Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945 - Иван Владимирович Тюленев

в период Гражданской войны и в начальный период Великой Отечественной.

Душком авантюризма, например, отдавало безоглядное наступление против Польши в 1920 г. без достаточного закрепления занятой территории. Оказались на поверку беспочвенными, авантюристскими и попытки вести наступление против гитлеровцев в начальный период Великой Отечественной войны. Многие наши попытки организовать контрнаступление приводили лишь к неоправданным потерям. Авантюризм здесь, по нашему мнению, состоял в том, что, несмотря на явное отсутствие условий для наступления, все же считалось, что мы должны всюду придерживаться наступательной тактики, следуя известному дилетантскому софизму: «Наступление – лучший вид обороны».

Обратимся к вопросу о риске. Механистическая, упрощенческая линия в этом вопросе еще подчас проскальзывает в нашей литературе, а одно время она была весьма широко распространена. Все сводилось к следующей схеме. «Наше командование глубоко проанализировало обстановку, составило всесторонне продуманный и обоснованный план, и события стали развиваться в строжайшем соответствии с этим планом. Места для риска нет. Налицо строго научный расчет, предвидение всех возможных поворотов в развитии событий» и т. д. В период культа личности подобного рода формулировки были обычными, имеют они хождение кое-где и по сей день, в частности, в тех случаях, когда некоторые наши историки пишут о том, что «было принято единственно правильное решение, точно учитывающее все моменты обстановки». Такое примитивное толкование этого вопроса столь же вредно, сколь далеко от действительности, от творческого марксизма.

В этой связи нелишне будет привести следующее высказывание В.И. Ленина из его работы «О левом ребячестве и мелкобуржуазности»:

«С одной стороны, непоправимой ошибкой было бы объявить, что раз признано несоответствие наших экономических «сил» и силы политической, то, «следовательно», не надо было брать власть. Так рассуждают «человеки в футлярах», забывающие, что соответствия не будет никогда, что его не может быть в развитии природы, как и в развитии общества, что только путем ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет односторонняя, будет страдать известным несоответствием, – создастся цельный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран.

С другой стороны, явной ошибкой было бы дать волю крикунам и фразерам, которые позволяют себя увлечь «яркой» революционностью, но на выдержанную, продуманную, взвешенную, учитывающую и труднейшие переходы революционную работу не способны».

Этому тезису В.И. Ленин, несомненно, придавал принципиальное значение, поскольку он буквально повторен в брошюре «О продналоге». На наш взгляд, это указание Ленина может лечь в основу рассмотрения вопроса о разумном риске и авантюризме.

В самом деле, В.И. Ленин указывает, что в реальной действительности не может быть полных соответствий в развитии экономических, политических, социальных и других условий в таком виде, чтобы можно было бы действовать наверняка, в строжайшем соответствии с какими-то заранее данными теоретическими положениями. В том именно и состоит одна из характернейших черт марксизма-ленинизма, что он дает простор творчеству, а всякий творческий процесс несет в себе элементы определенного риска, поскольку речь идет о свершении того, что ранее еще никогда не имело и не могло иметь места, поскольку в истории не может быть буквального повторения условий, а значит, и вызываемых ими событий.

Если в полной мере понять это гениальное ленинское умозаключение, которое только на первый взгляд касается частного вопроса об ошибках левых коммунистов, а в действительности имеет основополагающее принципиальное значение, мы сможем приблизиться к решению проблемы о разумном риске и авантюризме и в военном деле.

Следует иметь в виду, прежде всего, два момента. Это, во-первых, то, что наша военная наука основывается на твердом фундаменте марксистско-ленинского учения, а во-вторых – что воплощение этой науки на практике является военным искусством.

Эти положения не новы, но лишь вдумавшись в них, можно понять, что, по существу, военная, командная и штабная деятельность, планирование операций и их осуществление предполагают неразрывное, глубокое сочетание здравого, научного, реалистического анализа и расчета с искусством, интуицией, если хотите, фантазией.

Военачальник и его штаб, составляя оперативный план, естественно, стремятся взвесить, оценить, учесть, принять во внимание все факторы, способные оказать то или иное влияние на выполнение поставленной задачи: противник, 3 собственные возможности, местность, климатические условия, моральный фактор. Но очевидно и то, что это стремление взвесить всё в известной степени остается лишь возможностью. И прежде всего потому, что противник – объект «нашего» воздействия, в свою очередь, не останется пассивным, он может разгадать наши замыслы до их осуществления, может принять такое решение, которого мы не ожидали.

Уже только поэтому почти всякое оперативное решение заключает в себе элемент риска. Исполнителями оперативных планов являются люди – командиры и солдаты, их роль является решающей; выполняя оперативные предначертания полководца, они зачастую идут на смерть. Могут ли быть точно учтены и взвешены такие категории морального порядка, как героизм, самоотверженность, инициатива и, в противовес им, малодушие, слабость, нераспорядительность. Мы говорим об этом лишь для того, чтобы показать сложность того, что принято называть военным искусством. Кроме того, следует иметь в виду, что сам ход сражений бывает неожиданно скоротечен в силу многих факторов, учет которых крайне затруднен.

Если обратиться к современному этапу развития военного искусства, имея в виду использование оружия массового поражения и большую насыщенность войск техникой, то можно прямо сказать, что при принятии решения и особенно при проведении его в жизнь вероятность учета всех возможных изменений обстановки будет значительно меньшей, чем в прошлую войну, несмотря на значительный прогресс военной науки, совершенствование разведки на основе новейших технических достижений. Следует, правда, оговориться, что этим мы ни в коем случае не намерены умалить здоровое, правильное, необходимое стремление предусмотреть в наибольшем объеме всевозможные изменения обстановки.

Когда мы говорили о разумном риске, нужно иметь в виду также, что сами виды боевых действий, по своей сущности, в большей или меньшей степени связаны с риском. Так, например, в наступательных операциях, всегда, естественно, бывает больше неожиданностей и моментов, которые трудно учесть и предусмотреть, чем в оборонительных.

Сейчас мы касались вопроса о риске, который, так сказать, объективно присутствует в каждом решении и практически выявляется лишь при воплощении этого решения в действительность, но в военном искусстве имеет место и риск, если можно так выразиться, «заведомый», т. е. такой, на который военачальник идет сознательно. Вот об этом и стоит поговорить более основательно.

В период битвы за Кавказ, длившейся в течение пятнадцати месяцев (с конца июля 1942 г. до октября 1943 г.) и охватившей огромные территории юга нашей страны, советское командование не раз вынуждено было принимать решения, сопряженные с известным риском. Так, в конце сентября 1942 г. противник сосредоточил свои усилия на том, чтобы прорваться через Эльхотовскую долину в район Орджоникидзе и тем самым разобщить две наши армии,