«Гласность» и свобода - Сергей Иванович Григорьянц

правозащитники, а против выступают „самозванцы“ и „отщепенцы“, своими действиями порочащие Россию».

Может ли кто-либо представить в таких комиссиях при Ельцине В. Буковского, при губернаторе г. Омска – Ю. Шадрина, при мэре Лужкове – кого-либо из Подрабинеков или А. Марченко, земля ему пухом?

Какие доклады в международные организации пропустит власть? Типа: «Есть отдельные недостатки, но в общем и целом…» Ничего другого за выделенные ею деньги не будет.

Неужели до сих пор не прошла эйфория 1991–1992 гг.? Неужели по прошествии 5 с лишним лет не видно, кто и как правит бал? Создание таких комиссий и выполнение подобных идей привело к тому, что народ стал говорить: «Вот что наделали демократы!» Подобное сотрудничество с властью привело Россию к расстрелу из танков Парламента, к страшным чеченским событиям, к коррупции чиновников от власти, к обнищанию народа и обогащению «демоклатуры», как прекрасно выразился Буковский, к высочайшей смертности и унижениям в местах лишения свободы (КПЗ, СИЗО, тюрьмах и лагерях), к почти абсолютной вседозволенности работников судебно-правовой системы и ко многому другому, что делается непосредственно под руководством существующей власти.

И еще один вопрос. Кто вел дела Ковалева, Орлова, Якунина и других правозащитников? Нынешний директор ФСБ по г. Москве и МО А. В. Трофимов, более чем тесно сотрудничающий с Ю. М. Лужковым.

С такой властью ОФ «Гласность», который я представляю, сотрудничать не имеет ни малейшего желания. Мы от этой власти можем только требовать и требуем соблюдения прав человека, выполнение законов, соответствующих международному праву, соблюдения общечеловеческих принципов с помощью общественности, СМИ и международных организаций.

С легкой руки инициативной группы уже идут победные отчеты о создании таких комиссий, о проведении конференций, в который, как в Челябинской области, будет участвовать 600–800 правозащитников-делегатов. Сколько же их там всего? По Алексееву А. В., Челябинская область живет в высшей стадии демократии. С таким количеством правозащитников не могут быть нарушены права человека, законы, экология. На каждом судебном процессе там присутствует, видимо, по нескольку правозащитников, а, возможно, там следователи, прокуроры и судьи являются правозащитниками? Пора всем нам ехать туда на учебу. Как все это знакомо, победные реляции, выполнение и перевыполнение планов и ни одного конкретного выигранного до конца правозащитниками Челябинска дела. А на мой взгляд Челябинскую область давно уже пора посетить комиссиям международных организаций, в том числе и ОБСЕ, потому что года не прошло как в Челябинск не дали возможности выехать из Москвы для беседы со мной немецкому телевидению.

Я твердо убежден, что от этой власти правозащитники обязаны требовать выполнения ею же изданных законов, а не сотрудничать с ней. Кроме того, пора бы уже серьезно задуматься над вопросом: «А нужна ли нашему народу именно такая власть?»

Орехов считал, что это характерный пример работы КГБ, приводил известные ему аналоги. Раздосадованный Лев Пономарев имел наглость при мне подойти к Виктору и сказать:

– А чего это вы выступаете? Вы думаете, мы не знаем, где вы служили?

Это человек, не имевший за душой ничего, кроме кухонных разговоров и митингов во славу Ельцина, смел так говорить с одним из лучших людей России.

Виктору трудно было оставлять в России сына (от первого брака) и мать, он успешно работал в «Гласности», формировал состав выступающих и выступал на шестой конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», но положение его становилось все опаснее, для КГБ он был изменником, а главное – правозащитный мир «новой» России не имел ничего общего с тем диссидентским, конца 1970-х годов, ошеломившим когда-то Виктора абсолютной чистотой и самоотверженностью, готовностью к подвигу и любовью к России, ради которого он и шел на гибель. И Виктор с моей помощью обратился за эмиграционной визой в посольство США.

Перед отъездом Орехов привел в «Гласность» сержанта милиции, которого когда-то сам же уговорил служить. Тот говорил с отчаянием:

– Приходится уходить. Заниматься поборами и подбрасывать наркотики я не хочу, а без этого мои товарищи мне не верят, считают, что я стукач. А я ведь шел в милицию, чтобы помогать людям…

* * *

Французское телевидение недавно показало фильм об Орехове, разыскав его, скрывающегося под чужой фамилией, в США. Показало, как он подрабатывает разносчиком пиццы, его горечь и обиду. Виктор – действительно великий русский человек, подлинный герой, но даже то, что было сказано в фильме теми немногими, кто его помнит и к кому (иногда по наивности) обращались французские журналисты, было не вполне справедливо. И все же слава богу, что такой фильм хотя бы во Франции есть. А в России Виктор Орехов, к несчастью, забыт.

Я ездил с французскими документалистами в пермские зоны, и они засняли, но, к сожалению, не включили в свой фильм поразительную сцену: на опушке леса из-под снега торчат кресты – могилы погибших здесь заключенных. И при нас из десятой зоны выехал на лошади мусорщик и вылил две бочки с помоями на эти еле видные деревянные памятники.

Новая попытка заманить меня в Кремль

Примерно в то же время, когда судили Виктора или даже когда разворачивалась работа трибунала, у нас раздался звонок из администрации президента и меня для чего-то пригласили к Красавченко – первому заместителю руководителя аппарата президента. Я из любопытства приехал. Уже не помню, где был разговор – на Старой площади или в Кремле, но в кабинете, кроме Красавченко, оказался еще и Батурин – помощник Ельцина. Без особенных экивоков мне было предложено стать заместителем Сергея Ковалева – в то время председателя Комиссии по правам человека при президенте (и Уполномоченного по правам человека в РФ).

Мне трудно сказать, зачем это предложение было сделано. Встречая потом и Батурина и Красавченко, я никогда их об этом не спрашивал. Может быть, это была попытка ввести меня в свой круг и попытаться остановить работу над трибуналом (хотя Рубанов, в это время – заместитель секретаря Совета Безопасности, встретив меня однажды случайно на каком-то посольском приеме, отвел в сторону и сказал: «Ваш трибунал как-то сработает только через пять лет, а в Кремле никто больше чем на полгода вперед не думает»).

Может быть, была надежда, что я в восторге от предложенного кабинета стану ручным и не только забуду о трибунале, но еще и начну конфликтовать или даже выживать Ковалева (кстати говоря, штаты не предусматривали должности его заместителя – это для меня на время Красавченко и Батурин собирались ее создать.

А между тем Сергей Адамович как раз в это время делал все самое важное и самое