Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 1 - Liziel

превращаешься. Скоро из ума будешь выходить и записными книжками пользоваться…» - ворчал однажды Эйнаор, долго, яростно и безрезультатно перебирая собственные записи, чтобы скинуть брату пару ценных файлов.

Лаккомо улыбнулся и выключил устройство. Стариком он себя не считал, а воспоминания хоть немного помогали прогнать усталось и почти постоянную тоску неизвестно по чему.

Годы все же брали свое.

Лаккомо был влюблен в космос. В его тишину, покой и безграничную опасность, которая может подстерегать в такой убаюкивающей пустоте. Но ни одна любовь не могла сгладить отвращение к обязательной работе, на которую он почти добровольно подписался.

Объединенный Космический Флот. Или ОКФ, как принято было сокращать в документах и бестолковых значках.

Поначалу Лаккомо бесило, когда ставшие внезапно коллеги по генералитету удивлялись его решению и задавали множество тупых вопросов. Самые смелые пытались втереться в доверие и поболтать «по дружбе». Некоторые наглые считали, что вежливое общение с ними – это признак доброжелательности и снисхождения, и тогда пытались подловить Лаккомо в неформальной обстановке. Только, какая незадача, молодого генерала Сан-Вэйва было практически невозможно подловить ни после официальных собраний в Адмиралтействе, ни в обеденных залах на церемониях, ни в коридорах по пути к начальству или выходу. Лаккомо не зря столько лет учился у Учителя манере выскальзывать от нежелательных бесед, и вовремя теряться в толпе от любопытных стариканов не составляло труда.

Бывали среди коллег даже такие, кто сомневался в профессиональных качествах молодого вице-короля и возмущались его автоматическому попаданию в генералитет.

«А как же выслуга лет?»

«Он же юноша!»

«Да у меня сын такой».

«Требую аттестации или понижения в звании за отказ от нее!»

Много дерьма сыпалось в первые годы. В основном негодовали завистливые рожи. Еще бы, они потратили в свое время сорок лет, почти полжизни на то, чтобы выслужиться от пилота до генерала флота. А он, «королевский сыночек» всего лишь провел пятнадцать лет в Академии, после которой сразу подался на один из высших командных постов.

Лаккомо тогда смотрел на них молча, мрачно и исподлобья. Он ничего не говорил и не собирался спорить. Для отмашки даже аттестацию готов был пройти, но с адмиралом, который принимал его во флот под свое командование, ему повезло.

Мужик он был неплохой, сильно уставший от жизни, и этой же жизнью сильно побитый. Когда он узнал о таком подарке в лице молодого Алиетт-Лэ на свою голову, то просто вызвал его к себе в кабинет на приватный разговор.

- Зачем это всё тебе? – спросил адмирал.

- Спросите свое правительство.Так будет меньше проблем моей планете, - пожав плечами, ответил молодой Лаккомо, в свои тридцать пять лет успевший разобраться с колониями и «попробовать крови».

- А зачем это всё нам? – устало вздохнул мужчина, не надеясь на ответ, и прекрасно понимая эти холодные фиолетовые глаза убийцы.

- Спросите Сенат. Так будет меньше проблем Вам, - ответил ториец, позволив себе едва заметно дернуть уголком губ в змеиной улыбке.

И только адмирал понял кто действительно избавлен до конца срока от всех проблем, а кто получил себе много новых. Отчасти поэтому он не сомневался в профессиональных качествах молодого торийца, и без колебаний подписал ему звание, до конца своего срока службы и потом жизни выгораживая и оберегая свежего генерала от идиотов во флоте.

Но его время прошло, ему на смену пришел следующий адмирал, который продержался почти двадцать лет и тоже не доставил Лаккомо особых проблем. А вот с приходом третьего начались мелкие конфликты, которые вице-королю поначалу пришлось решать неделикатными разговорами.

Как назло в то же время правительство Федерации резко поскуднело умом, отчего по системе начали вспыхивать конфликты. И хотя с адмиралом Лаккомо установил найтральные отношения взаимного невмешательства, его приказы все равно приходилось исполнять. А тот и пользовался, посылая «прославленную эскадру» прославляться еще больше и оставляя других прикрывать тыл и не лезть на рожон. И итоге эскадра Лаккомо попадала под удар, ему приходилось растрачивать свое военное мастерство на уменьшение потерь, а Федералы в тылу только отсиживались в безопасности. И всегда Тридцать Пятая эскадра побеждала с наименьшими потерями, которых, конечно же, было не избежать. Федерация потом как по шаблону устраивала почести и плач по погибшим, торжество победителям, и лишь одному Лаккомо было глубоко похер на всё это последующее пафосное вещание, потому что погибшие федералы, которые по контракту составляли 99% его эскадры, должны были знать, на что подписывались. Идя во флот они обязаны были готовиться погибать за свою работу. Кто это понимал - удостаивались уважения. На остальных не стоило расходовать даже внимания. Тем более, родной корабль и лично отобранный особо ценный торийский экипаж всегда выходил без потерь.

Алиетт-Лэ никогда бы добровольно не согласился на столь унизительную службу, если бы не Цинтеррианский Сенат, вышедший с ним на диалог в начале правления. Тогда уже для Тории начались непростые годы, и оборона государства сильно просела от конфликтов с колониями. Лаккомо выставили условия, с которыми пришлось смириться.

Сперва ему с братом напомнили про международное соглашение. Потом откопали в конституции пункт про допустимые нормы вооружения сегментов Федерации. Рискнули намекнуть, что «Стремительный» выходит за эти допустимые нормы, и может быть рассмотрен Сенатом как завуалированный акт агрессии.

Они даже подвели тот диалог с молодыми братьями к тому, что за один такой корабль имеют полное право поставить линию своей обороны по границе Торийской системы.

Лаккомо был в бешенстве. Эйнаор в растерянности. Родной отец укорял себя за просочившуюся информацию об ударах по колониям и не знал чем помочь. В правящей верхушке Тории на пару дней воцарился суетливый бардак, разбавляемый дерганными и недовольными поддаными.

А потом, через пару дней, Сенат связался с