Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева

«В октябре 1876 года на заседании городской думы приняли предварительные наметки по строительству водопровода… Создали вместительный резервуар — 85 тысяч ведер, защищенный от поверхностного загрязнения крышей… Чтобы избежать преждевременного износа машины, продолжительность ее суточной работы определяли в 18 часов.

Все работы по строительству водопровода выполнили за короткий срок… чуть более двух лет. В городе ждали воду, но праздника на улицах Нижнего не получилось: оборудование, заказанное в Англии и стоившее больших денег, пришлось демонтировать и заменять. Обязательство изготовить и установить оборудование взял на себя завод Курбатова.

Машины для станции были полностью сконструированы и установлены замечательным нижегородским конструктором-самоучкой Василием Калашниковым. Паровая машина, известная под названием «Калашниковская», исправно служила горожанам сорок лет.

При строительстве водопровода в финансировании работ приняли участие наиболее состоятельные купеческие семейства: Блиновы, Бугровы, а также промышленник Курбатов. Свой взнос в 375 тыс. рублей они оговорили специальным условием: вода населению должна подаваться бесплатно на вечные времена. В 1900 году ввели тарифы на оплату воды…»

И больше ничего. В основном по ссылкам открывались фотографии очень живописных и пугающих развалин. Внушительные кирпичные стены были испещрены разнообразнейшими граффити. Кое-где под снимками стояли подписи фотографов, и вдруг Алёна заметила фамилию: «А. Овечкин».

Знакомые все лица! Андрей Овечкин — известный фотограф и приятный человек. Но главное, что он своими фотографиями дважды очень помог Алёне в ее детективных похождениях. Без преувеличения можно сказать, что, если бы не его снимки, она не докопалась бы до истины [21].

Получается, он эту Куйбышевскую водокачку знает!

Алёна мигом схватилась за телефон:

— Андрей, привет!

— Привет, — отозвался хрипловатый голос. — Только сегодня тебя вспоминал.

— А что такое?

— Да одна моя знакомая прочитала твой детектив, в котором ты меня изобразила, ну, помнишь, про бабочек, — со смешком пояснил Андрей, — и который про сексуальные меньшинства тоже прочитала и сказала, что ты мало про меня пишешь, она еще хочет что-нибудь почитать с моим участием.

— Раз так, — обрадовалась Алёна, — у твоей знакомой есть шанс… Я как раз пишу новый роман, и мне до зарезу нужно побывать на Куйбышевской водокачке.

— Только летом, — разочарованно сказал Андрей. — Сейчас все снегом завалено.

— Что, и внутри снег? — огорчилась Алёна.

— Ну зачем внутри. Снаружи, конечно. Туда если идти, надо самые высокие сапоги надевать, какие только найдешь, и джинсы в них заправлять. И то будь готова, что ноги промочишь.

— Ага, так, значит, мы идем? — радостно воскликнула Алёна.

— Ну давай сходим как-нибудь в выходные, раз такой пожар, — лениво отозвался Андрей.

— Завтра как раз суббота! — сообщила Алёна.

— Да нет, завтра не получится, мы в одиннадцать едем в гости в деревню.

— До одиннадцати мы успеем, я тебе обещаю! Выйдем в восемь, час туда, час там, час обратно — это я с запасом беру! — к одиннадцати вернешься. Можем вообще выйти в половине восьмого, я же знаю, ты рано встаешь! — настаивала Алёна.

Андрей даже опешил от такого натиска и какое-то время молчал. Потом пробормотал:

— Нет, в самом деле пожар?

— В самом деле.

— Ладно, давай в восемь встретимся на проспекте Гагарина, как раз на остановке «Университет».

— Погоди, а при чем здесь проспект Гагарина? — удивилась Алёна. — Водокачка же на Черниговской! Не проще ли от моста пройти, от Нижне-Волжской набережной?

— Я не люблю дважды одной и той же дорогой ходить, — пояснил Андрей. — Кроме того, там очень интересный спуск. И граффити под Окским мостом — зашибись. Мне как раз нужно для клуба граффитистов кое-какие снимки их творений сделать, вот я и соединю полезное с приятным.

— Отлично, договорились! — обрадовалась Алёна.

— А детектив интересный будет? — хозяйственно спросил Андрей.

— А я что, писала когда-нибудь неинтересные? — обиделась наша писательница.

— Таковых я не читал! — отрапортовал Андрей.

— Ответ правильный! — засмеялась Алёна.

На том и простились.

Алёна прикинула по времени. Чтобы успеть к восьми, выйти ей нужно в семь тридцать. Хочется верить, что в такую пору все злодеи будут еще крепко спать, но береженого Бог бережет. Нынче утром «монтер из Дом. ру» явился довольно рано. Поэтому лучше не рисковать.

Она позвонила в такси «Сатурн» — нет, до выяснения всех и всяческих непоняток лучше с «Новым такси» дел пока не иметь! — и вызвала машину на семь тридцать утра.

— Только имейте в виду, — сказала она, — у меня очень тяжелый багаж, поэтому большая просьба — пусть водитель поднимется в квартиру.

— Ну, это, наверное, за отдельную плату, — с сомнением в голосе сказала диспетчер.

— Нет проблем, — бодро отозвалась Алёна.

— Вам позвонят, когда будет известно, что за машина.

— Хорошо, спасибо.

Она положила трубку и усмехнулась.

Итак, некое подобие безопасности обеспечено. Надо приготовить одежду, а то утром всегда такая суматоха… Что надеть? Надо утеплиться, можно представить, какая там стужа, в этих промерзших стенах! Старый лыжный костюм, может?

Алёна в сомнении посмотрела на него. А что, он еще ничего… «Adidas» не стареет, как известно.

Нет, костюм светлый, неудобно будет по развалинам лазить. К тому же он слишком напоминает одеяние Вейки. И, главное, такое хорошее слово на груди этого поганого ряженого было написано, даже обидно! Ведь волшебная мельница Сампо — это практически подобие рога изобилия или некоей механической скатерти-самобранки, источник счастья, благополучия и изобилия. Сампо может намолоть столько хлеба, соли и денег, что хватает на еду, припасы и устройство пиров! Когда-то, еще девочкой, Алёна с величайшим упоением читала детский пересказ «Калевалы», это была одна из самых любимых книжек, и помнила, что Сампо выковал знаменитый кузнец Ильмаринен, чтобы хозяйка Похъёлы, старуха Лоухи, отдала за него свою прекрасную дочь.

Сможешь выковать мне Сампо?Крышку пеструю украсить,Взяв конец пера лебедки,Молока коров нетельныхВместе с шерстью от овечкиИ с зерном ячменным вместе?

Ильмаринен сделал это, взял за себя красавицу, а старуха Лоухи получила в свое безраздельное владение чудо-мельницу, но никто из бедных саамов, жителей Похъёлы, ни горсти муки, которые щедро молола Сампо, ни щепотки соли или самой мелкой монетки из того, что так и сыпалось из нее, не получил. Все забирала себе жадная старуха, присвоила этот финский рог изобилия, эту, можно сказать, скатерть-самобранку и…

И…

И!!!

— Боже мой, — тихо сказала Алёна. — Боже мой! Неужели это оно? Неужели так просто?!

Она кинулась к компьютеру и просидела за ним до темноты, то рассматривая карту Нижнего Новгорода, то один за другим открывая снимки Куйбышевской водокачки, снова и снова всматриваясь в очертания развалин, но того, что искала, так и не нашла. То ли оно просто не попало на снимок, то ли все это было лишь плодом ее воображения. Ну как тут снова не вспомнить миссис Оливер: «Представить я, конечно, могу… Я все могу представить!»

Наконец Алёна пошла спать в надежде, что, может быть, во сне явится к ней какое-то озарение, как случалось частенько, однако видела во сне лишь одного красавца и сердцееда Лемминкайнена, который был убит коварными колдунами Похъёлы и брошен в болота Маналы… в темные, промерзлые до самого дна, словно страшные подвалы Куйбышевской водокачки… И всю-то ночь Алёна мерзла, и закутывалась с головой в одеяло, и натянула сверху плед, но так и не смогла согреться до самого утра. А под утро, когда, как известно, снятся самые вещие сны и посещают нас прозрения, увидела она переулок Клитчоглоу и большую березу посреди заснеженного двора. Но вот странно — у березы были огромные, темные, гладкие, кожистые листья.

Такие же, как у фикуса.

И Алёна засмеялась во сне, потому что получила ответ на еще один вопрос, и ей даже не надо больше идти в «Шоколад» и кое-что уточнять у Сюзанны, — а потом она заснула сладко-сладко и, конечно, проспала бы утренний поход, кабы не был на шесть утра поставлен будильник.

Дела давно минувших дней

Наконец я успокоился. Все это имело отношение к далекому, далекому прошлому, а я жил теперь настоящим, и хоть Эльвира зримо воскресла в моих воспоминаниях, все же это были не более чем воспоминания. Совсем другое интересовало меня сейчас, но я не знал, как перевести разговор…