Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания - Валентин Берестов

Я вместе с начальником отряда обошел свои владения. Никаких следов жизни, никаких признаков, что здесь побывали люди после того, как крепость была построена. Только на одной из башен была яма. А во дворе мы увидели три едва заметные насыпи, покрытые мелкими белыми камешками и щебнем. Все остальное пространство заполнено бурыми пучками прошлогодней травы, низкими высохшими кустиками. Среди них я заметил несколько белых подснежников, сладко пахнущих медовой пылью.

Теперь мой мир был ограничен серыми валами стен, за которыми иногда появлялась голова верблюдицы. Каждое утро рядом с моей крепостью паслись верблюды. Днем они куда-то уходили. Среди них я приметил верблюдицу с верблюжонком. Они часто подходили к самому валу.

2

Все звенело от птичьего пения. Птичьи голоса доносились и с неба надо мной, и с земли, из бурых кустиков. Прислушиваясь к этому хору, я насчитал в нем шесть различных голосов.

Для начала я должен был проложить двухметровой ширины траншею поперек моего двора, от гребня одной стены до гребня другой: вдруг все-таки найдутся следы каких-либо построек. У меня было двое рабочих: крепкий, загорелый старик в белой рубахе навыпуск, трудолюбивый, нелюдимый, редко улыбавшийся Мадамин-ака (он уже несколько раз работал в нашей экспедиции). Вторым был новичок — громадный широколицый парень по имени Жаниберген. Мы протянули шпагат поперек всей крепости и начали сбивать лопатами кустики и пучки травы. Я с ножом и кисточкой расположился на гребне стены и осторожно расчищал ее, ища следы каких-нибудь конструкций. Не было ни обходного коридора, ни бойниц, ни кирпичей, ни глиняных блоков. Серый прах с каменной крошкой и щебнем. Стена оказалась насыпной.

Траншея у нас получилась неглубокая. Тоненький слой почвы да слежавшийся песок над изъеденным временем известняком. Иногда мы били шурфы, но ничего не находили в них, кроме камня. Наша траншея в конце концов протянулась прямым бело-желтым половиком от стены до стены.

Мадамин-ака работал как заведенный. Он неохотно оставлял лопату даже на время перекура. У Жанибергена силушка так и играла. Особенно охотно он бил киркой камень. А когда работал лопатой, то отбрасывал землю как можно дальше, а не укладывал ее аккуратным валиком вдоль стенки траншеи, как это делал Мадамин-ака.

Перекур. Мадамин-ака опускается на землю и десять минут сидит со скучающим видом, словно отбывает повинность. Жаниберген валится на спину, расслабляет могучие плечи, улыбается и говорит, говорит, говорит…

— Ты, Валентин, думаешь: Жаниберген хороший рабочий. Ошибаешься! Я самый ленивый человек на свете. Я и в школе был лентяем, уроков никогда не учил. Сижу, смотрю в книжку, ни о чем не думаю. Вот какой я ленивый человек! Из колхоза в город ушел. А почему? Потому что лентяй. Шофером хочу стать, я трактор умею водить. Крутишь баранку, нажимаешь на педали, глядишь на дорогу. Хорошая работа, интеллигентная. А руками работать не люблю — я лентяй. Нет, я еще не шофер. Нужно учиться на курсах, а мне лень. Говоришь, хорошо работаю? Это когда я вместе с другими работаю. Совестно лениться, если кто-то рядом: вон я какой сильный! А когда один останусь, ничего делать не буду. Мне в городе кирпич привезли — дом строить. Какой хочешь материал могут дать, друзья обещают помочь, а я гляжу на кирпич и думаю: «Какой же я ленивый человек!»

3

Однажды Жаниберген рассказал мне о своем напарнике Мадамине. Старик хотел заработать как можно больше, ему нужна была высшая ставка и премия. Но делал он это не от жадности. Была у Мадамина мечта: жениться и устроить свадебный той, пир на весь мир, отпраздновать свадьбу по старым обычаям и позвать на нее всю округу.

Дважды удавалось ему накопить большие деньги, дважды он был героем дня, щедрым, хлебосольным, нарядным женихом, которого все по обычаю величают джигитом. И оба раза женщины уходили от него, унося подарки, сразу после свадебного пиршества. Ему, как говорил Жаниберген, была нужна не любовь и даже не жена. В глубине души он уже был готов к тому, что хитрая женщина, принявшая его предложение, и сейчас уйдет от него, когда отгремит свадебный пир, на который Мадамин, как и в прошлые разы, истратит все до копейки. Просто он любил такие торжества, любил раз в несколько лет хотя бы на один день оказаться главным лицом в поселке, предметом внимания сотен людей, знакомых и незнакомых. Он всех тащил к себе на свадьбу, от глубоких стариков до детей. Обычно замкнутый, нелюдимый, отказывающий себе во всем, он становился в такие дни по-царски щедрым, веселым и разговорчивым. Только бы нашлась какая-нибудь женщина, безразлично, молодая или старая, красивая или некрасивая, только бы согласилась она на несколько дней стать участницей задуманного им представления. Большего он уже не ждал, а может быть, даже и не хотел. Такой он был старик.

Все попытки Жанибергена разговориться с ним заканчивались неудачей. Однажды ночью Мадамина укусил скорпион. Старик даже не вскрикнул. Утром мы убедили его остаться в лагере. Но Мадамин-ака все-таки не усидел в палатке и по привычке нашел для себя работу: починил сломанные лопаты. Жаниберген очень уважал его за это.

— Как вы себя чувствуете, Мадамин-ака? — участливо спросил парень, когда старик явился на раскопки. Мадамин-ака сверкнул колючими глазками и проворчал:

— Ты что, бог, если все хочешь знать?

4

И вот наступил день, когда под нашей стеной затарахтел трактор, загремел ковш экскаватора. На всякий случай я решил прорезать траншеей одну из стен. Неужели это только земляная насыпь? Не стоят ли внутри нее замурованные оссуарии? Оба моих рабочих с восхищением следили за тем, как в короткий срок делается работа, на которую пришлось бы затратить несколько дней. Первый раз я видел Мадамина счастливым. Он приплясывал от восторга и кричал, указывая на ковш экскаватора: «Ай-яй, какой хороший рабочий!»

А Жаниберген следил за руками тракториста, нажимавшего на рычаги:

— Вот так копать землю и я согласен: нажал на рычаг, остальное машина сама сделает. А то бросай, бросай лопатой! Я люблю на машине работать. А почему? Потому что лентяй!

В этот день Мадамин на радостях даже соблаговолил побеседовать с Жанибергеном о погоде.

Я же никакой особой радости не испытал, но лишний раз убедился, что передо мной не стена, а мертвый вал, внутри которого чередовались прослойки серой пыли, твердого желтого песка и белых камешков. В тот же день экскаватор засыпал траншею, и стена приобрела свой первоначальный вид.

5

Башня тоже оказалась насыпной, в ней не было ни конструкций, ни бойниц, земляная копия настоящей башни. Копия — в натуральную величину.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});