Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури

я робею перед таким представлением. Инстинктивно захотелось огрызнуться, но нараставший в груди восторг мешал разозлиться или обидеться всерьез. Жители продолжили петь, хотя теперь это делал точно специально обученный хор. Барабанщики оказались замечены на домах, и их ритм будто разгонял кровь в жилах. Кровавых оттенков дорога, уходившая вверх, прямо на холм к огромному многоярусному дворцу из золотистого жилистого камня, показалась почти бесконечным путешествием в ореоле славы и всеобщего обожания.

Только достигнув первых ступеней огромной, просторной площади перед обителью царицы, мы оказались почти что одни, спокойно поднявшись через гранитные величественные ворота, прямо во дворец, обильно украшенный золотом, рубиновыми колоннами в виде невиданных существ, гобеленами и коврами ручной работы из самой тонкой шерсти, коралловыми статуэтками у блестящих стен цвета шафрана.

— Рада видеть тебя, Жрец. Долог был твой путь.

Мягкий голос, послышавшийся впереди, принадлежал немолодой женщине, облаченной в тяжелую длинную тунику, сотканную из крохотных драгоценных бусин, каждая из которых была тщательно огранена и переливалась словно крохотная слеза моря. Смуглые сухие руки сжимали ветхую, пожелтевшую книгу. Узкие губы в ярких мелких морщинках улыбались, но выдавали привычку хозяйки их поджимать. Абсолютно лысую голову покрывал широкий капюшон, легкий, как паутинка, и плотный, чтобы создавать для лица тень.

— Для меня то было лишь мгновение, Кибела.

Жрец вышел вперед к женщине и взглянул на нее с высоты своего роста. Хрупкие пальцы Кибелы отложили чтение на яшмовый столик рядом и приняли от подошедших слуг золотое нагрудное украшение из треугольных пластин. Мужчине пришлось немного наклониться, чтобы чуть дрожащие руки сомкнули замок на черной шее. Тень, и без того окружавшая Жреца, будто сгустилась и черными дымными щупальцами свернулась под полами плаща.

Внутренне похолодев, я дрогнула, но Ифе до боли сжала моё предплечье.

Кибела тем временем обратила внимание на Фоули:

— Это последний? Как тебя зовут?

— Корнелиус. Корнелиус Фоули.

Мужчина подобрался и горделиво вздернул подбородок. Его строгий костюм по последней целестинской моде смотрелся сейчас вычурно и странно, а выправка аристократа стала была будто глупой пародией на степенное поведение Жреца.

— Фоули. Ясно. Слуги, попросите юную Ма прийти сюда и приведите остальных ее женихов. Пускай они познакомятся с последним даром.

Кибела дождалась, пока пара худощавых мужчин в богатых тогах поклоняться, выслушав просьбу, и скроются за тяжелыми плотными занавесями отделяющих зал от коридоров дворца. На Корнелиуса она больше не обращала внимания, словно он перестал для нее существовать вовсе, и вместо разговоров с даром обратилась прямо к Ифе.

— Я вижу, ты тоже не одна.

— Великая мать, я привела вам ветвь!

Наскоро поклонившись, культистка потянула меня вперед, к царице. От неожиданности запутавшись в собственных ногах, я чуть не растянулась на дорогом ковре и, неловко остановившись перед Кибелой, побоялась даже дышать. От невысокой и хрупкой женщины исходила аура настоящей богини, что одним своим взглядом могла как благословить, так и покарать. Ее ухоженные тонкие пальцы коснулись моего лица. Взгляд темных глаз был мягким, словно на меня смотрела моя настоящая мать.

— Как тебя зовут?

— Иранон.

— Какая прелестная… совсем молодая, но какая сильная.

— Простите?

— Не бойся дитя, я не причиню зла, мне лишь интересно поговорить с тобой.

— А что значит ветвь?

— Часть первого древа, что из плоти своей сотворило весь мир.

Не веря своим ушам, я невольно подалась вперед, чувствуя, как затрепетало сердце в груди.

— Мундус?

— Мундус.

Кибела улыбнулась мне тепло и нежно, точно понимая, о ком и о чем я говорю. На миг показалось, что она, как и я, видела его когда-то, знает, точно знает и может даже что-то рассказать о жизни на островах или до вторжения иных богов.

— Как жаль, что я не встретила тебя раньше, дитя. Из тебя вышла бы прекрасная царица.

— Ой, что вы, разве я могу…

— Можешь, ты в самый раз заняла бы это место, маленькая ветвь. Я так давно не видела тех, кто вырос на этих тайных островах.

— А были и другие?

— Конечно были, и некоторые из них даже оставались у нас навсегда. Хочешь, расскажу о них?

— А можно?

— Конечно можно. У меня будет немного времени до церемоний, я найду тебя, как будет возможность.

— Спасибо.

— Тебе спасибо, моё сердце радуется при виде тебя.

Со стороны коридора послышались шаги. Тяжелую занавесь придержали слуги, пропуская высокую смуглую красавицу, рядом с которой я даже просто стоять постыдилась бы. Обласканные солнцем широкие бедра выглядывали из разрезов длинной юбки. Полную грудь перевязывала дорогая ткань. На одежде в такт движениями дрожали тончайшие подвески из драгоценных камней, ярко блестевших на свету. Угольные волосы были заплетены в косу, доходившую чуть ли не до пола. Томный взгляд из-под кукольных ресниц заставлял робеть в надежде на то, что дева обратит внимание именно на тебя, но розовые губы капризно поджались при виде Фоули.

— Это?! Великая мать, великая жрица, Целестинцы действительно прислали только его?

Бархатный голос пробирал до мурашек, и поначалу никто не осмелился ответить девушке. В зале повисло молчание, и только шаги мужей, стройной шеренгой вошедших за Ма, разбавляли тишину и шорох одежд. Ифе отвела меня в сторону, остановившись рядом с Жрецом.

Кибела с усмешкой обратилась к своей сменщице.

— Ты ожидала видеть самого короля?

Задумчиво прикрыв веки, Ма передернула плечами, сверкающими от ароматных масел. Ее тон стал заметно тише, будто она говорила только с царицей или с собой.

— Необязательно, меня удовлетворил бы и наместник в Сомне…

— А что тебе не нравится, будущая царица? Неужели одного меня мало и тебе нужно было прислать целый полк для утех? Или может, сразу всю армию?

Голос Корнелиуса сочился ядом, он прожигал взглядом Ма с ненавистью, но не без восхищения. Будущая царица, вздернув подбородок, уперла руку в бок и, остановившись напротив мужчины, посмотрела на него как на жука, неожиданно заговорившего из зловонной лужи.

— Какой длинный язык, может быть, и его тебе укоротить, раз манерам не обучен? Это надо же такой подарок мне послать,