Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

ЛАРА. Я бы пережила.

ВИКТОР. Ладно. Говори. Ничего. А я скажу, что я сделал это ради ребенка. Скажу, что ты была злая, орала на Марфу, я решил тебя сделать добрей.

ЛАРА. Женщины любят в мужчинах чувства юмора. А жёны нет. Знаешь, почему? Свободная женщина, когда мужчина смеется, она думает, что он смеется вообще. А жена смех мужа всегда принимает на свой счет. Если серьезно, я считаю, то есть это социолог говорил, а я запомнила: семья есть уродливый рудимент патриархального общества. Нет, правда. Раньше было — общее хозяйство, общие деньги, общий дом, воспитание детей. А сейчас хозяйства иногда никакого нет, особенно у богатых, там домработницы, деньги тоже каждый себе по карманам прячет, и на два дома часто живут, а про воспитание я вообще молчу.

ВИКТОР. Что сделать, чтобы ты ей не говорила? Может, заплатить тебе?

ЛАРА. Надо же, сразу в точку попал. Но это стоит дорого.

ВИКТОР. Сколько?

ЛАРА. Десять тысяч долларов.

ВИКТОР. Нет.

ЛАРА. Как хочешь.

ВИКТОР. Две. Ну, три. Больше нет, Ларочка, честное слово.

ЛАРА. Надо же, имя уже не путаешь. Что это с тобой? Десять. Мне сорок лет, мне приятно: ни одна проститутка в сорок лет не получает таких денег за секс. Если она не Анжелина Джоли в смысле внешности, конечно, но Анджелина Джоли не проститутка.

ВИКТОР. Четыре. Три есть, еще тысячу у соседа займу, больше не могу.

ЛАРА. Ладно, восемь.

ВИКТОР. Четыре. Ну, с половиной.

ЛАРА. Пять потянешь?

ВИКТОР. Ладно. Но не больше. Ну и сволочь же ты.

ЛАРА. Десять!

ВИКТОР. Хорошо, хорошо, пять!

6

Виктор нервно ходит по комнате, прижимая к уху телефон. Стук двери. Входит Ирина, бросает на пол сумки.

ИРИНА. Что происходит? Почему ты меня не встретил? И телефон занят все время!

ВИКТОР (жестом показывает: «Я жду ответа, подожди!»). Алло? А кто знает? Я три часа звоню уже! С кем поговорить, чтобы меня пустили? Я понимаю, что реанимация, но… Кто у вас за что отвечает вообще? В каком она состоянии хотя бы, вы можете сказать?

ИРИНА (подходит к пустой кроватке, смотрит; сползает рядом).

Она умерла, да? Виктор!

Тот не отвечает, слушает, что ему говорят.

Она умерла… Я так и знала… Я предчувствовала… … (С тихим воем ложится ничком на пол). Я не хочу жить.

Второе действие

7

Ирина в больничном халате сидит перед Психиатром в его кабинете. На заднем плане застекленная дверь.

ПСИХИАТР. Ирина, давайте все-таки определимся. Вчера вы говорили, что ваша дочь… Что ее нет.

ИРИНА. Умерла.

ПСИХАТР. Да. А сегодня вы говорите, что она жива.

ИРИНА. Я хочу уйти отсюда.

ПСИХИАТР. Обязательно. Но чуть позже. Так все-таки?

ИРИНА. А разве так не бывает, что человек и жив, и мертв?

ПСИХИАТР. Нет. Бывает состояние комы, летаргического сна…

ИРИНА (нетерпеливо). Я не об этом! Понимаете, мне надо ее видеть. Когда я ее не вижу, я знаю, что ее нет. Что умерла. А когда вижу, то понимаю, что она жива.

ПСИХИАТР. Она жива. Ваш муж стоит с ней на руках — вон там. Видите?

ИРИНА (вскакивает, подходит к застекленной двери, приникает лицом к стеклу, улыбается, шевелит пальцами). Она была в реанимации.

ПСИХИАТР. Совершенно верно. Банальное пищевое отравление. Опасное, конечно, но все уже позади. Ее выписали еще три дня назад. Вы помните это?

ИРИНА. Я хочу ее взять. Приласкать. Она тоже хочет.

ПСИХИАТР. Чуть позже, хорошо?

ИРИНА. Привет, Марфенька! Моя девочка! Мое сокровище! Моя жизнь! (Психиатру.) Знаете, я любого могу за нее убить.

ПСИХИАТР. Этого мы и боимся.

ИРИНА. Думаете, я убью Виктора? Нет, хотя надо бы. За такие шутки…

ПСИХИАТР. Вы это напрасно. Он не шутил, да и кто шутит с этими вещами? Он же не монстр какой-нибудь. Я говорил с ним: он элементарно не успел ничего вам объяснить, а вам сразу ужасы померещились. И вы…

ИРИНА. Не успел? Он нарочно не успел! Он дал мне время, чтобы я подумала… Он хотел посмотреть, как я схожу с ума! Отомстить за то, что я уехала! Конечно, он считается нормальным, поэтому вы ему верите. А я считаюсь ненормальной, мне можно не верить. Это несправедливо. Я его убью, но потом. Как-нибудь незаметно. То есть — чтобы не догадались. Поедем с ним в Париж, залезем на Эйфелеву башню. Я попрошу его встать на ограду, на перила. А он хвастун, он не откажется. Залезет, и я тихонько столкну. Нормальный план?

ПСИХИАТР. Ничего себе.

ИРИНА. Марфенька, куда ты? Он ее уносит! Эй, ты! Это моя дочь! Вернись!

(Смотрит некоторое время через стекло, идет к креслу, садится).

ПСИХИАТР. Есть некоторые вещи, которые я хочу прояснить. Вы говорили, что считаете себя виноватой в смерти, то есть якобы смерти вашего ребенка, потому, что желали ее смерти.

ИРИНА. Почему якобы? Она умерла. И я виновата. Во — первых, я нарочно уехала, когда она умирала. А до этого я несколько раз ловила себя на мысли, что хочу ее убить. Она мешала жить, из — за нее муж разлюбил меня. А я его разлюбила. Знаете, всех детей вообще нужно убить, и наступит полный рай на земле. Вот вы думаете, для чего все делается? Люди упираются, работают, воруют, воюют — для чего? Для детей! Для будущего. А будущего-то и нет, вы знаете?

ПСИХИАТР. Оно есть, пока мы живы.

ИРИНА. Ага, ага, конечно. На самом деле я хотела убить нас всех сразу. Ее, мужа, себя. Незачем жить в мире, где ненавидят и убивают детей, понимаете? Этот мир не хочет детей. Рыбки в аквариуме перестают плодиться, когда мало воды. Они умней нас.

ПСИХИАТР. Давайте не так глобально. Почему незачем жить? Вы вот сами говорили, что любите свою работу.

ИРИНА. Я ее ненавижу. Я никогда больше не буду работать, я рожу другого ребенка и буду все время с ним.

ПСИХИАТР. Почему другого, у вас уже есть…

ИРИНА. Она умерла.

ПСИХИАТР. Вам только что показывали.

ИРИНА. Показывали живую, а я говорю о мертвой, неужели непонятно?

ПСИХИАТР. Может, вы считаете, что у вас две дочери, одна живая, другая мертвая?

ИРИНА. Одна. И ее нет. И больше никогда нее будет. Потому что у нее нет матери. Нет матери — нет и ребенка, разве не логично?

ПСИХИАТР (после паузы). И все — таки. Я понимаю, вы считаете себя виноватой. Но вы ошибаетесь. Вы ни в чем не виноваты, она жива, слушайте меня внимательно, она жива, жива! Вы ее любите. И мужа. И свою работу. Может, в этом и есть ваша проблема: вы слишком любите окружающих людей. Что называется — до сумасшествия.

ИРИНА. Я — люблю людей? Вы серьезно? Знаете, я вот гуляла по славному городку, Будва называется.

ПСИХИАТР. Знаю, бывал.

ИРИНА. У вас есть дети? Да, славный городок. Но очень мешали люди. Знаете про нейтронную бомбу? Вряд ли, вы слишком еще молодой. Даже странно. Всю жизнь все мужчины казались мне старше. А вы кажетесь моложе.

ПСИХИАТР. Старше — почему? Авторитет отца? Все мужчины казались похожи на него, а значит — старше?

ИРИНА. Да идите вы со своим Фрейдом! Читала я все это. Так вот — нейтронная бомба. Хорошее изобретение. Все есть, а людей нет.

ПСИХИАТР. С людьми удобнее. Захотите кофе выпить, зайдете в кафе, а кто вам нальет?

ИРИНА. Я не пью кофе.

ПСИХИАТР. Знаю. Вы пьете только воду и едите только хлеб. Почему?

ИРИНА. Я не имею права получать удовольствие, когда моя дочь мертва. У вас есть дети?

ПСИХИАТР. Пока нет.

ИРИНА. И не надо. Это такой геморрой. Сойдете с ума, как я.

ПСИХИАТР. Вы не сошли с ума. Это просто защитная реакция психики на шок. Это пройдет.

ИРИНА. Да, наверно… Буду ходить на могилку, украшать цветами, плакать… Буду даже наслаждаться этим. Вы знаете, что люди страшные сволочи, они обожают горе, потому что им можно наслаждаться. И, знаете, все хотят войны. Я это чувствую. Люди не понимают, зачем живут. Единственный смысл — дети. Детей они не хотят. Что остается? Война. Когда война — все при деле. Красивые чувства сразу. Патриотизм. Чувство долга. Любовь к родине. Все радостно погибают. Появляются герои. Мужчины наконец займутся делом. Они должны воевать и работать. Работать скучно, войны нет, что мужчинам остается? Женщины. Вы все с ума посходили: телевизор, кино, журналы, везде голые женщины, вы хотите постоянно смотреть на это голое, щупать, иметь его. Но детей вы не хотите!

(Наклоняется через стол, говорит громким шепотом, глядя в глаза Психиатру, со странной улыбкой). Сделай мне ребенка. Ты красивый, здоровый, это видно, я тебя прошу, сделай мне ребенка! Это что, трудно? Раз — два — и готово! Я ведь тебе нравлюсь! Я вижу. Я ведь ненормальная. А вам с ненормальными интересно. С нормальными вам скучно, а с такими, как я — умрешь от смеха! Хочешь меня, да? И я тоже. Сделай мне ребенка, я прошу. Тебе жалко? (Говоря это, встает, огибает стол, приближается к Психиатру, а потом бросается на него с объятиями).