Знаменитые авантюристы XVIII века - Автор неизвестен Биографии и мемуары

Но склонность к путешествиям, ставшая неодолимою, победила благожелательные предупреждения араба. Калиостро пробыл в Мекке три года; ему, стало быть, исполнилось уже пятнадцать лет, когда в один прекрасный день к нему в комнату вошел сам шериф и, с великою нежностью обняв его, начал увещевать всегда хранить веру в Предвечного и ручался, что если мальчик верно выполнит его завет, то сделается счастливым и «познает свой жребий». Затем на прощанье он оросил отрока слезами и с чувством воскликнул: «Прости, несчастный сын природы!».

Для юного путешественника и его приставника изготовили особый караван. Направились прежде всего в Египет; здесь Калиостро посетил пирамиды и познакомился со жрецами разных храмов… Загадочное словцо! Каких храмов, какие жрецы? Не хочет ли Калиостро намекнуть, что он путешествовал по Египту еще во времена глубокой древности? Он, кажется, подобно Сен-Жермену, иногда намекал на то, что живет уже не одно столетие, и даже брался сообщить такую долговечность другим. Египетские жрецы почему-то сочли нужным водить юного путешественника по таким местам, куда обыкновенный странник никогда проникнуть не может. Из Египта тронулись дальше, посетили главнейшие азиатские и африканские государства. Во время этих странствований с ними случались бесчисленные «чрезвычайные» приключения, но о них он только упоминает, не передавая их в подробностях. Наконец прибыли на остров Мальту. Судно, на котором плыл Калиостро, вопреки установленному правилу, не было подвергнуто карантину. Вообще, через все описание проходит указание на то, что путешествует не обыкновенный смертный, а человек совсем особенный, отмеченный печатью тайны и величия. На Мальте путники были приняты с великою честью гроссмейстером местного ордена; им было отведено какое-то особое помещение около какой-то лаборатории. Гроссмейстер поручил Калиостро попечениям кавалера д’Аквино; он должен был всюду сопровождать юношу и наблюдать за тем, чтобы ему оказывались подобающие почести: «Тогда-то, — говорит Калиостро в своей записке, — я вместе с европейскою одеждою принял и европейское имя графа Калиостро». Вместе с тем внезапно преобразился и премудрый Альтотас; он оказался мальтийским рыцарем с известным крестом этого ордена на груди. Тогдашний гроссмейстер, граф Пинто, был уведомлен о происхождении Калиостро; он беседовал с ним и о шерифе, и о Трапезунде; но, увы, никогда не давал никаких окончательных разъяснений, так что тайна происхождения нашего героя не только не выяснилась, но становилась только еще интереснее в своей заманчивой темноте. Гроссмейстер все убеждал юношу посвятиться в рыцари ордена, обещая ему быстрое повышение; но склонность к путешествиям и страсть к врачебной науке вновь побудили Калиостро отречься от столь лестного предложения. Во время пребывания на Мальте Калиостро лишился своего духовного отца Альтотаса. Умирая, сей почтенный муж, очевидно, коротко знакомый с родословным древом Калиостро, все-таки заупрямился и ничего ему не открыл. Да и что он ему мог бы сказать? Что Калиостро сын могущественного вельможи, князя, короля, самого папы?.. Но ведь если бы это открыть, то тут был бы и конец всем секретам. Какой интерес в загадке, когда вам подсказали ее разгадку? Загадка дорога, пока она загадка. Поэтому умирающий Альтотас в повествовании Калиостро и ограничивается в своем предсмертном напутствии питомцу лишь одними прописными пошлостями: «Сын мой, имей всегда перед очами своими страх к Предвечному и любовь к своему ближнему, и скоро ты познаешь истину всех моих поучений». И только. После смерти Альтотаса Калиостро в сопровождении кавалера д’Аквино посетил Сицилию, где был представлен всему местному дворянству; потом объехали Архипелаг, вступили в Средиземное море и, наконец, прибыли в Неаполь. Здесь д’Аквино остался, а Калиостро один поехал в Рим, принимая все меры к тому, чтобы его никто не видал и не знал; но возможно ли ему было укрыться от всеобщего любопытства? Не успел он водвориться в Риме и приняться за изучение итальянского языка, как к нему явился секретарь кардинала Орсини и просил его пожаловать к его преосвященству. Кардинал принимает его с великою честью, представляет всей римской знати и, наконец, самому папе, который ведет с ним продолжительные беседы, притом опять-таки «особливые», а не простые разговоры.

Далее Калиостро упоминает о своей женитьбе на Серафиме Феличьяни, а затем с чувством распространяется о своих странствиях по Европе, о благодеяниях, оказываемых им повсюду бедствующему человечеству, о тысячах больных, которые стекались к нему со всех сторон, о их бесплатном лечении, о безвозмездной раздаче им лекарств, приводит десятки письменных свидетельств более или менее известных лиц, подтверждающих содеянные им чудеса, и т. д.

Этих отрывков из собственных записок достаточно, чтобы характеризовать нашего героя. Теперь мы приступим к его подлинной и достоверной биографии, руководясь, главным образом, данными, тщательно собранными в известном многотомном и обстоятельном труде Бюлау о таинственных историях и загадочных людях («Geheime Geschichten und räthselhafte Menschen»).

Калиостро очень охотно говорил о своем родстве по женской линии, но еще охотнее умалчивал о своем восходящем родстве по мужской линии; причиною тому можно считать иудейское происхождение этой последней линии. Что же касается до женской, то она упирается в некоего Маттео Мартелло, имя соблазнительное, ибо напоминает Карла Мартелла; Калиостро что-то такое толковал о связи своего рода с потомством знаменитого короля-молота. У этого Мартелло было две дочери, и одна из них вышла за Джузеппе Калиостро; другая же дочь вышла за Джузеппе Браконьера, а одна из дочерей этого последнего, Феличита, была выдана за Пьетро Бальзамо. Эти Бальзамо были купцы, торговавшие лентами в Палермо. От этого брака, как удалось впоследствии выяснить инквизиции во время процесса Калиостро, и произошел наш герой.

Он родился в конце мая 1743 года в Палермо. Когда он подрос, его отдали в местную семинарию св. Рокка; оттуда он на тринадцатом году перешел в монастырь Картаджироне, близ Палермо. Тут он скоро подружился с монахом, заведовавшим аптекой; монах был человек со сведениями, знаток ботаники, химии, медицины. Нет сомнения, что ему Калиостро и обязан, по крайней мере, основою своих сведений в этих науках и во врачебном искусстве. Вообще же он вел себя в монастыре прескверно и доставлял добрым монахам немало хлопот. Проделки его были, правда, больше глупенькие, мальчишеские, но неуместные именно в благочестивом монастыре; так, например, когда за ужином ему доводилось читать Житие святых, он вместо их имен подставлял имена известных воров, разбойников либо веселых женщин. Монахи всеми мерами старались направить блудное чадо на путь истинный; жезл не переставал действовать в их карающих десницах, и Калиостро пришлось наконец солоно; он решил бежать из монастыря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});