Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

В свою очередь, комитет по очищению Чечни, пользуясь страницами «Вестника», высказывал свое мнение, что наступил последний час, когда должен решиться вопрос «о жизни или смерти» чеченского народа. Комитет объявлял, что он приступает к открытой своей деятельности по борьбе с преступниками, повергшими Чечню во все ужасы гражданской войны… К делу был привлечен и представитель английского правительства на Кавказе. И он тем же языком угрозы убеждал чеченцев подчиниться предъявленным требованиям. Одним словом, всякий «сознательный чеченец» (а именно к нему относились эти грозные обращения) узнавал, что и начальство и своеобразно организованная общественность – чеченская же, по крайней мере, по названию, – иностранные представители, все ему угрожают и при этом угроза к нему идет со страниц единственного печатного органа, посвященного специально Чечне.

Трудно предположить, что этот тон приходился по душе сознательному чеченцу.

Тем не менее он был приемлем кубанским черкесам-кавказцам, состоявшим членами Кубанской рады и знавшим, что их оппозиция может принести вред добровольческому движению. И они вредили ему там, где только могли и как только могли, считая себя, однако, близкими правящей в это время на Кубани группе черноморцев.

Официальная сводка штаба главнокомандующего с начала октября содержала сведения о разгроме повстанцев в Дербенте и Петровске и об «успешных действиях против петлюровцев».

Конец сентября и начало октября 1919 года – это вообще период видимых успехов добровольцев на всех фронтах. Газеты от первого октября помещали сводки, в которых говорилось о боях, разыгравшихся на подступах к Орлу, всего в 15 верстах от Орла. Правда, уже 7 октября сводка отметила бой с махновцами за Мариуполь. 13 октября Киев на один день займут большевики. Киевский «главнокомандующий» генерал Драгомиров со своими помощниками оставят на этот день свою резиденцию и затем в нее возвратятся.

* * *

Близ Екатеринодара того же 13/Х зеленые заняли на момент станицу Северскую, освободили из карцеров своих товарищей, захватили 7 винтовок и после перестрелки, в которой понесли потери обе стороны, скрылись.

* * *

В передовой статье либеральной газеты «Утро Юга» 5 октября под заглавием: «В преддверии Москвы» тем не менее оповещалось: «Близится час полуденный возрождения нашего и мы должны его встретить во всеоружии демократических принципов…»

* * *

Но в области военных действий это была как раз та пора, о которой бывший член «Особого совещания» профессор Соколов запишет, комментируя добровольческие порывы к Москве:

«То была скорее азартная вера счастливого карточного игрока, убежденного, что он нашел свою карту. К зиме мы должны во что бы то ни стало быть в Москве»… «А к осени, – добавлял тут же Соколов, – уже было ясно, что с наступлением морозов войска будут мерзнуть»[82].

* * *

Свободная местная пресса, только что в начале октября поддавшаяся общему настроению живого порыва к Москве, уже в половине октября при обращении к действительности вновь усваивала глубоко пессимистический тон.

«Кубань оказалась изолированной»… «На первый взгляд одиночество результат демократичности, но по существу это далеко не так»… «На бумаге демократическая конституция, а законодательство идет в порядке 57-й статьи»… «а управление краем тормозится отдельными на частный случай постановлениями, либо влиянием лидеров партий, остающихся в тени… На местах же старый режим» и т. д.

* * *

И еще… «Вследствие неудачной экономической политики… край приводится к экономическому истощению… Кубань остается без денег и без товаров»… «Кубань одинока, как целое во вне, а внутри одиноко правительство»… «Надо обратить внимание на то, что общее политическое состояние Кубанского Края до невозможности ненормально»… «Можно ожидать всяческих осложнений и неудач»[83].

Глава XX

Экономическая краевая политика

Система товарообмена в изложении творца ее Л. Л. Быча.

Основой кубанской экономической политики по-прежнему оставался товарообмен. Творец этой системы на кубанской почве Л. Л. Быч так излагал ее основы в Кубанской Краевой раде осенью 1918 года:

– Товарообмен – дело новое, оно требует чрезвычайно большой осторожности… раньше обмен производился непосредственно на деньги, теперь такое положение невозможно, ибо если продать здесь пуд пшеницы и с вырученными деньгами поехать на Украину, то там на эти деньги почти ничего нельзя будет купить. Механизм торговли до чрезвычайности усложнился. Цены совершенно произвольны, спрос большой, предложения нет… – Мы должны были стать на точку зрения, что наш товар будет обмениваться на товар других краев не по существующим у нас ценам, а на основании других соображений. Например, Украине нужно масло, нам нужен сахар. Мы обмениваем масло на сахар на основании известного соотношения, независимо от местной расценки, то же самое с другими продуктами: хлебом, салом, маслом и пр.

Чтобы товарообмен наладился и дал хорошие результаты, пришлось поставить его под контроль особого учреждения – совещания по товарообмену, крайне громоздкого: из представителей четырех краевых ведомств, представителей Добровольческой армии, потребительных обществ, кредитных кооперативов, Объединения торговли и промышленности, Биржевого комитета и других организаций торговли по специальностям.

Далее: так как вокруг нас – в Закавказье, в Туркестане и на Севере, начиная с Дона и кончая Архангельском, многих продуктов не хватает, во многих местах – голод, и все жаждут сюда приехать и отсюда вывезти возможно больше, то является, таким образом, опасение, что наш хлеб расхватают, поэтому нужно нашу границу закрыть, организовать пограничную стражу вдоль морского берега и на сухопутной границе…

Неизбежно возникает мысль об объединении «продовольственной» власти с властью административной. Для охраны вывоза и его регулировки организуется «запретительная система». В связи с этой системой находится обложение продуктов, вывозимых за пределы Кубанского края.

Л. Л. Быч оптимистически смотрел на будущее этой своей системы: надеялся избежать расхищения продуктов и «получить ту сумму необходимого дохода, о которой докладывал в той же раде член правительства по делам финансов г. Трусковский, т. е. 300 000 000–400 000 000 руб….

Но член правительства по ведомству торговли и промышленности (одновременно и финансов) характеризовал товарообмен как выродившуюся в своеобразную форму торговлю, и мы-де перешли к периоду меновой торговли. Трусковский при этом отмечал несоответствие: «Тогда как Кубанский Край стал на точку зрения необходимости урегулировать и взять на учет целый ряд крупных отраслей торговли и промышленности, наши соседи не взяли на учет своих продуктов и товаров. В силу этого получается трудное положение: с нашей стороны, мы совершенно гарантируем доставку крупных партий товаров, а с обратной стороны труднее получить товар, так как там не существует государственной монополии на продукты». Но не только по этой последней причине, но также и по нежеланию и кроме того по весьма обычной причине того неустойчивого времени Быч и Трусковский (последний, очевидно, в угоду первому) стремились к установлению товарообмена именно с Украиной. Туда была послана комиссия для заключения торгового договора. Это было учинено в ноябре месяце 1918 года, когда там было правительство гетмана Скоропадского, но оно скоро пало, после него пришло правительство Директории, а еще после большевики.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});