Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что летом и осенью 1961 года американцы просто спятили: страна начала обсуждать этические проблемы убийства друзей и соседей ради защиты неприкосновенности, безопасности и сохранения ограниченных ресурсов частного атомного убежища. В августе журнал Time опубликовал статью под названием «Убий ближнего своего», в которой цитировались слова жителя одного из чикагских пригородов: «Когда я закончу свое укрытие, я установлю у его люка пулемет, чтобы удерживать соседей подальше в случае падения бомб. Я говорю чертовски серьезно. Если тупоголовые американцы не хотят сами позаботиться о своем спасении, я не собираюсь ставить под угрозу возможность использовать оплаченное мной убежище для спасения своей собственной семьи»103.

На митингах люди, имевшие убежища, говорили своим соседям и лучшим друзьям, что убьют их в случае необходимости. Мнения священников разделились. Так, преподобный Л. К. Макхью, бывший преподаватель этики из Джорджтауна, подлил масла в огонь, опубликовав статью в журнале иезуитов America: «Подумайте дважды, прежде чем опрометчиво впустить в свое семейное убежище друзей, соседей или случайного прохожего… за ними к вам начнут ломиться другие… Разумно ли иметь в ваших аварийных запасах “защитные устройства” вроде револьверов для расчистки заторов в дверях вашего укрытия? Решать вам – в зависимости от обстоятельств»104.

Типовое частное атомное убежище, спроектированное Управлением гражданской обороны и мобилизации. Берлинский кризис 1961 года придал большую остроту вопросу о строительстве таких убежищ.

Его преосвященство Ангус Дан, епископ Епископальной церкви города Вашингтона, осудил подход «каждая семья сама за себя» как «аморальный, несправедливый и противоречащий национальным интересам». Он заявил, что «мир, переживший ядерный удар, меньше всего будет нуждаться в людях, закопавшихся в частных кротовых норах, где не найдется места для ближнего»105.

Многие люди с горечью поняли, как холодная война и ужас перед уничтожением разъедают совесть американцев. Редактор журнала Bulletin of the Atomic Scientists Юджин Рабинович назвал частные убежища «жалкими», а дискуссии об убийстве ближних – «наглядным свидетельством порочности человеческой природы». Историк Габриель Колко сказал, что нейтральная позиция правительства в дискуссии по вопросу «убий ближнего своего», по всей вероятности, подразумевает, что оно «не будет протестовать и в том случае, если не имеющие убежищ соседи испортят систему очистки воздуха в убежищах своих вооруженных сограждан или просто заткнут воздуховод полиэтиленовым мешком»106. New York Times написала о сатирическом номере в одном из кабаре – комики представляли, как владельцы убежищ решили перестрелять своих соседей заранее, не дожидаясь, пока те начнут ломиться к ним. Боб Дилан записал для своего альбома The Freewheelin’ Bob Dylan песню под названием «Дай мне умереть стоя». Песня не была выпущена, а начиналась она словами:

Я не стану прятаться под землей,И пусть смерть приходит за мной.Я не буду чахнуть с трусливой толпой —Лучше умру с поднятой головой.

Припев был таким:

Дай мне умереть стоя,А уж затем схорони под землею.

Но наиболее творческим ответом, вероятно, был поступок одного из протестующих у здания вышеупомянутого иезуитского журнала. Он появился с зонтиком, на котором было написано: «Переносное атомное убежище». На заостренный конец стержня указывала стрелка с надписью «Для закалывания соседей, не имеющих убежищ»107. Несмотря на все давление со стороны правительства, неожиданно мало американцев построило себе атомные бомбоубежища. Очевидно, они понимали, что в случае ядерной войны от таких убежищ будет мало толку. Или же сознавали, что мир, который встретит их после выхода на поверхность, будет таким, что на его фоне смерть покажется благом.

Однако жуткий призрак ядерной войны витал над первыми двумя годами президентства Кеннеди. Он победил в президентской кампании, играя на страхе американцев перед отставанием в ракетной сфере, и первым делом поинтересовался у Макнамары, сколь велико это отставание. Всего через три недели стало понятно, что растиражированного в газетах отставания не то что нет, а у США даже больше ракет, чем у СССР.

Кеннеди хотел скрыть эту информацию от общественности. Он надеялся использовать выдуманное отставание по ракетам как предлог для увеличения расходов на оборону. Но 6 февраля его политически неопытный министр обороны шокировал репортеров, объявив: «Нет никакого отставания в ракетной сфере». Осознав, что он наделал, Макнамара предложил подать в отставку. Кеннеди ответил, что такое решение «преждевременно», и об этом случае быстро забыли.

Но в октябре 1961 года Кеннеди решил прямо заявить о значительном дисбалансе между военной мощью США и СССР. Он приказал Гилпатрику публично объявить об американском военном превосходстве в обращении к Совету предпринимателей, собравшемуся в городке Хот-Спрингс (штат Вирджиния). Речь была тщательно подготовлена молодым консультантом из RAND Дэниелом Эллсбергом. Гилпатрик объявил, что США «обладают силами ядерного сдерживания такой убийственной мощи, что любые враждебные действия против нас явятся актом самоуничтожения… Общее число наших средств доставки ядерных зарядов – как стратегических, так и тактических – достигает нескольких десятков тысяч единиц». Макнамара публично подтвердил, что американская ядерная мощь превосходит советскую в несколько раз108. И это было слабо сказано. У США имелось 45 МБР109, у СССР лишь четыре, и те могли быть уничтожены американским ударом. У США было 3400 боезарядов на подводных лодках и бомбардировщиках. США располагали 1500 тяжелыми бомбардировщиками против 192 советских. На вооружении американских войск стояли 120 баллистических ракет средней дальности (БРСД), дислоцированных в Турции, Англии и Италии, и тысяча тактических истребителей-бомбардировщиков, способных достичь территории СССР [с баз в прилегающих к советским границам странах], а также ядерные ракеты «Поларис», размещенные на подводных лодках. В целом США располагали 25 тысячами ядерных зарядов; СССР обладал вдесятеро меньшим количеством110.

Командующий стратегической авиацией США генерал Томас Пауэр был недоволен этим признанием, поскольку обосновывал свои непомерные запросы об ассигнованиях из бюджета грозящим США ужасным кризисом. Отказавшись действовать спокойно, он стал фиксировать советские ракетные установки везде, где только можно. По его мнению, они были замаскированы под силосные башни, колокольни монастырей и даже мемориал, посвященный Крымской войне [в Севастополе]. Пауэр, протеже Лемея, во время Второй мировой войны отдавший приказ о бомбардировке Токио зажигательными бомбами, всячески сопротивлялся попыткам ограничить аппетиты стратегической авиации. Когда в декабре 1960 года сотрудник RAND Уильям Кауфман сказал ему о необходимости избегать жертв среди мирного населения, Пауэр заорал: «Почему мы должны себя сдерживать? Сдерживание! Весь смысл в том, чтобы перебить этих ублюдков!» Затем добавил: «Послушайте. Если в конце войны останется два американца и один русский, это будет означать, что мы победили!» Возмущенный Кауфман ответил: «Ну, в таком случае хотя бы позаботьтесь, чтобы эти двое были мужчиной и женщиной»111.

Несмотря на возраставшее превосходство США в ядерных вооружениях, ВВС хотели увеличить количество ракет до 3 тысяч. Стратегическое командование (СК) ВВС требовало 10 тысяч. Анализ, проведенный Макнамарой, показал, что страна не нуждается больше чем в 400 единицах, однако на всякий случай – с учетом требований военных – решил остановиться на тысяче112.

Министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский расценил октябрьское заявление Гилпатрика как «намерение империалистов… нанести внезапный ядерный удар по СССР и социалистическим странам»113. И Советы, решившие не использовать свое преимущество в ракетной технике – единственной области, в которой они опередили США, – ответили уже через два дня взрывом 30-мегатонной бомбы – мощнейшей в истории. На следующей неделе была взорвана бомба в 50 с лишним мегатонн. Они могли взорвать и 100-мегатонную, но решили повременить с этой стадией. Макнамара позднее признался, что нанесение внезапного удара действительно было одним из вариантов, обсуждавшихся в рамках СОП – а генерал Лемей и вовсе обсуждал его в открытую114. Он даже саркастически предлагал создать достаточно большую бомбу, чтобы разом уничтожить весь Советский Союз115.

Осенью 1961 года война казалась пугающе близкой. Роберт Лоуэлл писал: