"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Анин Александр

Срубили на дрова упавшее сухое дерево, затопили печку в одном из зданий (похоже, это была казарма), самолёт вручную откатили под деревья, а я отправился спать. Коек не было, всё вывезено, поэтому лёг прямо на полу полусырой избы. Велел разбудить, когда темнеть начнёт, а для еды не стоит: я сыт. Вырубился сразу.

Разбудили меня вовремя, как раз стемнело. Я сбегал и убрал самолёт, пусть гадают, куда он пропал. Потом отбежал подальше, нашёл полянку в лесу, достал вертолёт и полетел за Левашовыми. С тремя дозаправками добрался до поляны, где их оставил. Найти её нетрудно: там две сосны высокие, как маяк, а дальше характерная излучина реки.

Пока заправлял и обслуживал вертолёт, они обе прибежали: устали ждать. Устроив их в кабине, я сбегал и прибрал автодом. Вернувшись, поднял машину и полетел обратно, на заброшенный аэродром. Когда мы добрались до места, я высадил девчат, показал им, куда идти, а сам отогнал вертолёт подальше.

Вернулся пешком, с двумя вещмешками и двумя скатками одеял. Внутри мешков находилась мужская демисезонная гражданская одежда и обувь. Не в этой же лагерной одежде к людям выходить? Большая часть одежды была прихвачена мной из гардероба того офицера, который сдал Левашова; я так и думал, что пригодится. Одежду разобрали. Бывшему генералу отлично подошли костюм, пальто с шляпой и лакированные туфли. Конечно, одежда не для этих мест, городская.

Раненого лечили, я ему свою трость подарил. Кость у него не была повреждена, а мясо заживёт. А я, достав бланки паспортов, начал делать качественные фальшивки, выдавая каждому его экземпляр. Теперь могут идти в люди. Левашовым тоже выдам, но позже: разойдутся люди, мало ли кого поймают, а они сообщат эти данные. Лучше подстраховаться.

От заброшенного аэродрома разбитая дорога вела к трассе. На следующий день я отбежал подальше и пригнал ГАЗ-63. Мы погрузились, женщин посадили в кабину и по старой заросшей дороге покатили к трассе, а потом и к Свердловску. Тем, кто ехал в кузове, было холодно, так как кузов не крытый, но терпели.

Доехали без проблем, внимания не привлекали. До города сто километров, и в полдень мы уже были там. Мы с Левашовым, пока остальные ждали в машине, прошли на рынок. Я покупал для бывших лагерников нательное мужское бельё, личные вещи и сумки (всю лагерную одежду мы спалили в печке), а Левашов – вещи для жены и дочери.

С рынка все отправились в городскую баню, там помылись и переоделись в чистое. Вышли посвежевшими и отправились на вокзал. Я подарил кассирше золотое украшение, и сразу нашлись билеты. Вскоре пассажирский поезд повёз всех в Казань.

Остались только Левашовы. Они отказались уезжать за границу, решили устроиться в Алма-Ате, поедут туда, устроятся учителями. Ну, это их жизнь. Я сделал им паспорта, и теперь они супруги Зиновьевы.

Прощание получилось скомканным. Я долго смотрел вслед уходящему поезду, а потом не спеша направился обратно к машине. Хм, а возле неё уже прогуливался сотрудник Госавтоинспекции: номера-то поддельные.

Я не стал подходить, вернулся в здание и устроился у окна в буфете. Заказал компот и хлеб с котлетой, сделал бутерброд и поел (хм, а неплохо!), поглядывая в окно. Какой упорный инспектор, не уходит. Немного погодя он всё же отошёл, но я разгадал его хитрость: устроился за углом, и стоит мне выйти, он выскочит и подбежит. Его выдавала тень на земле.

Я доел бутерброд, допил компот, покинул буфет и неспешным шагом направился к инспектору. За его спиной с земли взлетел камень и тюкнул его по затылку. Вырубил качественно.

Я уже шёл к машине, когда за спиной поднялся крик: мол, милиционеру плохо. Под этот шум я и уехал.

Всё, меняю внешность, разрывая все связи с прошлым, и начинаю новую жизнь. Это решение окончательное и бесповоротное.

* * *

Очнувшись, я открыл глаза и мысленно выматерился. Я умер, захлебнулся морской водой в тонувшем пограничном катере. Наш капитан, идиот, пошёл на таран судна-нарушителя, не обратив внимания на то, что тот больше нас раза в три. Судно стреляло по нам, мы – по нему. От удара сорвало двигатель с крепления, а я, как механик, находился внизу, меня и придавило. Катер пошёл ко дну, и я утонул вместе с ним. Не самая приятная смерть, ведь в сознании был.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Нет, катер не сразу затонул, его пытались спасти. Парни прыгали в полузатопленное машинное отделение и ломами пытались сдвинуть двигатель, да было поздно. Капитан приказал всем возвращаться наверх, а вскоре катер камнем пошёл ко дну. Вот так и погиб старшина первой статьи Родион Емельяненко, то есть я.

После того как я выручил Левашовых, одного из лагеря, других из поселения, я не искал с ними встречи и не узнавал, что и как с ними. Как простился на вокзале Свердловска, так и думать о них забыл.

Я перебрался в Татарию и устроился в одном из сёл под Казанью. Вообще, я ехал на Кубань, но по пути соблазнила меня своим видом одна дивчина. Она была сельским фельдшером, попка у неё – орех. Я взял дивчину в осаду, и крепость пала. Был признан её племянником, сиротой, так документы и оформили. Она успела понести от меня двух мальчишек.

Закончив среднюю школу, я работал механиком на колхозной МТС. Потом армия, попал на морфлот, полгода учебки и пограничный катер на Дальнем Востоке. Мы гоняли китайских, японских и американских браконьеров. Вот один из них нас и уничтожил. Впрочем, парни это браконьерское судно взяли на абордаж.

Хорошая у меня была жизнь. Помимо тех малых от «тётки», по селу бегало ещё два десятка мальков, родившихся (я уверен) от меня. К девкам я особо не лез, им ещё свою судьбу устраивать, а вот вдов и разведёнок посещал, и не по одному разу.

До конца службы мне оставался год. Думал, вернусь и продолжу эту замечательную жизнь, а тут такое. Чёртов командир. Молодой и борзый, но ума нет.

Мне было интересно: в кого на этот раз я попал и куда? Что это за мир? Удалось ли мне сохранить содержимое Хранилища? Ведь я успел провести все процедуры консервирования, когда в машинном отделении захлёбывался морской водой, смешанной с маслом и дизтопливом.

Кстати, к тому моменту объём Хранилища у меня был накачан до чуть более пяти сотен тонн, и из них всего тонн десять были свободны. Я и на службе находил чем его пополнять: особисты вон до сих пор всех трясут, выясняя, куда делся новенький конфискованный японский двухмоторный скоростной прогулочный катер.

Его принесло в наши территориальные воды, видимо, сорвало с привязи. Я заметил его во время патрулирования. Дело было ночью, вышел подышать свежим воздухом и приметил тёмную массу, дрейфовавшую чуть в стороне. Сверху был чехол, потому воды катер не набрал. Мы его осветили, взяли на буксир и отвели на базу. Оформили как конфискат. А потом я его забрал.

Сейчас я чувствовал сильную слабость, тело ощущалось не очень хорошо. Потребовалось напрячь все свои силы, чтобы открыть глаза, и мне с трудом удалось это сделать.

Похоже, было утро или день. Я увидел дощатый, белённый извёсткой потолок, на потолке – электрический матерчатый провод в керамических патронах и лампочку Ильича. Советское время, сомнений нет. Я вздохнул с облегчением: мне очень нравилась эта эпоха, я буквально жил ею.

Думал, что после того как на флоте отслужу, вернусь в село. Лет пять поживу, по стране помотаюсь, а потом рвану за границу на несколько лет, развеяться. Хотя до того как меня призвали на флот, я дважды за границей побывал. Там многие новинки привлекли моё внимание, где украл, где купил. Но покупал крайне редко, бесплатно мне проще было получить, да и совесть не страдала: я сильно не любил эти страны.

Я с трудом повернул голову, желая осмотреть помещение. Но мне это не помогло: оно было отгорожено от меня ширмой из белёного полотна. Хм, похоже, не дом, может, больница, но и это вряд ли. Скорее всего, фельдшерский пункт.

Я попытался взять тело под контроль, с трудом смог пошевелить пальцами рук, аж пот на лбу выступил, но на этом мои успехи и закончились. Странно, но ног я не чувствовал. Я испытывал жажду, лёгкий голод, чуть подташнивало, болела голова, и это всё, что я ощущал.