Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

достоинство» Конфуция его стремление к беседам с представителями этого духовного направления. И в определенной степени данное высказывание направлено против приверженцев Дао Дэ цзина: осуждает подобную практику.

Изначальное значение иероглифа и – «иной», «другой», «не такой». Отсюда – «странный», «необычный», чудесный», «сверхъестественный». Значение «сверхъестественный» подтверждается наличием знака тянь («поле») в верхней части этого иероглифа, т. к. тянь – это, графически, та же самая «голова чёрта», с которой мы уже имели честь недавно познакомиться (расчерченный на четыре части квадрат «с хвостиком» наверху).

Высказывание Конфуция относится, в первую очередь, к пути его учеников. Достаточно взглянуть на жизнь России последнего двадцатилетия для того, чтобы понять, о чем тут идет речь. Эта наша «российская жизнь» последних десятилетий наводнена всякого рода «целителями», «йогами», «магами», «астрологами», «предсказателями» и прочими шарлатанами. Любой молодой человек, обращаясь к познанию духовного мира, грезит «здесь и сейчас» получить какие-то «откровения» или «необычные видения». Он готов их выдумать, даже если их нет, и убедить себя в том, что произошло «озарение». Такой несмышленый юноша стремится тут же «освоить йогу», причем, начиная с самых последних ее ступеней – созерцания, концентрации внимания или какой-то «визуализации». И если этот юноша действительно предрасположен к «постижению Дэ», в таком случае все эти несвоевременные, да и ненужные для его развития «упражнения» могут привести, и приведут, в психлечебницу, навсегда лишив такого человека возможности встать на правильный путь.

Судя по всему, это же самое имело место и при жизни Конфуция. Причем, перед его учениками существовало два соблазна подобного рода. Первый – труднее реализуемый. Ученики знали, что духовный путь Вэнь-вана завершился тем, что этот человек в прямом смысле стал «светиться» перед людьми – «испускать свет», что было чудесно и производило неизгладимое впечатление. И разве не заманчиво было стать «вторым Вэнь-ваном»? Все это – сфера духовного опыта, т. е. «сверхъестественное». Но оно должно прийти «само собой», как бы «нехотя» для самого ученика. Ученик не должен этого ждать и сознательно стремиться к «конечному результату», иначе – сломает шею.

Но еще большим соблазном был «путь» (хотя самого пути, по сути, не было) Дао Дэ цзина с его «сверхъестественными» ощущениями, ради которых не надо трудиться всю свою жизнь и которые достигаются «просто». От всего этого и предостерегает своих учеников Конфуций.

Переводят это суждение – кто во что горазд. Ближе всего к правильному пониманию – (с китайского – на китайский) комментатор Чжу Си, чьи слова приведенны в книге Л. С. Переломова «Конфуций. Лунь юй» (стр. 310): «Он сказал: Работать на причудливые начала – это, знаете, гибель, да, да!». Очень точно сказано, причем, уже нашим понятным языком. Но ведь и Конфуций, в свое время, тоже выражался таким языком, который хорошо понимали все окружающие – он говорил на их родном языке. В этом очень конкретном суждении отсутствует какой-либо «притчевый язык» или стремление сделать высказывание «темным» с помощью омонима или иного способа. А значит, это простое суждение было также понятно его современникам, как понятен нам приведенный здесь перевод Чжу Си.

Суждение 2.17

2.17. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Ю! Научить (хуй, т.ж. «наставлять», «поучать») тебя (здесь вместо местоимения «ты» – иероглиф нюй, «женщина», «девушка») знанию (чжи) этого (чжи)? Познание (чжи) этого (чжи) – считай (вэй) знанием (чжи) этого (чжи), [а] не (бу) познание (чжи) – считай (вэй) не (бу) знанием (чжи). Это и есть суть (ши) мудрости (чжи; табуированный омоним с тем же значением, что и чжи-знание, а также «мудрость», «разум», «мудрый»)».

Прочитав подобные слова Конфуция читатель может усомниться в адекватности или логических способностях Учителя, и будет совершенно прав. Мы намеренно – для лучшего понимания текста – перевели один и тот же иероглиф чжи в одном случае словом «знание», а в другом – «познание». Следующий за ним иероглиф чжи – это его полный омоним, но по рисунку он совсем другой и означает местоимение «это». И понятно, что такой «фонетический дубль» из различных иероглифов Конфуций использует намеренно.

Но сначала – опять о некоторых «странностях» иероглифов, а точнее, странностях этого текста. Конфуций обращается к одному из своих самых близких учеников – к Цзы-лу по фамилии Чжун, – но при этом, как полагает традиция, называет его по прозвищу (или кличке) Ю. Иероглиф ю, в свою очередь, переводится как «следовать». Графически он изображается в виде квадрата, разделенного на четыре равные части, с пересечением верхней горизонтальной линии квадрата срединной вертикалью. То есть здесь опять странное совпадение с похожим иероглифом «голова чёрта», что может свидетельствовать о чем-то «сверхъестественном».

Второе интересное замечание. Местоимение «это» (чжи), поставленное после иероглифа «знание», переводчики обычно опускают, хотя оно призвано указать на то, что речь идет не просто о «знании», а о каком-то особом, этом знании, о котором, судя по всему, и шел до этого разговор между учеником и Учителем. Учитывая то, что это местоимение является полным омонимом слову «знание» – фонетически, в речи, это звучит как «знание знания», – вполне вероятно, что вместо этого «местоименного чжи» в первоначальном тексте было обычное дублирование иероглифа «знание».

Теперь читатель видит, что речь здесь идет вовсе не об обычном знании, которое можно получить в результате учебы. А иначе было бы нелепо представить себе выражение подобное такому: «Если ты знаешь таблицу умножения, считай, что ты ее знаешь». И по мнению переводчиков-комментаторов, такие «мудрые» слова можно услышать от Конфуция! Здесь же мы видим, что для самого Конфуция слово «учить» – это иероглиф хуй, а не сюэ. Но об этом – чуть позже.

Из контекста нетрудно проследить логику всей этой беседы между Учителем и его любимым учеником. Цзы-лу просит объяснить ему, ка́к он узнает о том, что он уже достиг того, о чем говорит Учитель? Конфуцию же по собственному опыту известно, что подлинный духовный опыт сопровождается получением особого «знания» («знания знания» или «сугубого знания»), о котором нельзя поведать обычным языком, используя привычную для нас логику рассуждения. «Узнать» это можно только получив собственный подобный опыт, – а рассказать об этом нельзя. И именно по этой причине Конфуций изъясняется подобной «абракадаброй», которая сразу же становится понятной тому человеку, который вдруг этот опыт получил. Все это Конфуций объясняет своему ученику как бы «наперед», прекрасно отдавая себе отчет в том, что сейчас Цзы-лу ничего из этих слов не поймет, но ему сразу все станет ясно, если с ним произойдет то же самое.

В этом суждении мы встречаемся с еще одним «недоразумением». Дело в том, что Конфуций обращается к своему ученику,