50 знаменитых загадок истории Украины - Валентина Скляренко

К тому моменту, когда 30 июня советские войска оставили Малахов курган и стали отходить к бухтам Стрелецкой, Камышовой, Казачьей и на мыс Херсонес, саперы успели заминировать все уцелевшие городские объекты, а в штабах были уничтожены все секретные документы. В 9.50 утра вице-адмирал Ф. Октябрьский отправил телеграммы Сталину, наркому Военно-морского флота и командующему Северо-Кавказским фронтом, в которых сообщал, что организованная борьба в районе Севастополя может продолжаться не более двух-трех дней.

Защитники города дрались уже на окраинах, а вечером того же дня на берегу в последний раз собрались члены Военного совета Черноморского флота и Приморской армии; было зачитано решение Ставки Верховного Главнокомандующего о прекращении обороны Севастополя и эвакуации командного состава, а также ответственных работников городских органов управления. Обратите внимание: вопрос о спасении рядовых солдат и моряков вообще не поднимался и не рассматривался!

В ночь на 1 июля Ф. Октябрьский доложил Ставке о том, что все возможности для обороны Севастополя исчерпаны. Тогда же с мыса Херсонес на подводных лодках и нескольких транспортных самолетах были вывезены высшие командиры и комиссары Советской армии: генерал Петров и его штаб, командиры дивизий, командование флота, партийное руководство, команднополитический состав, высшие чины НКВД. Всего город покинули 498 человек. Из них 222 человека отправились на Большую землю на 13 самолетах из авиагруппы особого назначения. Вице-адмирал Ф. Октябрьский собирался покинуть город на последнем самолете, но в последний момент солдаты узнали его и подняли шум. Когда раздалась беспорядочная стрельба (пока — только в воздух), военком авиагруппы полковой комиссар П. Михайлов сумел взять ситуацию под контроль, заявив, что командование отбывает исключительно для того, чтобы организовать эвакуацию защитников Севастополя.

Комиссар прекрасно осознавал, что врет. Но солдаты поверили ему, самолет беспрепятственно взлетел и растаял в темноте. Ранним утром его пассажиры ступили на землю в Краснограде. Тогда же, в ночь на 1 июля, город покинули все имевшиеся в наличии исправные плавсредства. Они доставили на Большую землю еще 304 человека. Следует сказать, что подводная лодка, на которой бежал из Севастополя И. Петров, покинула город последней, и вовсе не из высоких побуждений командующего или угрызений мучившей его совести. Дело в том, что генерал отправил в пылающий город, в котором уже местами хозяйничали немцы, специальную группу; занималась она поисками любимого сына генерала, Юрия. Только после того, как Петров-младший оказался на борту подлодки, судно ушло в море.

Больше всего картина поспешного бегства из Севастополя командного состава, штабистов и ответственных работников напоминало бегство крыс с тонущего корабля. Эти люди приложили массу усилий, чтобы спасти свои шкуры, а в это же время брошенные на произвол судьбы воины продолжали с нечеловеческим упорством отбивать бешеные атаки противника, платя своими жизнями за каждый удержанный сантиметр севастопольской земли. Примечательно, что за все время осады несчастного города в нем не побывал ни один из высших военачальников; они предпочитали руководить издали, при помощи письменных приказов. С уходом командного состава управление оставшимися в Севастополе войсками было окончательно утрачено.

Но люди продолжали сражаться за город, превратившийся в сплошные развалины и пожарища. Остатки вооруженных сил возглавил командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П. Новиков, который получил от бежавших чинов приказ «…сражаться до последней возможности, после чего… пробиваться в горы, к партизанам». Он отвел защитников базы к полуострову Херсонес. В ночь на 2 июня личный состав батареи № 35 взорвал орудия, поскольку боекомплект был израсходован полностью. Тогда же два тральщика, две подводные лодки и пять морских охотников в последний раз подошли к городу, чтобы принять на борт еще около 650 человек. Надо отметить, что командир дивизии совершил невероятное и продержался со своими людьми до 4 июля.

Остатки Приморской армии — более 30 000 человек — пытались укрыться в пещерах в крутых склонах берега. Там оставшиеся в живых люди, лишенные боеприпасов (снаряды и гранаты распределялись уже поштучно!), продовольствия, пресной воды и медикаментов, тщетно ожидали обещанной эвакуации. Защитники Севастополя никак не могли понять, что их просто бросили, списав со счетов… Кораблей, подводных лодок и самолетов так и не дождались. В полночь с 3 на 4 июля на причалы доставили тяжелораненых, подошли подразделения с передовой. Люди стояли молча, с надеждой глядя в море. Но к берегу подошли всего несколько маленьких катеров, которые даже не успели пришвартоваться: доведенные до отчаяния люди смяли охрану, кинулись на причалы и начали прыгать в воду. Катера поспешили отойти подальше, так что до них добралось лишь незначительное количество людей.

До рассвета на полуразрушенном причале, вокруг него, на берегу плотной стеной продолжали стоять тысячи защитников города, все еще ожидавших спасения. Первый порыв отчаяния схлынул, и они стояли молча, не шевелясь. Только когда стало светать, кто-то крикнул: «В оборону!» И потерявшие надежду солдаты начали прямо на берегу занимать места, готовясь дать врагу последний бой… С таким ожесточенным сопротивлением немцы еще не сталкивались. Затишье на берегу наступило только глубокой ночью.

4 июля организованное сопротивление на мысе Херсонес оказалось сломленным. Перед этим остатки советских войск выдержали восьмичасовой напряженный бой под градом снарядов и бомб. Все вооружение последних защитников павшей базы состояло из винтовок, патроны к которым считали поштучно. Солдаты и матросы вынуждены были сражаться на два фронта, поскольку днем в бухту вошли немецкие катера, которые открыли пулеметный и пушечный огонь по противнику. Некоторые солдаты в отчаянии бросались в волны, приспособив под плавсредства бочки и доски, многие кончали жизнь самоубийством. Часть сражавшихся пошли на прорыв, погибая под пулями. Поздно вечером в Херсонесской, Песчаной, Казачьей и Камышевой бухтах замолкли выстрелы: оставшимся в живых отбиваться было уже нечем. Эти люди действительно сражались до последнего патрона…

Раненых гитлеровцы пристрелили, а тех, кто чудом уцелел в этой бойне, отправили в концлагеря. Но на отдельных участках защитники Севастополя держались даже до 9–10 июля; одиночные выстрелы и взрывы гранат звучали в городе до 12 июля. Те, кто прятался в башнях артиллерийских батарей и в развалинах домов, по-прежнему верили в спасение… Большинство брошенных командирами солдат попали в плен или погибли. Лишь единицам удалось все же пробиться в горы.

Защитники Севастополя зря надеялись на то, что их судьба волнует кого-то из высших военных чинов. Еще 28 мая 1942 года Военный совет Северо-Кавказского фронта утвердил секретную директиву 00201/ОП, в которой были слова: «Севастопольский оборонный район имеет мощную систему обороны, способную противостоять любому наступлению». Далее следовал приказ: «Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на Кавказский берег не будет». В этот момент Крымского фронта уже не существовало, Севастополь задыхался в блокаде, но штабы точно выполняли полученную «сверху» директиву и не разрабатывали планов эвакуации защитников города или какие-либо иные меры на случай крайнего обострения ситуации. Так одним росчерком пера были перечеркнуты жизни тысяч людей, проливавших кровь за свою землю. Солдаты и матросы Севастополя были приговорены своим командованием к смерти либо к позору плена. К слову, обреченных заранее занесли в списки пропавших без вести, что в то время означало клеймо «предателя родины». Таких «предателей» в итоге набралось, по советским официальным данным, более 80 000, а по немецким — более 10 000. Впоследствии официальная историография пыталась доказать, что часть защитников Севастополя была эвакуирована, а часть прорвалась в горы к партизанам. По свидетельству солидного труда «Великая Отечественная война 1941–1945. Энциклопедия», на берегу Севастополя остались только 5500 человек, прикрывавшие отход основных частей. Особо важные цифровые показатели старательно «отредактировали», о судьбе брошенных военачальниками солдат «забыли», о том, что эвакуировались только представители командного состава и ответственные партийные работники, стыдливо умолчали. Так был рожден очередной миф, рассчитанный на восприятие тех, кто войны уже не видел, и потому может легко поверить написанному в книгах.

Следует заметить, что Ставка дала разрешение на эвакуацию военачальников, однако это не был приказ. Просто те, кого это разрешение касалось, поспешили воспользоваться случаем. К тому же всего из Севастополя бежали более 600 человек руководителей разного ранга, что в 2,5 раза превышало цифру, позволенную Ставкой.