Испытание огнем - Михаил Калашник

Шестнадцать дивизий и полков 47-й армии получили почетное наименование Пражских, двадцать девять соединений и частей были награждены орденами.

В успех Пражской операции вместе с командирами немало труда вложили политработники, партийные и комсомольские организации. Это особо отметил командующий армией при подведении итогов боев.

Висла

После беседы с офицерами 76-й дивизии мы с начподивом подполковником В. А. Долгополовым и командиром дивизии полковником А. Н. Гервасиевым пошли взглянуть на Вислу. Андрей Никитич Гервасиев незадолго до Пражской операции сменил раненого полковника З. П. Выдригана. Теперь Захарий Петрович Выдриган уже вернулся из госпиталя и командовал 175-й Уральско-Ковельской дивизией.

По дороге разговор зашел о Варшаве, о том, что гитлеровцы будут за нее держаться изо всех сил. Не случайно они называют Варшаву ключом к Берлину. Сколько уже таких ключей мы брали с боем и сколько еще предстоит взять!

- Помните, Виталий Арсентьевич, - говорил Гервасиев Долгополову, - вы читали мне стихи Казакевича, где он назвал Ковель ключом к Варшаве. Но по пути нам пришлось открывать вон сколько крепких замков, а Варшава до сих пор не наша.

Я уже слышал об Эммануиле Казакевиче, начальнике разведки дивизии, читал его стихи в дивизионной газете. Хорошие стихи, по всему видно - поэт талантливый.

- Где сейчас Казакевич? Что-то я давно его не видел.

- В госпитале он. В одном из боев получил ранение...

- Может, забрать его в армейскую газету, если вернется в дивизию?

- Не пойдет, - уверенно заявил Долгополов. - Полюбилась ему разведка, не хочет с ней расставаться. Да и на месте он. Замечательный разведчик: умный, инициативный, отважный. А литературой, говорит, везде можно заниматься. Как-то он дал мне почитать свою тетрадь. Там у него стихи и короткие рассказы. А больше всего - заметки о людях дивизии, о разведчиках. После войны, говорит, пригодится.

Читатель знает, конечно, как пригодились эти заметки и вес фронтовые впечатления Эммануилу Казакевичу, впоследствии известному писателю.

Читая уже в мирное время его знаменитую повесть "Звезда", я узнал людей, которые явились прототипами ее героев. В образе Сербиченко отчетливо угадывался тогдашний командир дивизии З. П. Выдриган, в образе Галиева начальник штаба Атаев. А в обаятельном образе лейтенанта Травкина, как мне рассказали, автор вывел своего друга, командира разведроты той же 76-й дивизии Ткаченко. Разница только в одном: в книге герой-разведчик погибает, а Николай Кириллович Ткаченко прошел всю войну и дожил до Победы. Черты многих знакомых мне командиров и политработников-фронтовиков угадываются также в персонажах романов Э. Казакевича "Весна на Одере" и "Дом на площади". Большим знатоком души солдата был этот талантливый писатель...

На берегу мы зашли в блиндаж, расположенный почти у самого уреза воды. Несмотря на непрерывно моросящий дождь, отсюда ясно были видны руины левобережной части Варшавы. Города, в сущности, уже не существовало сплошные развалины. Сквозь пелену осенней измороси они казались нагромождением скал. И над всем этим страшным, мертвым хаосом царила кладбищенская тишина. Фронт молчал. А редкие автоматные очереди мы давно привыкли не замечать.

- Да, мало что осталось от Варшавы, - вздохнул Долгополов. - А ведь, говорят, это был один из красивейших городов Европы.

* * *

Варшавское восстание... Мы узнали о нем, когда наши войска были еще далеко от польской столицы и не могли оказать необходимую помощь восставшим. С самого начала было ясно, что восстание преждевременно.

Тысячи и тысячи варшавян взялись тогда за оружие. Они сражались с исключительным мужеством, сражались до конца. Откуда им было знать, что восстание - лишь авантюра польской реакции, затеянная вопреки жизненным интересам народа. Руководители восстания думали не о Польше, не об освобождении ее из-под ига захватчиков, а о сохранении владычества польских капиталистов и помещиков. Захват власти в Варшаве им нужен был для укрепления пошатнувшегося престижа лондонского правительства.

Но в Варшаве сражался народ, и советское командование пыталось помочь восставшим. Предпринимались попытки форсировать Вислу и захватить плацдарм на ее левом берегу. Не удалось. Каждый из нас был готов сражаться вместе с повстанцами на улицах многострадального города. Но чтобы подготовить мощный удар через Вислу, требовалось не только время, требовалась большая концентрация войск и боевой техники: ведь на том берегу враг имел внушительные силы.

И все же поиски возможностей для помощи повстанцам продолжались. Начиная с 13 сентября, с момента установления связи с некоторыми повстанческими районами города, наша фронтовая авиация произвела около пяти тысяч самолето-вылетов - бомбила фашистские войска, вела разведку в интересах повстанцев, сбрасывала им оружие, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. По скоплениям фашистских войск ежедневно вела интенсивный огонь артиллерия 1-й армии Войска Польского, с воздуха повстанцев прикрывала 24-я зенитно-артиллерийская дивизия РГК.

Однако организаторы восстания в лице реакционного генерала графа Бур-Коморовского и его приспешников открыто пренебрегли помощью советского командования и Войска Польского. Убедившись в том, что затеянная ими провокация не может достигнуть цели, что захватить власть в Варшаве и передать ее лондонскому эмигрантскому правительству не удастся, они пошли на капитуляцию перед врагом.

Одним из последних очагов восстания был рабочий район Варшавы Жолибож. Хотя и на этом участке гитлеровцы обладали огромным перевесом в силах, повстанцы продолжали драться, надеясь в критический момент переправиться со своими семьями на восточный берег Вислы. Командование 1-го Белорусского фронта и командование 1-й армии Войска Польского приняли все меры, чтобы надежно прикрыть эту эвакуацию. Но руководители Армии Крайовой больше всего боялись, что восставшие могут соединиться с регулярной Польской армией, и сорвали эвакуацию. На восточный берег в ночь на 1 октября переправились лишь 27 повстанцев, в том числе 7 офицеров. Переправа осуществлялась в полосе нашей армии. Мне удалось поговорить с некоторыми польскими патриотами, в частности с капитаном Эдвардом Гросликом начальником штаба частей Армии Людовой в Жолибоже. Он с гневом говорил о предательстве генерала Бур-Коморовского и его приближенных.

- Если бы не предатели, мы выиграли бы сражение. Народ дрался поистине геройски.

Принимавший участие в разговоре генерал-майор И. Н. Королев спросил капитана Эдварда Грослика, что побудило его, человека уже немолодого (ему в ту пору было 52 года), опытного специалиста-строителя, присоединиться к восставшим и даже возглавить их штаб. Капитан с гордостью ответил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});