В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич

Но он напоминал себе, что, даже если они и не нравятся ему, другой цивилизации на эту планету не завезли. На другом полюсе – новые Атиллы, Чингисханы и Аларихи. Люди, которые живут вчерашним днем и могут уничтожить культуру, просто потому, что не понимают, как она работает. И превратить даже такие островки культуры, как этот, в кровавый ад, где на руинах прежних Колизеев и Александрийских библиотек новые вандалы и лангобарды будут пасти своих овец. Но не для того, чтоб африканские дети перестали голодать. Если восстание победит, они будут голодать, страдать от дефицита воды и болеть так же и даже больше. Просто точно так же будут голодать английские, канадские и шведские. А многие просто вымрут, и сложная пронизанная взаимными связями цивилизация прикажет долго жить.

Да, эти варвары тоже по большому счету не виноваты, подумал он. И идут на бой даже не потому, что их взбаламутили авантюристы и провокаторы. Они идут потому что старик Мальтус оказался в конечном счете прав, и они это первыми ощутили. Своим звериным чутьем. Им не хватает часто даже не денег, а необходимых для выживания вещей. И эта волна, как домино, как когда-то Великое Переселение народов, будет сметать целые страны, еще недавно стабильные. И доберется и до таких бастионов, как этот. Если ее не остановить.

Ему было даже жаль и этих «детей»-новобранцев. Даже тех, кому было за сорок. Они все равно сопляки. И явно воевать не хотели. Кто-то из них шел за идею, спасать мир, как Супермен или Бэтмен. Кто-то, чтоб испытать себя в новом качестве. Доказать себе, что не тряпка. Что не хуже предков, о которых в школе ролик смотрел. Но наверно, не меньше было тех, кто шел на вербовочный пункт, чтоб быстрее выплатить кредит за машину или дом.

Двадцать лет шла демилитаризация, поэтому тяжело было проводить ремилитаризацию. Но надо понимать, что у другой стороны с этим будет еще труднее.

До массового призыва пока далеко. Человеческие ресурсы Мирового совета – лоялисты, кадровые полицейские и наемники – перекрывали то, что могут поставить под ружье повстанцы, в десятки раз.

Впрочем, многие из них стоят зря. Гарольд знал, что комиссии по таким признакам как крупные татуировки и внешние модификации, не говоря уже о внутренних – кроме очень узкого перечня медицинских – сходу отказывают. Вернее, отказывали раньше.

И точно – не прошло и пяти минут как кто-то вышел из вращающихся дверей. Лысый здоровяк, как парень с руками-трубами. В оранжевых шортах, слаксах и тужурке на голое тело. Отчаянно матерясь: «Fucking shit! Scheisse. Mist. Merde!».

Немец или француз? Может, бельгиец или швейцарец? Европейцев он не очень умел различать. Но явно не англичанин.

В инфопространство громила выпустил целый рой возмущенных красных эмотиков.

А на голове брутального типа Гарольд только сейчас заметил небольшие полупрозрачные рога. Будто жена была тому неверна во время его отлучек.

Им придется удалить эти украшения, если они хотят служить. Но большинство, как Синохара подозревал, потом все равно примут. Мотивированные рекруты армии нужны.

А вот людей с психическими отклонениями брать не должны. Так было раньше.

Комиссия тщательно проверит всех, прежде чем допустить их к оружию. Просветит даже мозги.

И пусть агитаторы ребелов врут, что в Корпус мира массово набирают в тюрьмах и психиатрических клиниках.

«Это они по себе судят. У них в бандах может и так, – подумал австралояпонец. – А вот в Корпусе допускать к оружию психа или садиста… себе дороже. Такой не только может миссию завалить, но и дать противникам и смутьянам отличный пропагандистский повод».

Впрочем, Синохара слышал, что с Райских островов некоторых амнистируют. Но это люди по ненасильственным статьям, прошедшие специальные процедуры ренормализации, одобренные психологами и учеными. Например, бизнесмены, уклонявшиеся от налогов или мелкие воришки и жулики. Или даже те, кто повредил собственность с хулиганскими мотивами или машину водил в пьяном виде. А вовсе не массовые убийцы.

Большинство из рекрутов, конечно, происходит из условно-среднего класса. Хотя они и ходили в обычные дни казуально, но явившись в государственное учреждение, некоторые оделись поприличнее. Но не все. У многих мешковатая одежда с распродаж. Чуть одутловатые лица – от злоупотребления трансжирами и доступными углеводами. Явно любители завернуть после работы в паб и поболеть за футбольную команду, выпить пива с чипсами или сожрать стейк.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Неужели кто-то еще смотрит и болеет за это старье? Ах да, кто-то в него еще и играет.

Это уже нижняя граница среднего класса или даже реликты рабочего. Прекариат. Те, кто занят не полный рабочий день на работе типа курьера. Такие думают, что и война для них будет отдыхом и стабильностью. Наивные. В Японии он бы сразу определил, кто есть кто кто, а вот в Британии и Германии эти страты отличить было труднее. Тут социальные перегородки может и подсвечены так же, как на родине, просто он, чужак, не замечает их.

Но это еще приличные люди, хоть иногда и напиваются. А попадались в очереди и такие отморозки с самого дна, с которыми в темном переулке было бы неприятно столкнуться даже ему. Хотя внешность обманчива. И этот громила с черепами на бицепсах мог быть не освободившимся заключенным, а детским воспитателем, а вон тот дядечка в галстуке-бабочке – не дирижером, а растлителем малолетних и торговцем нелегальными органами. Был такой магазин в даркнете, который так и назывался – «Секонд хэнд».

И немало вокруг толпилось небелых.

«А сам ты кто? Помесь зебры с обезьяной».

Худой мосластый араб или перс ругался с индусом или пакистанцем. Это были просто зеваки, которые явно записываться не собирались.

Несколько хорошо одетых африканцев с толстыми золотыми цепями, судя по языку – из нигерийской народности игбо – скаля белые зубы, громко вслух комментировали каждую проходящую женщину, осматривая ее силуэт снизу вверх, а потом сверху вниз. Видимо, они приехали совсем недавно. Их страна тоже была охвачена пожаром восстания, но оно приняло характер не управляемой революции, а войны всех против всех.

Никакой полиции толерантности рядом не было, чтоб осудить их действия.

Шли мимо и обычные прохожие, с удивлением или тревогой поглядывая на невиданное явление – очередь прямо на улице.

«Вонючие беженцы. Отправили бы за колючую проволоку», – перехватил Синохара сообщение от одной пожилой леди к другой. Дамы были одеты по моде двадцатого века, но в шляпках, отсылавших еще дальше в прошлое, – «Или лучше забрали бы в войска. Лорд Уинстон им бы показал…».

Хотя на них взгляды парней-игбо совсем не были направлены.

В основном приходили люди лет тридцати. Но были и почти подростки, которые на вид только совершеннолетия достигли. Внешность стала расплывчатой характеристикой. Были и очень молодящиеся старики. Но глаза не обманывают. Редко у кого они в шестьдесят имеют такое же выражение, как в восемнадцать.

«Хотя и тридцать лет – это тоже подростки, подумал Гарольд. И вдруг почувствовал себя таким древним. В свои сорок один он пережил больше, чем большинство тех, кто вдвое старше. Видел смерть и разрушение. А вот нормальной жизни почти не видел.

Еще одного, в дизайнерской одежде, в небрежно наброшенном шарфе, завернули. Мужчина со щетиной на подбородке вышел из дверей, повесив голову. Нет, этот не молодой, хоть и старается выглядеть подростком. Но по отдельным признакам видно, что ему за шестьдесят, хотя и структура кожи, и мышцы как у тридцатилетнего. А добровольцев старше пятидесяти пока в «Скорпион» не принимали. Но возможно эта планка будет повышена или совсем отменена. Уже были жалобы и петиции.

– Чертовы эйджисты. Не дают выполнить гражданский долг. Бороться с терроризмом, – проворчал в пустоту, уходя, молодой душой старичок. – А я ведь еще живого бен Ладена помню.

Приходили и девушки. И мужеподобные, и вполне симпатичные. При виде таких в Гарольде сразу просыпался патриархальный консерватор и он думал, что лучше бы таких от войны оградить. Хотя они сами на него бы дико обиделись, а может, и в суд бы подали. Женщины давно могли и ракеты запускать и авианосцем командовать. Ему ли не знать, с его инструкторским опытом. Многие девушки из тех, кого он учил, были уже на два-три звания его выше. Командовали патрульными морскими кораблями, управляли боевыми самолетами или даже военными базами.