Дневник. Первые потрясения - shellina

– Нужно. Не могу сейчас рассказывать, просто поверь, нужно позарез. А откуда ты про Поттера–то знаешь?

– Ты не врешь. Действительно нужно. А я обо всех знаю, кто хоть раз мимо меня проходил. Говоришь, от этого будет многое зависеть? Я бы помог, но не могу.

– Почему?

– Есть правила. Одна школа – один сильнейший участник. А от Хогвартса, ты уж извини, не потянет мальчик.

– И что же делать? – я посмотрел на Кубок. – А можно сделать так, что ты выкинешь имя, а я другое прочитаю, которое мне нужно?

– Хитрый какой. Конечно, нет. Это фиксируется все в Отделе вашей безопасности. Глупо, правда. Вот в наше время я имел право уничтожать человека, подтасовавшего результаты. О времена, о нравы! Нельзя сейчас. Азкабан его только ждет. А что ты улыбаешься? – я пытался не рассмеяться. Он меня Азкабаном пугает? Меня? Фактически начальника этой тюрьмы? – Хм. Знаешь, в те времена, когда меня создали магических школ – было мало. Зато было много сильных магов, у которых в свою очередь были ученики. Если ты обязуешься сейчас взять мальчика до исполнения его двадцатилетия в ученики, то я, так и быть, сделаю исключение.

– Но это невозможно! Система ученичества упразднена. Я могу его учить хоть чему, но это не будет иметь никакой юридической силы. И то, что он будет представляться учеником э… Фолта, не поможет парню найти в будущем работу. – Учить Поттера? Я не берусь за невыполнимые задания.

– Ой, как все запущено. Ну ладно. Пусть будет не ученичество. Кем он хочет стать?

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Так, вот мое последнее условие. Ты помогаешь мальчику стать тем, кем он захочет.

– А что-нибудь попроще нельзя? – я надеюсь, мой голос звучал не слишком уж жалобно. Надеюсь, Поттер захочет играть в квиддич. Я ему команду даже какую-нибудь куплю. – Другие варианты ты мне предложить не можешь, как я понимаю?

– Насколько я помню историю, то этот Турнир называется Турнир Трех Волшебников. Трех. Не больше и не меньше.

– Ты сейчас о чем? – я повернулся к Альбусу.

– О том, что он тебя дурит, как только может. Если бы можно было вольным магам представлять своих учеников, то турнир бы превратился в балаган  и название он бы носил, соответственно другое.

– И?

– Что и? Раньше Школ не было – были маги, а при них ученики. Все собирались, и из них выбиралось только три человека. Не больше и не меньше. Потом начали образовываться Школы, и вольников становилось все меньше. С века этак с пятнадцатого, Турнир стал подразумевать собой соперничество Школ. Но, так как правил никто не менял, претенденты стали считаться как бы учениками представителей этих школ, а именно их Директоров. Я правильно объясняю?

– Правильно, – буркнул Кубок.

– То есть договориться мы никак не сможем?

– Почему не можем? – улыбнулся Альбус.

– В каком смысле? – вопрос мы с Кубком задали одновременно.

– В прямом. Мы темные маги или нет? Просто на правах силы поменяем количество допустимых до турнира человек. Мы же вправе так сделать?

– На правах чего? Альбус, ты скушал что-то не то? – я обеспокоенно посмотрел на него.

– Есть где-то заклинание, предназначенное именно для таких случаев, – Альбус начал копошиться в складках своей мантии и вытащил оттуда старый-престарый свиток. – Вот.

– Может не надо? – заскулили древний артефакт. – Я сам все поменяю. Честно. На один раз только. У меня есть такое право. Что я, мол, могу раз в тысячу лет своего существования менять правила. Я не хочу, чтобы вы копались у меня в сети заклинаний. Я же разумный артефакт, да что же вы за живодеры-то такие?!

И мне в руки спланировал свиток, что Кубок такой-то, сделанный тем-то, обязуется расширить число участников до количества четырех человек на добровольной основе без выгоды для себя или других лиц.

– Подпись свою поставь, что являлся свидетелем моего добровольного порыва и что мне никто не угрожал, – ровно проговорил Артефакт.

Я, вытащил кинжал и каким-то, уже привычным жестом, проколол палец и поставил отпечаток моей крови на пергамент.

Свиток тот час вырвался у меня из рук и нырнул снова в Кубок.

– Давай бумажку с именем.

– Альбус, что нам писать? Он же все равно будет выбирать между сильнейшими? – я посмотрел на крестного.

– Северус, ты начальник Отдела Тайн или нет? У тебя всегда есть право вето на заключение кого-то в Азкабан. Пиши свое имя – ты же был учеником Николаса Фламеля? Был. А сильнее тебя, там точно никого не будет.

Я кинул бумагу. Ничего не произошло. Кубок выполнил свои условия.

А я впервые пошел на должностное преступление. Надо же когда–нибудь начинать. Я грустно улыбнулся. Потом пристально посмотрел на Кубок и вспомнил о фразе, которую он проронил недавно.

– Ты сказал, что ты боевой артефакт?

– Ну, сказал.

– Для чего ты был создан на самом деле?

– Для защиты. Я могу создавать и держать защиту – надежную и крепкую довольно долгое время. А что? – в голосе Кубка прозвучали заинтересованные нотки.

– Да так, ничего. Поможешь, если что?

– А то! Для того меня и создали, чтобы хорошим людям помогать.»

– Слушайте, а зачем все это вообще нужно было? – раздался неуверенный голос Гарри.

– Пророчество. Оно истинное оказалось, даже статуя Тайны это подтвердила, – Рейнард говорил как будто скучающе. – Видите ли, Поттер, всего нельзя предусмотреть, например, нельзя было предусмотреть гибель Седрика. Стечение обстоятельств. Так же как и то, что в Школе во время битвы почему-то остались ученики, – выразительный взгляд светлых глаз, заставил вскинувшуюся было Минерву как-то сгорбиться, и горестно вздохнуть. – Мы не могли завершить все раньше, ведь вы же сами убедились, что все вело к битве за Хогвартс. Один фальшивый крестраж чего стоит.

– Но…

– Гермиона, дорогая, давай лучше послушаем, скорее всего, Сев объяснил причины принятия подобных решений. Читай, Перси.

«Перед началом пира и провозглашением участников Турнира я встретился со своей четверкой. Если судить по их довольным лицам, вчерашний вечер они провели хорошо. Один Флинт был каким-то заторможенным. Оказалось, когда мои друзья растворились в пустых коридорах замка, Тео ничего умнее не придумал, как начать слежку за Краучем. Похоже, это единственный адекватный человек в этой четверке. Флинт успел мне доложить, что из своего кабинета  Барти не выходил. Из кабинета доносились голоса, его и Грюма. Потом прослушка подтвердила, что ничего особенного в этом разговоре не было. Отчитавшись, он первый зашел в зал. Я сказал Рею пару слов о том, как себя вести в кабинете для чемпионов. Он кивнул, и мы, наконец, пошли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});