Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

— Ихезаль! Ихезаль! — окликнул ее Марек.

— Я боюсь, — прошептала она помертвевшими губами. По ее телу пробежала дрожь, но, несмотря на видимые усилия, она не могла оторвать взгляд от кровавых глаз шерна.

Марек подхватил ее на руки и быстро выбежал на дневной свет. Девушка, бессознательным движением испуганного ребенка обняла его руками за шею, так крепко прижавшись к нему всем телом, что он, неся ее, чувствовал сквозь холщовую блузу волнение ее маленькой, теплой и крепкой груди и громкий стук сердца. Была минута, когда кровь ударила ему в виски, он сильнее прижал ее к себе и коснулся губами душистой, похожей на золотой цветок головы — он чувствовал тепло ее лба и нежное прикосновение тонких волос к пересохшим губам…

Дневной свет обрушился на них золотой волной… Марек опомнился и поставил девушку на ступени. Она приоткрыла как будто еще сонные глаза: легкая дрожь пробежала по ее телу и разрумянившемуся лицу…

День уже клонился к вечеру. Марек, идя вместе с девушкой вдоль морского побережья, хранил молчание. Они прошли поселение и последние теплые озера с постоянно поднимающимся над ними паром, вступив на опустевшую возвышенность, где еще недавно поднималась грозная башня Авия. Теперь здесь были только руины и несколько обгоревших балок среди развалившихся стен — в обширном и роскошном некогда саду буйные сорняки хозяйничали вокруг сухих деревьев, поломанных во время сражения и втоптанных в грунт победителями. Теперь здесь была заброшенная пустошь, место, которое считалось проклятым, поэтому никто не отважился что-либо здесь построить.

На голом возвышении, рядом с развалинами, уселся Марек и долго смотрел на город, расстилающийся внизу у его ног и позолоченный лучами заходящего солнца. Ихезаль тихо прилегла у его колен, обратив задумчивые глаза на огненный шар солнца, медленно клонящегося к горизонту.

Вдруг Марек вздрогнул и посмотрел на девушку.

— Разве ты не хочешь выйти замуж за Ерета, прежде чем вечером он отправится в поход? — неожиданно спросил он, нарушая удивительную тишину места и времени.

Ихезаль медленно подняла на него большие, черные глаза, еще полные солнечного блеска, который заливал их горячим, золотым заревом…

— За Ерета? — повторила она, как будто не поняв вопроса.

Потом усмехнулась и покачала головой.

— Нет! Ни за него и ни за кого, ни теперь, ни после! Никогда!

Веки с длинными ресницами до половины прикрыли ее глаза, в которых угасал солнечный свет, пурпурные губы задрожали…

Марек отклонился назад и лег навзничь, положив голову на сложенные руки. Он смотрел в чистое небо, залитое вечерней зарей.

— Все-таки это удивительно, — сказал он через несколько минут, — я прилетел сюда и сегодня отправлюсь в поход на шернов истреблять их в их собственной стране, на их собственной планете. Потому что люди хотят тут жить… Потому что шерны слабее, и не отправились тысячу лет назад на Землю, и не сделали нас своим скотом… И какое, какое я имею право это делать? И какое право есть у вас?..

Он замолчал и принужденно засмеялся.

Ихезаль удивленно смотрела на него.

— Господин?..

— Да, да, знаю! Ты говорила мне! Благословение идет с Земли, и священно все, что с нее приходит. Священны убийства, священен этот вред и разбойничество… И даже эти кандалы…

Он почувствовал, что говорит вещи, которые совсем не сочетаются с его действиями, и замолчал, не закончив предложения.

— Ты светлый, господин мой! — тихо прошептала Ихезаль глядя на него влюбленными глазами.

Где-то внизу в городе залаяли собаки, потом послышалось протяжное хоральное пение… Издали его было слышно, поэтому казалось, что это поет сам воздух, волнующийся и звонкий…

Солнце было огромным и красным, оно низко висело над далекой, почерневшей равниной… От моря уже веяло предвечерним холодом.

Марек поднялся и сел.

— Пойдем, — сказал он.

Девушка лениво пошевелилась.

— Как скажешь, господин…

Она подняла руки, чтобы собрать рассыпавшиеся волосы, но их сыпучее золото выскальзывало из ее дрожащих пальцев и в солнечном свете сверкало на плечах, на шее, на лице… Она бессильно опустила руки. Голова ее отклонилась назад, почти касаясь груди Марека. Она побледнела и прикрыла глаза.

— Ты Бог, господин мой? — тихо и сонно прошептала она.

Марек почувствовал, как висок девушки нежно коснулся его губ…

Внизу — где-то на побережье, далеко, послышался резкий звук трубы. Марек одним прыжком вскочил на ноги. Девушка с тихим стоном упала к его ногам, но он уже смотрел на город, на море. Труба зазвучала снова, ее звук далеко разносился в вечерней тишине.

— Уже пора, — сказал Марек. — Вызывают моих солдат.

Он склонился и поднял лежащую девушку.

— Ихезаль, послушай, если я не вернусь…

Она смотрела ему в глаза.

— Ты светлый и как огонь облетишь лунную планету! Море тебя понесет и ветра, громы пойдут за тобой; страх будет твоим предвестником. Те, которые погибнут, будут благословенны, что погибли при тебе, те же, которые выживут, будут кричать: «Слава Победителю…» А я…

Голос ее замер в груди, она беззвучно пошевелила губами — и неожиданно разразилась судорожными рыданиями.

Труба прозвучала в третий раз: теперь вызывали Победителя, чтобы он повел свое войско в путь.

III

Было время большого морского затишья, которое в предполуденное время всегда предшествовало бурям, сумасшедшим ураганам, возникающим сразу же, едва солнце достигает зенита. На востоке, за Кладбищенским Островом, уже собирались черные тучи, и оттуда шло угрожающее ворчание, предваряемое вспышками молний, как будто ужасный зверь, лежащий на небосклоне, медленно крался по небу за убегающим солнцем. Через несколько часов его мощное рычание сотрясет воздух, тяжелые лапы опадут на воду и поднимут пенные брызги, поднимающиеся до самого неба, где будут развеваться серые космы чудовища, — но сейчас зверь еще таился вдали, между склоном неба и краем морской воды, — поэтому стояла тишина.

Поверхность воды выглядела как гигантский сине-стальной диск, зеркально гладкий: взглядом почти ощущалась его твердость, как будто он из жидкости вдруг превратился в металл. Только около берегов далеких островов цвет моря изменялся: острова выглядели как драгоценные камни в сверкающей оправе. А над поверхностью моря висело неподвижное и тяжелое марево, сквозь которое пробивались солнечные лучи…

Ихезаль, бегущая по берегу, уже миновала последние дома поселения. Все двери были наглухо закрыты, окна занавешены. Молодежь предыдущим вечером отправилась с Победителем в поход — те, которые остались здесь, укрылись в мрачных домах от полуденной жары, сегодня более сильной, чем обычно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});