Грешная воля Катастроф 2 - Sentience

не является грехом, но точно является недостатком, священник.

— Это святотатство! — тот поднялся на ноги. От него повеяло гнетущей аурой. — Ты смеешь подозревать Всевышнего во лжи? Смеешь говорить такое без доказательств?! Чего тебе не хватает? Мы ведь тебя приютили, мы тебя приняли как своего! Почему ты отплачиваешь за добро злом?

— Я попал сюда из-за пространственной аномалии. А затем меня заставили тут жить. Я бы ушёл отсюда, если бы мог...

— Валтейн... — мужчина стиснул кулаки, а затем выдохнул. — Кажется, ты слишком устал. Уже поздно. Тебе стоит пойти домой. Утро вечера мудренее.

— Хм. Пожалуй, что так и есть. Тогда я пойду.

Путник подошёл к нему, слегка поклонился, а затем покинул помещение. Этим разговором он ничего не добился, да и в целом не обнаружил ничего странного. А это проблема. Но ему хотя бы удалось прихватить с собой то самое «откровение». Старую книженцию с алым крестом на жёстком переплёте. То, на что уповал этот горе-священник. Конечно, он вскоре обнаружит пропажу, однако пройдёт время.

Потом Валтейн подкинет её кому-нибудь другому. Если здесь время течёт иначе, значит, никто так просто не подумает на него.

***

Во начало царило ничто, а ничто царило над ничего. Но в этом бесконечном вечном из ничто и ничего родилось оно. Сущность, что есмь Высший над всем ничто и ничего. Оно жило долго, очень долго, несметное количество, когда понятия времени и пространства ещё не существовало.

Тогда-то и создался мир таким, каким не знают его другие. Прекрасный рай, чудесное творение без единого изъяна. Идеал, к которому стремится само совершенство, являясь по сути своей несовершенством, а лишь обычным и жалким путём. В то же время возникли те, что подобны нам, но лучше и безгрешней. Первые люди, явившиеся на столь белый свет. Они не знали горечи, печали и боли, потому что верили во Всевышнего своего, а тот одаривал их любовью...

Валтейн пролистнул несколько страниц этой белиберды. Слишком замудрённо написано, с первого раза не поймёшь, что прочитал. Да и больно много всякой воды.

Жили они...

Мир назывался...

Миллионы лет назад...

Идиллия закончилась с приходом первого греха. Прекрасная дева решила вкусить запретный плод, созревший в запретном саду, что был создан Божьей силой. Не выдержала она сладостного соблазна, да вкусила же его... И тогда-то опустился на мир столь чудный гнев Всевышний. С рождением первого греха в сердцах людей зародилось нечто, отталкивающее само начало Божье...

Прочитав ещё несколько страниц, путник пришёл к одному выводу. Если это правда так, то всё равно звучит слишком бредово. Вряд ли это тот самый Всевышний, коего ищет Эллен. Да и эта сумасшедшая точно бы наведалась сюда, чтобы узнать про него что-нибудь от этой Катастрофы. Если от Розанвалис не было никаких движений, значит, в эти байки даже не стоит верить.

«Удивительно, что я начинаю использовать её в качестве аргумента для подтверждения лживости этой книги...» — поймал себя на неприятной мысли Валтейн и покачал головой.

В неё может поверить, разве что, обычный человек или кто-то достаточно наивный, но явно не такие, как он.

Так как в книге не нашлось ничего интересного, то путник решил подкинуть её случайному человеку. Просто пробрался в чужой дом, да положил в укромное место. После этого осталось только ждать. Либо разразится скандал, либо всё решится проще. Его простят и дело забудут.

Но дело сейчас совершенно не в этом. Что ему делать? Как ему выбраться отсюда досрочно? Прожить тут две недели нереально, а каждый раз, когда он ложится спать — время словно перематывается. Мало того, что люди умалчивают о времени, словно говорить о нём тут какое-то табу, так и мужчина ощущает нечто странное.

Ему следует отыскать Катастрофу. Прямо сейчас. Делать дома всё равно нечего. Есть одно место, где ему доводилось встречать столь странную личность, потому решил проверить сначала там.

Добравшись до нужного места, с ним даже заигрывать не стали. Никаких усложнений, новых загадок, ничего такого. Катастрофа находилась здесь, к нему спиной, в своей любимой белой одежде.

Несмотря на то, что он смотрел на её спину, путник не ощущал безопасности. Вокруг неё витала тягучая и странная атмосфера. Примерно такая, какая во всём этом проклятом раю, но как-то более... Более напирающая.

— Всё столь же ты стараешься вырваться из сея прекрасного мира. Не видишь, значит, ты его краски или столько запятнан ты тем, откуда и пришёл? — начала говорить та неизменным голосом.

— Я с самого начала не собирался играть в твои игры.

— Выйдешь ты во тьму всю ту, а дальше что? Страдания, смерти, разрушения. Ты познал их природы. И что же за вывод ты сделал?

— Что верить Катастрофам нельзя. — твёрдо ответил путник.

Что бы ни случилось в этом мире, никогда нельзя им верить. Как будто такие создания могут сделать что-то во благо. Они самые эгоистичные твари, чудовища, скрывающиеся за человеческими масками, лицами, эмоциями, которые умеют хорошо имитировать. Они проклятье, опухоль, мёртвые клетки всего мира. Или лучше сказать, что трупные черви, пожирающие его остатки?

— Превращая в своих глазах нас в кровожадных монстров, чем же ты отличаешься от таковых? — она развернулась к нему. — Ты сознательно ступаешь к нам, к тем, что в твоей голове хуже всего на свете. К тем, что достигли нынешней силы из-за мира, тем, коим удалось подняться на вершину. Твоё желанье — изменить мир. Ты такой же.

Теперь можно точно сказать, что она каким-то образом читает его мысли. Уж слишком хорошо угадывает. Он никому не рассказывал своих целей. Так же было с именем.

— Прекращай читать мои мысли. И не равняй меня с собой. Я не собираюсь творить эти сладкие иллюзии или, подобно Катастрофе безумия, разрушать весь мир ради своих интересов. Как и другие Катастрофы,