Место под солнцем - Биньямин Нетаниягу

Эта существенная перемена в еврейском характере совершилась на земле Палестины чрезвычайно быстро – за первую половину столетия. Накануне провозглашения независимости Израиля возник совершенно новый тип характера еврея, готового подняться на борьбу за освобождение своего народа. Пятьдесят дет – это миг в совокупной жизни древнего народа, но в жизни каждой отдельной личности этот срок может показаться вечностью. К тому моменту, когда выросло и достигло зрелости второе и третье поколение, евреи Израиля начали забывать гетто.

Я познал это на собственном опыте. Хаим Бен-Йона был одним из молодых израильских новобранцев, с которым я познакомился в элитной военной части, куда мы оба пошли добровольцами. Хаим был на добрые полголовы выше всех нас, да и во всем остальном он тоже выделялся. Застенчивая улыбка скрывала сильный характер, сочетавшийся с внутренней собранностью, что делало его первым из всего нашего призыва кандидатом на поступление в офицерскую школу. Если вообще существовал человек, являющий собой наглядный пример тех качеств, которые мы ценим в характере израильтянина, то этим человеком был Хаим. Нам всем это было ясно с первого дня в армии. Зачисление в часть оказалось сопряжено с суточным восьмидесятикилометровым переходом, причем путь пролегал по труднопроходимой местности, и происходило это во время жесточайшей зимней бури. В самом начале перехода офицер, командовавший группой Хаима, вывихнул лодыжку. Его должны были эвакуировать, и он попросил Хаима, такого же, как и все мы, необученного новобранца, принять командование. Хаим сделал это просто и спокойно.

В 1969 году, непроглядной ночью, когда группа наносила контрудар через Суэцкий канал после кошмарного египетского налета – Хаим погиб во время внезапно начавшегося артобстрела. Он упал в канал и исчез. Мы безуспешно искали его всю эту и следующую ночь. Несколько дней спустя египтяне вернули нам его тело. Хаим был погребен в конце длинной кипарисовой аллеи в кибуце Эц-Хаим в западной Галилее, у своего родного дома. Здесь же я познакомился с матерью Хаима, Шуламит, и узнал, что Хаим родился вскоре после того, как они с его отцом были освобождены из нацистского лагеря смерти. Родись этот отважный молодой офицер двумя годами раньше, он был бы брошен в печь, как миллион других еврейских младенцев. Мать Хаима поведала мне, что хотя она и испытывает ужасную боль, в ней нет привкуса горечи, потому что сын ее погиб в форме еврейского солдата, защищающего свой народ.

Мне было тогда девятнадцать лет, и слова эти глубоко займи мне в душу. Я ловил себя на мысли: что, если бы Хаим не прожил даже и такой короткой жизни. Или, еще ужасней, что он мог бы пережить войну, но жить в мире, где не было бы Израиля. Родись Хаим в другой стране, стал бы он таким же бесстрашным еврейским парнем, но говорящим по-венгерски, был бы он так же уверен в своем месте в жизни, был бы он так же внутренне спокоен? Для меня это была очень сложная проблема, и я не был уверен в ответе. Я-то родился в еврейском государстве и потому верил, что та система ценностей и отношений, в которых выросли я и мои сверстники, были естественны, неизменны и даже общеприняты у евреев.

Отличительной чертой характера многих евреев в Израиле стало отсутствие чувства личной незащищенности, которое присуще наиболее удачливым их собратьям в диаспоре. Что значит быть евреем в Израиле? Не лучше ли живется еврею в галуте? Этим вопросом почему-то задаются крайне редко. Несмотря на множество проблем, израильтяне в подавляющем своем большинстве чувствуют себя в Израиле целиком и полностью дома. Конечно, многие евреи чувствуют себя как дома и в Америке, но, испытав на себе проявления откровенного антисемитизма, они могут лишиться этого чувства безопасности. Когда неевреи отмечают в евреях эту уязвимость, то зачастую ошибочно приписывают ее трусости. Я долго не мог до конца уразуметь, почему евреев считают малодушными. Хотя, конечно же, мне в детстве и юности попадались в Иерусалиме поразительные трусы, но чаще я видел у израильтян, с которыми вместе рос, прямо противоположные качества. Речь здесь идет не о мужестве отдельно взятой личности (или о его отсутствии), но о присущей израильтянам сплоченности, которая, в свою очередь, рождает у человека чувство спокойной уверенности. Это чувство стало еще одним величайшим результатом Возвращения. Возвращение не только физически собрало евреев, но и побудило их к духовному объединению, возродило те чувства и отношения, которые были утрачены еврейством в пору рассеяния.

Скорость, с которой в Израиле выросло поколение, развившее пришедшие из глубины веков моральные принципы, оказалась беспрецедентной в истории становления культур. Эта поразительная метаморфоза могла произойти только потому, что еврейский народ сохранил память о своем былом величии. Он сберег стремление не только вновь обрести свою национальную независимость, но и возродить самоценность каждой отдельно взятой личности. Вот почему весть о событиях, происходивших в Израиле, достигала самых отдаленных уголков диаспоры и оказывала колоссальное воздействие на евреев, живущих в различных уголках мира. Победа в Шестидневной войне возродила еврейскую национальную гордость. И вовсе не случайно после победы в Шестидневной войне произошло великое пробуждение советского еврейства, покоившегося в полувековой коммунистической амнезии. Становление Государства Израиль, способность евреев к решительному сопротивлению, возродившаяся после столетий покорности, трансформировали душевное состояние рассеянного по всему миру еврейского народа.

Но эта трансформация не была перерождением. Ибо еврейский народ и не мог сразу приспособиться к новой, независимой жизни. Когда вашу судьбу веками определяли другие, то очень сложно принять мысль, что вы сами можете направлять действия других. Политическая культура предполагает, что борьба за обеспечение политических прав является естественной и неотъемлемой частью борьбы за существование.

Однако евреям очень трудно было смириться с мыслью о необходимости применения военной силы, они мучительно преодолевали укоренившееся представление о том, что нашему народу это чуждо. Призывы Теодора Герцля и Владимира Жаботинского к формированию еврейских вооруженных сил были отвергнуты многими евреями как неуместный вздор. Еврейские критики изо всех уголков света предупреждали, что появление у евреев своей военной машины приведет наш народ к милитаризму и национальному экстремизму, словно сам по себе факт владения оружием не совместим с нравственностью. Если бы союзники, сражавшиеся с нацистами, придерживались того же мнения, то человечество было бы обречено.

Отвергая призыв сионистов организовать политическое и военное сопротивление, евреи Европы потеряли целых четыре десятилетия. В результате этой нерешительности и стал возможен Освенцим.

Упорное нежелание большинства евреев признать очевидную необходимость самообороны кажется сейчас невероятным. Конечно, после Катастрофы евреи пришли к пониманию необходимости военной силы. Они осознали тот суровый факт, что именно отсутствие возможности оказать фашистам физическое сопротивление привело к беспощадному массовому истреблению трети еврейского народа. Это осознание и привело к созданию Армии Обороны Израиля, без которой на долю евреев выпал бы новый Холокост от рук арабов.

Но даже многие израильтяне, признающие необходимость вооруженного сопротивления, внутренне противятся тому факту, что противостояние продлится в течение неопределенного времени. Возможно, мучительная одиссея еврейского народа стала причиной тому, что им хочется найти способ не тратить время и силы на это постоянное политическое, а зачастую и военное, противостояние. Когда же все это кончится? Именно таким вопросом задаются многие евреи в Израиле и за его пределами. Мы что, вечно будем сражаться? Неужели взявшие меч вечно будут от него погибать?

Израилю никогда не получить окончательного ответа на эти вопросы. Никто не в состоянии ни прозреть бесконечную череду войн, ни предсказать масштабы сражений или их исход. Разразятся ли новые войны, или взрывоопасная обстановка разрядится дипломатическим путем – на эти вопросы никто не может ответить с уверенностью. Но уверенно можно предположить, что конфликт на Ближнем Востоке не прекратится ни при каких обстоятельствах, разве что вдруг выяснится, что история подошла к своему концу, и мы вступаем в золотой век. И не случайно мечта эта – тоже еврейского происхождения. Правда, видения Исайи и других иудейских пророков устремлены были, главным образом, на то, чтобы научить нас стремиться к тому, чего вовсе не обязательно ожидают на будущей неделе. У евреев столь обострено представление о том, каким человечеству следовало бы быть, что они зачастую поступают так, словно это уже и есть на самом деле.