Крепость живых - Николай Берг

– А что отвечает мобильник Михиного отца?

– Выключен или находится вне зоны действия сети.

– М-да, положеньице… Но не жить же нам тут? А почему решили, что здесь находится только смена?

– А вот смотрите, железный ящик. В нем кулек с золотишком. И зубы, и кольца, и цепочки, и серьги. В мелких бандах так в общий котел не складывают. Вы, кстати, давайте снимайте все на камеру. Что видите, то и снимайте – потом разбираться будем. И комментируйте. Так вот, Дмитрий говорит, что и бумажки интересные нашел. Гнездо у них не здесь – они сюда на дежурство прибывают. Еще есть нюансы. Сестричка. Вы помогите оперу собрать тут вещественные доказательства. Пошли за мной, доктор.

Перебравшись через дорогу к стоящему у дерева трупу, Николаич просит пока поснимать общие планы, а сам неслышно ускользает вперед. Должно быть, обеспечивает безопасность места. И совершенно неожиданно слышу переливчатый звонок мобильного телефона. Позвонили Николаичу не вовремя.

Снимаю мертвеца – ему действительно попали сбоку в голову, заодно нахожу входное-выходное от ильясовской пули.

Когда уже заснял перекресток, из кустов выбирается Николаич:

– Михин папаша объявился. Сказал, что вышел с той стороны парка и подловил бежавшего от нас ублюдка. Не отвечал, потому как телефон вырубил, пока охотился. Получается так, что разумно сделал – вот забренчал бы, как у меня сейчас…

– А это точно он?

– Получается так, что он. Я ему вопросик задал: кто там с ним в машине еще был? Ответил верно. Сын, друг и врач из морга.

– Ну все равно осторожнее надо быть.

– Само собой. Осторожность лишней не бывает. Я ему сказал выходить ко второй караулке. Там как раз Саша посматривает. Заодно глянем, как Саша сработает.

– Как бы они друг друга не постреляли.

– Да не должны бы. И Саша не дурак, и мужика я проинструктировал: как услышит на перекрестке «Стой!», так стой и руки в гору. Идем, тут еще есть что снять: за караулкой и в караулке.

Оказывается, что речь идет о второй караулке, – их тут две. Мы возвращаемся к шашлычнице. По дороге Николаич предупреждает Сашу о госте. Саша кивает.

Около караулки сидит на цепи голый мальчишка лет шести-семи. Картинка милая, потому как детеныш жрет чью-то ступню. Ясно, что пацан – мертвяк. Снимаю.

– Упокойте его. Из мелкашки.

Пацан не обращает на нас никакого внимания, но после выстрела не падает, а остается сидеть, только недогрызенная ступня вываливается из рук.

– Да что за черт! Или закон парных случаев – и еще один кататоник?

Николаич показывает пальцем куда-то вниз. Наклоняюсь и чувствую, что бешенство мутит голову.

Мальчишка сидит на достаточно толстом металлическом штыре вроде лома.

И скорее всего, от этого мальчик и помер. Николаич стягивает тело с испачканного кровью, дерьмом и содержимым тонкого кишечника стержня – точно, вбитый в землю лом. Труп падает на землю, и тут я вижу то, на что не обратил внимание раньше из-за ярких и пестрых гольф – голени искривлены. Проверяю – да, перебиты голени. Качественно так перебиты.

– Вы снимайте, снимайте, – тихо говорит Николаич.

Снимаю. Потом снимаю стоящие внутри караулки баки – литров по двадцать.

Отборное мясо. Правда, без разбора, как положено в производстве, – видны куски, похожие на окорок, куски помельче – вперемешку. Когда Николаич поднимает крышку последнего бака, я уже знаю, что там увижу. Потому не удивляюсь виду нескольких печеней и сердец – нормальных человеческих внутренних органов. В принципе в анатомичке то же и было. Разве что назначение было иным.

– Ну как, доктор?

– Да паршиво. И не зомби, а людоеды.

– Двинули дальше. Там у них три станка для разделки. Не тошнит? Меня так подташнивает. А Саша и сблевал.

– Ну все-таки подготовка имеет место… Однако прибил бы я этих гурманов с удовольствием…

– Не ровен час, накличете.

С улицы доносится приближающаяся невнятная брань, прерванная звонким «Стой!».

Николаич осторожно выглядывает в щель и спокойно говорит:

– Получается так, что пришел Михин папа. И Саня его взял грамотно.

Выходим на улицу. Действительно, Саша подловил этого мужика так же, как до него нас.

Мужик стоит с поднятыми руками и продолжает ругаться. Узнаёт меня и спрашивает:

– Руки-то опустить можно?

– Конечно. Чего так материтесь?

– Вы разделочный пункт в парке видели?

– Видели. Сейчас снимать будем.

– Так чего спрашиваете?

– Получается так, что зря спрашиваем.

– Миша где?

– Перевязан, обезболен. Сейчас его уже оперируют. Судя по времени.

– В Кронштадте?

– Там.

– Какие перспективы?

– Для Миши хорошие. Для вашего соседа – плохие.

– А для твоего брата?

– Думаю, что тоже хорошие.

– Здесь еще долго собираетесь сидеть?

– Нет. Скоро поедем.

– Не забыли, что еще женщин в Стрельне забрать надо?

– Отлично помним. В парке никого не встретили?

– Этого пидора да три штуки мертвяков.

– Ладно, помогите нашему парню в подготовке милицейского УАЗа.

– Хорошо. Что там готовить-то, – бензин залил да поехал. Там все погибли?

– Нет, водиле пуля в руку попала да одной из девчонок пуля оторвала палец.

– Надо же, как свезло. Я уж думал, им крышка. Вы там не копайтесь долго, не нравится мне тут очень. А я своей интуиции доверяю.

– Не волнуйтесь. Мы мигом. Пришли бы вы раньше, раньше бы уехали. Решили вас не бросать.

– А, ну да… не подумал… Зато я его снес, суку!

– Это его АКСУ? Ну за спиной.

– Его. Только патронов мало.

– Сколько?

– Рожок… Неполный.

– Тогда оставьте эту штуковину себе, а ППС верните доктору.

– Так у него же еще вон висит.

– Хотите поменяться?

– Не, не хочу… Держите.

Снимать получается не так быстро, как хотелось бы. Тут даже меня пронимает. Три перекладины, как гимнастические невысокие турники, на двух еще растянуты не до конца разделанные тела. Чем-то напоминает гейдельбергские поделки – там тоже экорше[42] в непривычных академичному глазу позах. В принципе так разделывают в деревне свиней – подтягивают за задние ноги, и достаточно аккуратно секануть по брюху, как все внутренности вываливаются долой. Охотники так тоже делают. Доводилось видеть.

Пока я снимаю, Николаич нарезает круги, постепенно удаляясь от меня и места разделки.

Не понимаю, что его так заинтересовало.

Заканчиваю, надеясь, что старательно запечатлел все. При видеосъемке важно не дергать камерой и не терять резкость, чтоб потом на стоп-кадре было видно, что и как. В свое время потратил много сил и угробил кучу пленки, пока не насобачился снимать, как следует.

Возвращается озадаченный Николаич:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});