Куда Уехал Цирк. Дорога-3. - Елена Лоза

слепит глаза и... объективы. Один так точно!

Сначала перистые облака окрасились нежно-розовым, потом цвет стал пылающе-алым. Цвет перетекал в оранжевый, а дальше в расплавленное золото отраженное в озере и, наконец, солнце показавшеся из-за скал. Вся эта феерия цвета и света отражалась в стеклянно-неподвижной воде!

И тут Марью как под зад кто пнул, она вспомнила, как отмечали этот праздник дома, разученные роли представления, и как славили славянских богов, вот так же с первыми лучами. Она шагнула ближе к краю, как учили смодулировала голос, сделав его более звучным и глубоким.

- Яриле - слава! - она поклонилась солнцу.

- Слава! - дружно подхватили сзади.

- Роду - слава! Макоши – слава! Велесу – слава! Перуну - слава! - продолжила она, кланяясь по очереди на все стороны света.

- Слава! Слава! Слава!

-И нам всем слава! - женщина вскинула руки к небу, потом еще раз отдала земной поклон уже вставшему солнцу, и, шагнув вперед, оттолкнулась от каменного края. Никаких выкрутасов, простая «ласточка». Вскоре на вершине прыжковой скалы осталась кучка обуви и наладонник Эни спрятанный в мокасин брата...

***

Народ расползся по фургонам, перехватить по паре часов сна, Марья, переодевшись, решила собрать мокрые травы. Зара разложила пучки по окрестным камням на пропитку волшебной росой. Просила утром повесить травы на веревку под навесом, спрятав в тень. Удивленный Кианг предложил жене лечь отдохнуть, но женщина покачала головой:

- Знаешь, у меня сна ни в одном глазу, наоборот такой прилив сил, как будто я ведро энергетика выдула.

- Энерге...?

- Есть такое лекарство - энергетик, от слова энергичный. Его пьют, когда нужно пару суток работать и при этом, чтобы голова ясная была, - привычно стала пояснять Марья. – Правда, и спать потом будешь сутки напролет. Вот такое у меня сейчас чувство бодрости, просто летать охота. А у тебя?

Кианг сосредоточился, явно инспектируя свое состояние.

- Нет, летать неохота, но и усталости нет...

- Тогда пошли...

Во дворе на одном столе лежала гора мокрой одежды, на втором - еще одна гора уже собранной мокрой травы, и сидящий между ними Желчь. Судя по пустому двору, траву собрал именно он.

- Еще-у, один не спя-ущий! - прокомментировал Невс. - Любо-упытный!

- Моя сестра может рассказать, каких духов она славила на скале? - индеец тут же пояснил свой интерес. - Когда мы курим священную трубку, тоже выпускаем дым на четыре стороны света, в небо и землю.

Ну да, совпадение прослеживается. Хотя земные поклоны с дымом не похожи, но четыре-то стороны света присутсвовали.

-Ты отдыхать не пойдешь? - поинтересовалась Марья и, чтобы Желчь не подумал, что она увиливает, пояснила. - Этот разговор не такой быстрый...- индеец покачал отрицательно головой. - Но уж извини, я еще кое-чего делать буду, - и указала по очереди на обе кучи.

- Траву я повешу сам, - Желчь встал, взял в руки мокрый пучок. Марья принесла классическое цинковое корыто, поставила его на скамейку так, чтобы спрятать содержимое за столом. Пока Марья ходила по воду, Кианг уже отнес мокрое в тохи и, пользуясь занятостью гостя, быстро «постирал». Он-то уже давно знал полезные свойства сего предмета мебели, но перед индейцем нужно было разыграть сцену со стиркой. Так что уже чистую одежду, предстояло поболтать в корыте, что и стала усердно проделывать Марья. Попутно рассказывая то, что знала и как знала сама о пантеоне дохристианских богов. О том, как Род создавал землю, как он, поняв, что проект оказался более трудоемким, чем он рассчитывал, родил себе помощников - сыновей и дочерей, каждому поручил свое направление деятельности в компании. Коротко рассказала, кто, за что отвечал и что делал. Оба мужчины слушали внимательно, а когда Марья замолчала, Желчь недоуменно спросил:

- Почему вы променяли ИХ, - он с уважением выделил 'их'. - На человека на кресте...

- О! Нас убеждали мечом и огнем, долго убеждали и таки убедили, - Марья вздохнула. - Но, видишь, старые боги все равно не ушли насовсем.

Марья не собиралась говорить Желчи, что в их мире многие индейцы, как и он сам, тоже уверовали в Христа. Правда, в их христианских церквях с икон на верующих смотрит не кудрявый мужчина с печальными еврейскими глазами, а суровый индейский воин. Под взглядом которого хочется встать по стойке смирно, развернуться кругом и бежать на тренировочную площадку. Отжиматься. Дева Мария с черными косами, обрамляющими смуглое лицо, и в традиционной индейской одежде... Хотя и веру в духов родной земли не забыли.

Усталость навалилась как-то сразу, Марья зевнула и потерла глаза. Кианг улыбнулся и, взяв жену под руку, увел ее в фургон.

- Марь, вас ведь учат защищаться всем, что попадется под руку? - неожиданный вопрос мужа застал Марью врасплох, и она слегка запуталась в своей ночнухе, сделанной из двух черных мужских футболок.

- Ну да,- она опять зевнула.

- Зачем?!

- Киа, наверное, по нашим рассказам ты не совсем правильно представляешь наш мир, - женщина вытянулась на постели. - У нас там грязи хватает, вот те же Триады. Это тут они только загребущие когти показывают, а у нас весь мир ими опутан. И ничего с ними сделать не могут. Иногда очень простое дело вдруг в такую заваруху превращается, что ой! Правда, у нашей команды такой нештатник был только один, но поверь, нам хватило. Вот когда вспомнили все чему учили...

- И сковорода становится оружием, - смеясь фыркнул Кианг, обнимая жену и пригребая ее поближе.

- Почему одна сковорода? - сонно возмутилась Марья. - Кухня - это ж оружейный склад! Тарелка, между прочим, если ее правильно запустить, очень даже неплохо работает. Особенно если в нос...

Кианг смотрел на спящую, уткнувшуюся носом в его плечо любимую женщину и думал о том, как стремительно все произошло. Почему еще недавно его раздражало в ней все: манера говорить, мужская одежда, размашистая походка, привычка командовать, и даже то, что тянула все, что под руку попадется! И почему сейчас все это ему так нравится? Настолько, что даже путешествие в чужой непонятный мир не кажется невозможным, и сумасшедшим он себя не чувствует. Хотя иногда, рядом с женой, приближается к этому состоянию. Полгода назад рассказали бы ему, что он будет расхаживать в венке из полевых цветов и танцевать на углях в кругу разноцветных людей, поверил бы? Нет! Рассмеялся бы и прогнал. А теперь не