какой-то миг вашей жизни вы поймете, кто вы такая, вот это и будет ваша настоящая жизнь, ваша уннуа, единственное мгновение, и все. В такой миг своей настоящей короткой жизни я успела увидеть лицо матери – оно было, как солнце, – и вот я живу. А за свою долгую жизнь я побывала всюду; но, копаясь в саду, я вырвала корень сорной травы и стала уннуа. Вот когда вы тоже будете старой, вам тоже больше будет хотеться быть здесь; не там, а здесь. Все время – здесь. – Она ободряюще мне улыбнулась и вновь занялась своим вышиванием.

Я не раз разговаривала с другими людьми о мире Хеннебет. Некоторые убеждены, что его обитатели и в самом деле переживают некую реинкарнацию и могут помнить все больше и больше своих предыдущих жизней, становясь старше, пока – после смерти – не воссоединятся с бесчисленным множеством своих бывших «я» и не возродятся вновь, принеся с собой в новую жизнь и эту нематериальную череду воспоминаний о старых жизнях.

Но я никак не могу соотнести это с тем фактом, что душа и тело для хеннебет едины и все на свете для них либо все, либо ничто; либо материально, либо нематериально. Не согласуется это и со словами миссис Таттавы насчет «всех тех других людей, которые тоже живут этой жизнью». Она не сказала «своей жизнью». Она не сказала «живут в другие времена». Она сказала: «живут этой жизнью» и «все тоже тут».

Я понятия не имею, что такое «абба», если не считать того растения с маленькими терпкими ягодами, которое растет во дворе у миссис Наннатулы.

И вот то единственное, что я действительно могу с уверенностью сказать о жителях мира Хеннебет: несколько месяцев, прожитые вместе с ними, полностью спутали все мои представления о том, кто я есть и что такое Время и Пространство. После посещения этого мира я, похоже, не в состоянии выработать ни одного по-настоящему стойкого мнения ни о чем на свете. Я понимаю лишь, что все вокруг меня и не здесь, и не там.

Гнев народа векси

Немногие решаются посетить Вексианский мир, опасаясь, что тамошние жители нанесут им физический ущерб. На самом деле векси решительно игнорируют гостей из других миров, считая их бессильными дурно пахнущими призраками своих мертвых врагов, которые уберутся сами по себе, если на них не обращать никакого внимания. И в значительной степени векси оказались правы.

Некоторые люди, изучающие различные типы человеческого поведения, прожили среди векси довольно долго и многое сумели узнать о неприветливых хозяевах этого мира. Один мой приятель – он пожелал сохранить анонимность – предложил мне, например, следующее описание векси.

Векси крайне гневливы. Их общественная жизнь состоит в основном из споров, взаимных обвинений, ссор, яростных схваток, длительных обид друг на друга, уличных скандалов, междоусобиц и различных актов мести, совершаемых в состоянии аффекта.

Мужчины и женщины векси не слишком различаются ни по росту и размерам, ни по физической силе. Представители обоих полов дополняют свою естественную мощь оружием, которое постоянно носят при себе. Совокупляются же они настолько яростно, что зачастую секс приводит к травмам у одного или обоих партнеров, а иногда и к смерти.

Чаще всего векси передвигаются на четвереньках, хотя могут ходить – и часто ходят – как мы, прямоходящие, с энергичной грацией переступая лишь короткими и сильными задними ногами, завершающимися копытами. Передние конечности векси имеют несколько суставов, так что их можно использовать и как ноги, и как руки. Более легкое и мягкое копыто передней конечности завершает и предохраняет кисть; пальцы при этом как бы сжаты в кулак и спрятаны под копыто. В таких случаях передние конечности используются как ноги. Когда же векси распрямляют пальцы на руках, то они оказываются не менее ловкими и гибкими, чем у нас.

На голове и на спине у векси растут жесткие и длинные волосы, а все остальное тело покрыто мягкой густой шерсткой; лишены шерстяного покрова лишь ладони и гениталии. Векси смуглые, даже, пожалуй, темно-коричневые; а вот волосы у них могут быть и черными, и каштановыми, и рыжеватыми, и пестрыми, когда разные пряди окрашены во все перечисленные оттенки. Когда векси стареют, у них появляются седые волосы; старый векси может быть белым как лунь; вот только действительно старые векси встречаются крайне редко.

Одежда векси, не являясь необходимым средством защиты от холода или от жары, состоит из ремней, разнообразных доспехов и лент, которые носят как украшение или же делают из них нечто вроде карманов или сумочек для всяких инструментов и оружия.

Раздражительный нрав векси сильно затрудняет их совместное проживание, и все же потребность в общении (в том числе и общественных конфликтах) делает раздельное проживание совершенно для них невозможным. Обычным решением этой проблемы является обнесенная оградой деревушка из пяти-шести больших куполообразных глинобитных строений и пятнадцати-двадцати маленьких, в которых первый этаж подземный. Такие дома называются «омедра».

В большой многокомнатной омедра проживает несколько семей – обычно это группа женщин, связанных кровным родством или же сексуальным партнерством, и их дети. Мужчины – родственники, сексуальные партнеры и друзья – могут присоединиться к такой омедра только по приглашению женщин, уйти же могут по собственному желанию и обязаны немедленно его покинуть, если этого пожелают женщины. Если же они откажутся выполнить этот приказ, все женщины и большая часть остальных мужчин яростно на них набрасываются и в итоге изгоняют оттуда – израненных, в крови. А если они пытаются вернуться, осыпают их градом камней.

Маленькие однокомнатные омедра занимают одиночки, которых называют отшельниками. Обычно это мужчины, изгнанные из других больших хозяйств, или те мужчины и женщины, которые просто предпочитают жить в одиночестве. Отшельники могут посещать большую омедра, работают вместе со всеми в полях, но спят и едят по большей части в одиночестве. Один из самых первых посетителей мира Векси описал такую деревню как «пять больших домов, где полно женщин, ненавидящих и проклинающих друг друга, и четырнадцать маленьких домиков, где проживают мрачные сердитые мужчины, обиженные, похоже, на весь мир».

Примерно тот же порядок соблюдается и в городах, по сути своей представляющих группу таких деревень, объединившихся где-нибудь на речном острове или на таком естественном укреплении, как столовая гора. Иногда города еще и окружают рвом с водой и земляным валом. Города четко разделены на «родственные» районы, примерно соответствующие деревенским омедра. Затаенная вражда, соперничество и ненависть – все это свойственно соседствующим группировкам и в деревнях, и в городах. Междоусобицы и грабительские налеты не прекращаются, в общем, никогда. И мужчины, и женщины чаще всего умирают от ран, полученных во время таких столкновений. Хотя войны в больших масштабах, с участием нескольких деревень и более чем двух городов, векси практически неизвестны; впрочем, подобное состояние мира покоится на высокомерных попытках соседей всячески избегать крупных кровопролитий и всегда бывает крайне непродолжительным.

Власть или возможность управлять другими у векси не ценится; они сражаются друг с другом не ради власти, а просто в приступе гнева или во имя отмщения.

Этим можно объяснить, например, тот факт, почему векси, умственное развитие и технологические знания которых вполне могли бы уже дать им оружие, убивающее на расстоянии, по-прежнему сражаются с помощью ножа, кинжала или дубинки или же дерутся голыми руками – точнее, копытами. На самом деле подобные сражения ведутся с использованием огромного количества неписаных правил и традиционных требований, которые векси очень уважают. Так, например, какой бы ни была провокация противника или нанесенное им оскорбление, они никогда не станут уничтожать его посевы зерновых или сады.