Роковая женщина - Майкл Корда

Миссис Уолден также не соответствовала его представлениям об образе жены фермера — или хотя бы вдовы. Она отличалась потрясающим сходством с дочерью — те же высокие скулы, светло-серые глаза и полные губы. Для своего возраста (он дал бы ей лет пятьдесят пять) она выглядела отлично, а ее фигура сделала бы честь и молодой женщине. Он воображал себе старую леди, одиноко сидящую в старомодной сельской кухне, вместо этого он встретил цветущую матрону в модном свитере и юбке в складку, со свежим макияжем, с прической, где седые пряди тщательно прикрывались белокурыми, а ее кухня содержала все возможные современные агрегаты.

— Журналисты были просто ужасны, — сказала она. — К счастью, снегопад их прогнал.

— Судя по газетам, которые я читал, вы не многое им сказали.

— Я не сказала им ничего, мистер Букер. Что им не скажешь, они все равно исказят.

Он отметил обстоятельство, что миссис Уолден, кажется, лучше знает, как обращаться с прессой, чем большинство Баннермэнов, страдавших от иллюзий, что если достаточно терпеливо повторять свою версию событий, то добьешься желаемого.

— Это, должно быть, была пытка.

— Зато, должна сказать, хоть какое-то разнообразие. Первую пару дней все здесь походило на парковочную стоянку на ярмарках штата. Коровы, наверное, были в восторге от развлечения — надой резко повысился.

— Вы все еще содержите ферму?

— Коровы здесь не для декорации, мистер Букер, — резко сказала она, глянув в кухонное окно. — Но я не занимаюсь ими сама. Я сдаю в аренду коровники и пастбища. Мой покойный муж всегда утверждал, что это — мужская работа, и я с ним совершенно согласна. Кроме того, при нынешних ценах на молоко, это, скорее, работа для дураков. Если бы кто-нибудь из мальчиков захотел вернуться, я бы все предоставила им, но они предпочитают работу при белых воротничках и галстуках, считают, что достаточно повозились в навозе в детстве. Не могу сказать, чтоб я их осуждала. Я сама никогда не хотела жить на ферме, хотя и родилась на ней — но потом появился Том, и вот я здесь. А я была, знаете ли, такой же, как Элизабет — просто знала, что уеду в Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Я не собиралась до конца жизни вставать в три часа утра, выйдя замуж за человека, который больше беспокоится о своем молочном стаде, чем о жене. И что же, мистер Букер? «Пути Господни неисповедимы и чудны дела Его», не правда ли? Боюсь, Элизабет пошла в меня. Когда она была совсем маленькой, я смотрела на нее и говорила себе: «Бьюсь об заклад, она собирается уехать, как только вырастет». Мне казалось, что я вижу это по ее глазам.

— И вы не возражали? — спросил Букер, когда она остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Возражала? Боже милосердный, нет.

Букер отхлебнул кофе. Он ожидал, что миссис Уолден будет напугана, возможно, даже сломлена внезапным взрывом шумихи вокруг дочери рикошетом павшей на нее, но она отнюдь не казалась потрясенной, тем более шокированной. Машина во дворе ничуть не напоминала ржавую развалину или старый пикап с прицепом, как предполагал Букер, — это был новенький вишневый «крайслер-нью-йоркер». Когда он проходил через гостиную, то заметил красивую старинную мебель, буфет, полный фарфора, телевизор новейшей модели на полке прекрасного деревянного серванта, последние бестселлеры, высылаемые «Литературной гильдией» и клубом «Книга месяца», лежащими на кофейном столике вместе с такими изданиями, как «Ридерс дайджест», «Тайм» и «Домашний дамский журнал», рядом со стеклянной вазочкой в форме листьев, наполненной сластями и орехами, словно в любую минуту ожидались гости.

— Вы говорили с ней с тех пор, как это случилось, миссис Уолден?

— Конечно. — Она пристально посмотрела на него. — С ней все в порядке? Или у нее какие-то неприятности?

— И да и нет. Я собираюсь быть с вами честен.

Миссис Уолден налила себе кофе и села напротив Букера за большой, выскобленный сосновый стол.

— Это значит, мистер Букер, что до сих пор вы не были честны?

Он почувствовал, что краснеет. Миссис Уолден применила хороший судебный прием — глянула прямо в глаза, когда задавала вопрос. Ее глаза были того же цвета, что у дочери, и ему от этого становилось еще неуютнее.

— Я представляю семью Баннермэнов, — сказал он.

— Похоже, от этого вы не слишком счастливы, мистер Букер. Надеюсь, вы сообщите мне, что у вас на уме.

— Миссис Уолден, Алекса рассказала вам о завещании?

Она нетерпеливо кивнула, словно этот предмет ее вовсе не интересовал.

— Если оно законно, она будет очень, очень богата.

— Никак не привыкну, что ее называют Алексой, — с некоторым раздражением сказала миссис Уолден. — Или Александрой. — Она сделала паузу. — Наверное, это я виновата. Я всегда говорила ей, даже в детстве: «Уезжай, и добейся чего-нибудь». Ну, так она и добилась, верно?

— Полагаю, можно сказать и так. — Он помолчал. — Миссис Уолден, есть некоторые проблемы относительно законности завещания Артура Баннермэна. Как вы можете представить, семья не слишком довольна.

Похоже, он наступил на любимую мозоль.

— Ну и что из этого, в конце концов? Мы, может быть, не так богаты, как Баннермэны, но с гордостью оглядываемся назад. Семья моего отца, Брандо, первоначально жила в Пенсильвании, возле Уилкс-Бэрра. Мой пра-пра-прадед был гессенским солдатом, который дезертировал и присоединился к революционной армии. Предки моего мужа приехали из Швейцарии сразу после Гражданской войны, и практически основали молочную индустрию в этих краях. И все они вели честную жизнь, что вряд ли можно сказать о Баннермэнах.

Букер постарался прервать этот поток генеалогии. Несмотря на отношение миссис Уолден к Баннермэнам, они бы с Элинор Баннермэн прекрасно нашли бы общий язык, если бы встретились.

— Вы меня неверно поняли. Дело не в том, будто Баннермэны считают, что Алекса для них недостаточно хороша — точнее, некоторые из них полагают, будто никто не может быть достаточно хорош для Баннермэнов. Проблема в том, что она заявляет, будто Артур Баннермэн по завещанию передал ей контроль над Трестом… над состоянием.

Миссис Уолден проскочила мимо его замечания как бронепоезд на всех парах.

— А они не задумываются, как я себя чувствую? Пресса изображает мою дочь содержанкой, если не хуже. Я ничего не имею против Баннермэнов, заметьте себе, кроме того, что они слишком богаты, чтобы быть счастливыми, как я слышала, но, как вы думаете, каково мне узнавать о зяте, который старше меня? Я, конечно, не на такое надеялась, позвольте вас заверить! Я считаю отвратительным, когда мужчина в подобном возрасте женится на такой девушке, как Лиз, и вдобавок умудряется догадаться умереть в ее квартире!

— Вы знали, что они женаты?

— Конечно, знала! Она мне сказала. Позвонила утром, после того, как он умер, поэтому мне не пришлось узнавать обо всем из газет. У нее, знаете ли, тоже есть чувства, хоть мы и не слишком часто разговариваем. Она взяла с меня обещание хранить это в тайне. Я решила, что это глупо, я так прямо ей и сказала. И до сих пор так считаю. А теперь обо всем этом трубят все газеты и по телевидению. Ну, во всяком случае, они узнали об этом не от меня. Я предупреждала ее — чем скорее она расскажет правду, тем ей будет лучше, но она же упрямая как мул, и никогда не обращает внимания на то, что я говорю, хотя стоило ее отцу что-нибудь сказать — а это бывало нечасто — тут уж была совсем другая история.

Букеру постепенно становилось ясно, почему Алекса Уолден редко звонит своей матери, если верить последней. Он устало подвинул кофейную чашку, чтобы отвлечь ее. Для того, чтобы вклиниться в ее речь, требовались стратегия и решительность.

— Правда, — мягко сказал он, — вот, что меня интересует. Я не говорю, что Алекса не правдива. Но она не рассказывала вам о своей связи с Артуром Баннермэном, пока он не умер у нее на квартире. И она, кажется, не рассказывала никому, что раньше была замужем.

— Замужем? Что вы имеете в виду?

— За Билли Цубером.

К облегчению Букера, на миг миссис Уолден умолкла. Наполнила его чашку и передвинула к нему.

— Это была просто детская шалость. И абсолютно ничего не значит.

— Все остальные, похоже, отнеслись к этому серьезно.

— Во всем виноват мой муж. Она бы вернулась домой через день-другой, если б он не бросил в погоню за ней всю округу. Лиз слишком себя ценила, чтоб потратить жизнь на такого тупицу, как Билли Цубер. И у нее хватило бы ума найти работу самой, задолго до того, как они бы добрались до Калифорнии.

— Но они поженились?

— Они нашли какого-то дурацкого мирового судью и Билли договорился с ним о какой-то церемонии, но назвать это браком я не могу. Не знаю, откуда у Билли взялась храбрость или энергия. С тех пор он их ни разу не выказывал. Когда мой муж узнал, что они сделали, он был в ярости. — Миссис Уолден сделала паузу, достаточно длинную, чтобы собраться с мыслями, или, по крайности, придать им другое направление. — Секс, — громко произнесла она, заставив Букера моргнуть. — Вы, наверное, думаете, что люди, которые живут на ферме, могли бы относиться к этому спокойнее. Столько неприятностей! Вам не кажется, что мужчине в возрасте мистера Баннермэна пора было уже давно с этим покончить?