Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

Ушел старший лейтенант Земляков, а старшина Лавренко остался и особо от безделья не скучал. На войне и кроме гранатного боя в туннелях уйма забот.

* * *

– Что-то запчастей у нас уже больше, чем в рембате, – задумчиво сказал Тимофей, озирая шоферские запасы.

– Лучше лишнее иметь, чем наоборот, – напомнил Сергеев.

– Это понятно, но нам и людей сажать куда-то нужно. Давайте-ка сократим объемы.

– Да где мы потом еще американским железом запасемся?! – возмутился Сашка. – Ладно мой «пежо», баллоны хоть сейчас выкину, все одно его никому не жалко. Но для «доджа»-то?

– Жалко. Все жалко. Но не блажи, равновесие нужно соблюдать.

– Ладно, переберем еще раз, – вздохнул Сергеев. – Слышь, Тима, ты вот теперь старшина, это понятно. А с наградами чего обошли? Сказали почему, или как?

– Намекнули. Обойденным себя не чувствую, – кратко пояснил Тимофей.

– Вместо ордена посылки, так, что ли? Не, я бы в жизнь не согласился на такой размен, – сообщил Сашка и осекся.

– Болтун ты, – покачал головой старшина Лавренко. – Вот отчислят тебя из группы за трепотню, посадят на какую-нибудь обозную полуторку, будешь знать.

– Чего сразу на обозную? И вообще, я ничего такого…

– Ты домой когда писал? – сурово спросил Сергеев.

– Так третьего дня…

– Иди еще пиши, раз задолжал. Дубок бесчувственный, – наехал Тимофей.

Сашка пошел калякать послание, а Сергеев спросил:

– Ты когда догадался-то? Или старлей признался?

– Не, я сам поразмыслил. Моя-то насчет небывалых сосок в посылке восторгалась. Штампики стоят – «Мосторг». Имелись подозрения.

– Вот она у тебя наблюдательная, – покрутил головой водитель. – Моя бы ни в жизнь.

– Твоим еще не дошли?

– Куда же, сколько тут времени прошло-то.

Посылочные талоны на группу Земляков в штабе корпуса получил, передал теперь уже без всяких сюрпризов. Что ж, раз имелась возможность, то грех не воспользоваться. Отослали родным бойцов по посылке; пусть много в те разрешенные солдатские пять кэгэ не влезло, но все же помощь. Вместе вкручивали мозги Сашке, что именно нужно матери отослать. Вот странное дело: водитель хороший, а соображение совершенно бесхозяйственное.

Упорные бои за город продолжались, и хотя опергруппа не участвовала в штурмах кварталов, но это не значит, что без дела сидела. Вызвали старшину Лавренко в армейский Отдел – имелось одно деликатное задание. С генералом было согласовано, пришлось поработать.

На неделю поменял «Тимотей» фамилию, вспомнил второй язык, влился в ряды румынского 7-го корпуса. Румыны были отведены на отдых: штурмовали Пешт[58] они неплохо, но умения и напора этим союзным воякам все же не хватало. Впрочем, заниматься Тимофею пришлось не боевыми делами, а скорее уголовными. Что поделаешь, большой богатый город полон искушений, а в армиях беспорочных ангелов редко встретишь. Ничего, управились, ликвидировали нездоровые явления. Кстати, Сашка на своей безродной таратайке неплохо связным отработал.

Румынская «командировка» кончилась, с облегчением надел старшина Лавренко родную фуфайку с обязывающими погонами. Доводили готовность опергруппы до качественного уровня. Познакомились с одними венграми нормального пролетарского происхождения. Помогли семье окна в квартирке заделать, теперь с искупаться-постираться проблем не было. Ох, хорошая девчонка Илона там жила. Не в том смысле, что девушка, а просто хороший человек. Хотя Сашка и смотрел на ситуацию чуть шире, но внял голосу рассудка и дисциплины. Общими силами перешили жилеты-кирасы, теперь-то пластины защиты вываливаться не будут.

Тыловая жизнь, да. Стрелять приходилось лишь дважды: некие деятели машину вечером поджечь пытались, но удрали, оставив одного убитого – Жора был бдителен. Ну, и имелся случай с группой переодетых в гражданское «Скрещенных стрел»[59], пришлось засаду устраивать. Ничего особенного, управились.

* * *

В настоящее дело опергруппа пошла лишь 10 февраля.

Прибыли ударные силы, возглавлял группу знакомый по Жебриянскому десанту майор Коваленко. Часть остальных командированных офицеров тоже была знакома. Конечно, и Земляков прибыл, опять в очках и совершенно столичный.

Оборона немцев и салашистов в Буде агонизировала, фрицы готовили прорыв из города. Тимофей это знал, потому и задача опергруппы не оказалась внезапной: взять нескольких интересных гадов, в том числе полковника Зидлера. Взять бережно и осторожно, поскольку очень нужно с ними побеседовать. Да, ничего удивительного, старшина Лавренко примерно такое и предполагал. Удивительнее было иное.

Уже после общего совещания с постановкой вводных старшину Лавренко отозвал командир группы. Все же вблизи майор казался просто гигантом. Тимофею еще раньше хотелось спросить у Землякова: может, в будущем бойцов чем-то особенным откармливают? Но такие вопросы задавать было неловко: к службе они явно не имели отношения.

– Марии Шведовой ты писал? – прямолинейно спросил майор.

– Так точно, я.

– Ответ, – вручил майор конверт без надписей.

– Спасибо, товарищ майор. А вы как-то… – не сдержал недоумение Тимофей.

– Я муж Марины, – огорошил здоровяк. – Мы с ней покойного Павло Захаровича давно знали, а я вот с тобой в десанте пересекся. В общем, тесен мир. Пиши ответ, передам прямо в руки. Мы с Мариной не так давно поженились, а малого усыновили. В смысле, всем Отделом усыновляли, но формально папка – я. Как твой-то наследник?

– Ого! Лапа – вот такущая! – показал Тимофей.

Опергруппа отработала хорошо, из потерь имели только двух легкораненых. Оно и понятно, воевали бок о бок с армейцами, немцы прямо в «мышеловку» вышли, тем тяжелее оказалось нужных фрицев от ненужных отсечь. Уж очень до фига полковников и генералов кучей шло[60]. Но нужные нашлись.

Отправили пленных, ушли к себе на базу командировочные. Задание было выполнено. И тыловые старшины, и водители к этому тоже приложили руку.

* * *

Окончательно пал Будапешт 13 февраля. В полдень катил «додж» по проспекту Андраши, и казалось, что снова слегка оглох старшина Лавренко: не улавливало ухо привычного рокота артиллерии, замолчали уставшие гаубицы и пушки. Еще слышались кое-где отдельные автоматные перестрелки, но в целом все уже кончилось. Здесь кончилось. А южную опергруппу СМЕРШ-К ждала дорога…

* * *

Гонял машины со снаряжением опергрупп старшина Лавренко по разбитым дорогам Европы, а потом уже и не Европы. Отгремели салюты Победы, а потом еще одной Победы – с ликом узкоглазым, но не менее светлым, – а поиски и захваты все продолжались. Последний боевой выстрел в работе СМЕРШ-К прогремел страшно сказать в какой далекой заокеанской дали – на полмира увели Тимофея боевые пути от давно уж мирного села Плешка.

Но и в войнах опергрупп все-таки иногда наступают перерывы.

* * *

– Пух! Пу-пу-пу!

Тимофеич накрыл беглым огнем артбатарею и, стуча коленками, своевременно отполз по истертому ковру под надежную защиту стула.

– Хорош маневрировать, сквозит там.

Тимофей подхватил сына, тот протестующе заверещал, извернулся, силясь еще разок пальнуть по врагу из деревянного браунинга, но был посажен на диван. Пара пушек с блестящими стволами из пулеметных гильз перекочевала туда же, младший Лавренко тут же засопел, принялся расставлять новую диспозицию вдоль жесткого диванного валика.

Вообще Юрий Тимофеевич был бойцом нешумным, покладистым, с соседкой оставался охотно и вообще помогал родителям, чем мог. Но если хватал в руки пистоль, пушки и взвод из четырех облезлых бойцов-солдатиков, то тут только держись! Прям как комдив Чапаев, только бурки не хватает.