Ричард Длинные Руки - Гай Орловский

Я уже пролетел над одним местом, но странное чувство заставило зависнуть в воздухе. В густой траве, если присмотреться, едва-едва заметны сверху серые холмики, я бы так и посчитал их серыми холмиками, но на этих холмиках трава не растет, будто это не земляные холмики, а дорожные плащи на крупных мужских телах. Если б не плащи, блеск металлических доспехов выдал бы сразу. Похоже, здесь уже самые опытные и умелые. И залегли именно в том месте, где Ланзерот наметил маршрут на утро…

Я опустился и завис несколько сбоку. Все равно меня не увидят, если не колдуны, а колдунам незачем прятаться так умело, достаточно поставить магическую сеть или стену. Не спят только двое, чутко и настороженно вслушиваются в ночь, поглядывают по сторонам. Даже не переговариваются, сволочи. Лица уверенных и сильных мужчин, крепкие массивные челюсти, широкие лица, вообще оба похожи, словно из одной пробирки.

Над горной цепью я снизился и внимательно осмотрел единственный удобный перевал. Потом, уже зная, что мое тело берегут, и чувствуя силы, ускорился, понесся с огромной скоростью дальше на юг.

Почти сразу впереди заблистало море огней. Я замедлил полет, снизился. Внизу костры, сотни, тысячи костров. И каждый, насколько помню, рассчитан на десяток воинов. Множество палаток, шатров. Огромный обоз. На многих телегах омерзительного вида устройства – орудия пыток, медленного расчленения человеческих тел, плахи, горы цепей для заковывания пленных.

Лагерей несколько, везде по периметру бродят часовые. Все они то и дело поглядывают дальше на юг, где в серебристом лунном свете ярко и беспощадно блистает огромный город-крепость. Я медленно плыл по воздуху, словно несомый ветерком воздушный шар, город все ближе, я чувствовал, что если бы я находился в теле из плоти, то мне было бы не по себе. Даже очень не по себе.

Зорр, а это явно Зорр, расположен в излучине реки, но это значит лишь, что с водой проблем нет. На том берегу тысячи огней, там такие же воинские лагеря, как и с этой стороны, а на воде сотни военных кораблей, корабликов и даже плотов.

Земля перед Зорром выжжена на сотни шагов. Не просто черна от копоти и серая от хлопьев пепла, а сожжена до твердости обожженной глины, жесткая, как камень, где сотни лет не сможет расти трава. Сам Зорр окружен невероятно высокой и толстой стеной из глыб гранита и песчаника. Стена показалась мне покрытой пятнами грязи, но в ярком лунном свете с дрожью разглядел опаленные и оплавленные камни, будто в те места с огромной силой били из чудовищного огнемета.

Кое-где стена кажется поврежденной, там пламенеет кладка из обожженного кирпича. Дважды видел даже места, заделанные наспех бревнами, но это бревна мореного дуба, их не поджечь, стена выглядит несокрушимой, а в войне не до изящества. Холодок охватывал меня все больше, когда я видел по этой стене, что ее не раз ломали, рушили, пробивали, просто горожане умудряются отбивать натиски и снова заделывают бреши.

«Невозможно, – подумал я, – невозможно даже определить, какой стена была в самом начале. Здесь нет камня, не забрызганного щедро кровью с той и другой стороны, нет места, не испытавшего яростных атак, ударов тарана, топоров, мечей, стрел, камней из катапульт…»

Через равные промежутки над стеной возвышаются массивные каменные башни. Из-под крыши холодно смотрят в сторону лагеря гигантские луки, их можно натянуть только впятером. Видны заготовленные камни, бочки со смолой, старые мельничьи жернова. В узкой щели между толстой крышей и каменной оградой поблескивают доспехи воинов.

Лица воинов изможденные, суровые. Из пяти трое с повязками на головах, в лунном свете темнеют пятна крови, еще один сильно прихрамывает. Я услышал их тихие разговоры, но прислушиваться не стал, ночь коротка, поспешно полетел к главному замку.

Окна неплотно прикрыты ставнями. Я не стал пробовать втиснуться вовнутрь, завис, как наполненный газом баллон.

На троне крупный человек могучего сложения, что скрыто как под нездоровым мясом, так и под множеством пышных королевских одежд. Длинные волосы падают на плечи, но на голове золотом горит корона, а с плеч ниспадает горностаевая мантия. Перед ним мужчины в доспехах, двое держат шлемы в руках. Рыцари стараются держаться бесстрастно, но я видел, насколько все подавлены, измучены. Один из них, крупный грузный немолодой воин, голова перевязана окровавленным полотенцем, едва не упал, когда опускался на скамью, подвела раненая нога, а другой, опустившись в кресло, расплылся бесформенной тушей, хотя всю жизнь такие появляются на людях только с гордо выпрямленной спиной, а орлиным взглядом окидывают свысока всех и каждого.

– Торн вот-вот рухнет, – сказал король надтреснутым старческим голосом. – Там почти не осталось защитников. А натиск Тьмы усиливается с каждым днем.

– Там доблестный Роланд, – возразил воин с раненой ногой. – Он прославленный рыцарь и полководец…

– Никакой полководец не выиграет битву без армии, – сказал король. – Да и самый лучший рыцарь не может без сна и отдыха сражаться на стенах сутки напролет. Когда-то и его силы иссякнут… Уже иссякают.

Он помолчал, давая высказаться, но рыцари молчали. Лишь один из самых молодых и горячих вскинул голову, глаза сверкнули, он уже раскрыл было рот, у таких слова всегда опережают разум, но опомнился и стиснул в бессилии острые, как у щуки, челюсти. Кулаки сжались. Сидящий рядом могучий воин в жесте понимания и сочувствия накрыл его кулак огромной, как тарелка, ладонью.

Я видел по хмурым лицам, что короля понимают, но никто не решается сказать вслух, что он прав. Более того, могут даже возражать. И придется приказывать, заставлять, ломать сопротивление. Не сильное, ведь понимают, что он прав, но все же останется недовольство, а то и невидимые трещины в их монолитном братстве.

Молодой рыцарь все же вскочил. Его красивое лицо покраснело от стыда и гнева.

– Так нельзя!.. Жители… все жители окрестных деревень надеются на защиту наших мечей. Мы всегда служили им примером доблести! Они знают, что рыцарь – это не только сверкающий бездельник, что скачет по лесам в погоне за бедным оленем, но и человек, который с мечом в руке защищает от врагов земледельца! И если враг сильнее, то рыцарь обязан пасть на пороге дома землепашца, защищая его семью… а не бежать, как подлая крыса, зачуявшая… да, зачуявшая!

За столом начал нарастать шум. Рыцарь с повязкой на голове одергивал, но кое-кто, напротив, поддерживал молодого, что понятно, я сколько раз видел, когда вот так открыто не решаются бросить в лицо своему шефу обвинения, но подзуживают какого-нибудь Ваню-правдолюбца. Другие спорили друг с другом, гул сильных мужских голосов наполнил зал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});