Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич

Игорь Дмитриевич ответил кислой улыбочкой.

— Перед тем, как вы выскажете свои претензии администрации президента, уточните для меня лично, где сейчас находятся упомянутые «изделия»? — Злобин положил перед Дубравиным записку Коркина.

Дубравин даже не стал её читать, небрежно отодвинул.

— Коркин, хоть и экстрасенс, не мог знать все, — с ноткой раздражения в голосе произнёс он. — «Изделия», о которых он пишет, уничтожены по акту два года назад. Те, что работают сейчас в городе, собраны по нашим чертежам в совершенно другом месте. «Изделия» снабжены системой самоликвидации. В качестве вещдоков они вам не достанутся. При попытке захвата металл и платы расплавит спецсоставом так, что ни одна экспертиза не установит, что это был за прибор. Если уже осматривали пост оперативного наблюдения на Ордынке, вы имеете представление, о чем я говорю.

— Где собирали «изделия»?

Дубравин с непринуждённым видом улыбнулся.

— Я, как та блондинка, не знаю, как правильно пишется: «Иран» или «Ирак».

— Из вашей шуточки я делаю вывод, что изделия дорабатывались и собирались по линии концерна «Союз — Атлант» на одном из его дочерний предприятий на Ближнем Востоке?

Дубравин с невозмутимым видом кивнул.

— Посольство Израиля было выбрано с вашей подачи? — атаковал с другой стороны Злобин.

Судя по лицу Дубравина, выпад не него никакого впечатления не произвёл.

— Религиозные чувства мусульман нужно уважать. Тем более что они инвестировали достаточно серьёзные суммы в проект. Решение принималось коллегиально. Но, признаюсь, с моей подачи.

Злобин достал из своей папки лист со схемой. Протянул Дубравину.

— Это ваши коллеги?

Дубравин внимательно рассмотрел схему, составленную совместными стараниями Сергея и Злобина.

— Ну-у, недурственно. Конечно, схемка весьма приблизительная, в деталях кое-какие погрешности, некоторые важные звенья вообще выпали. Но в целом — отличная работа. — Он передал лист Игорь Дмитриевичу. — Ознакомьтесь. А то, я вижу, вы вне себя от моей наглости. Посмотрите и убедитесь, что это не наглость, а уверенность в своих силах. Считайте меня парламентёром и относитесь соответственно.

— Вы не боитесь, что мы вас всех…

— Нет, — оборвал его Дубравин. — Это вам нужно бояться каждого телефонного звонка, каждого телевизора, каждого динамика и каждого, кто подойдёт к вам достаточно близко, чтобы произнести кодовую фразу. Слюнная лихорадка, знаете ли, никого не пощадит.

Игорь Дмитриевич отпрянул, как от удара. Веки его мелко-мелко затрепетали.

— Угрожаете? — сиплым шёпотом спросил он. — Не советую.

«Пацан, — с тоской подумал Злобин. — Хрен ты его на испуг своим шепотком возьмёшь. Давид и Голиаф, ей богу! Даже смешно смотреть. Однако родину спасать надо».

— Евгений Петрович, кто такой Махди?

По глазам Дубравина он понял, удар прошёл, психологическая броня не спасла. Взгляд Дубравина на долю секунды метнулся к схеме.

«Правильно, нет там никакого Махди! Ну, быстро придумай, откуда я мог узнать?»

Судя по тому, что зрачки Дубравина замерли точно по центру, в голове у него началась прокрутка визуальных образов.

«Так, процесс пошёл! Ну… Самое очевидное! Что вам вчера спутало все карты? Ну! Давай, давай, родной. Есть!! Конечно же, Коркин мог сболтнуть. Так, прокачай версию на слом. А что так зрачки заметались? Опаньки, а Коркин, похоже, мёртв. Проверить, или нет? Риск, конечно. А, была не была!»

— Коркин назвал его «мощной негативно заряженной псиматрицей», — уверенно произнёс Злобин. — Что я перевёл как очень умный и чрезвычайно коварный человек. Согласны с такой формулировкой?

На долю секунды веки Дубравина сузились в хищный прищур. А потом чуть дрогнули уголки губ в презрительной усмешке.

«В точку! О, с каким бы ты удовольствием вырвал язык у Коркина. Только поздно, прибрал черт чернокнижника, да? Причём таким способом, что тебе приятно вспомнить. Эк, как тебя аж повело от презрения!»

— Вот у Коркина и спрашивайте, — с плохо скрытым вызовом произнёс Дубравин. — Мифологические персонажи — это, как раз, епархия Коркина.

«Молодец! Неплохая контратака. Я могу разозлиться и ненароком ошибиться в формулировке, а ты сразу поймёшь, что я тебя на пустышке ловлю».

— Искать труп Коркина — напрасная трата времени.

Лицо Дубравина осталось непроницаемым. Но веки едва заметно дрогнули.

«Все, клиент поплыл», — поздравил себя Злобин. И сразу же дожал:

— А вы здесь и в добром здравии. Вот у вас я и спрашиваю. Итак, кто такой Махди?

Дубравин повёл головой, снимая спазм с шейных мышц.

— Махди, друзья, — это наша общая головная боль.

— Общая?!

Злобин и Дубравина синхронно повернулись на голос Игоря Дмитриевича.

Тот сидел в «позе льва, стерегущего добычу», выложив правую руку на стол и вольно откинувшись в кресле. Острый подбородок высоко вскинут. Взгляд давящий.

— Конечно, общая, — умиротворяющее, как врач упрямому больному, повторил Дубравин. — Махди вышел из-под нашего контроля и теперь сидит на вашей башне.

— Может сидеть до посинения, — процедил Игорь Дмитриевич. — Через пять минут мы перебросим сигнал на резервные ретрансляторы и возобновим вещание. Что, думаете, всадили нам Останкинскую башню, как шило в задницу, и мы плясать под вашу дудку начнём? Фиг там, даже не надейтесь!

* * *

15:42 (в.м.)

Огнепоклонник

На высоте ветер особенный. Он — стихия, против первозданной силы которой, человек — ничто.

Хартман двумя руками вцепился в поручни. Капюшон, надутый ветром, как пузырь, рывками дёргал за плечи, норовя опрокинуть на спину. По лицу хлестали ледяные струи, выжимали слезы из глаз.

Отсюда, с технической площадки, город казался игрушечным. Ощущения полной, божественной власти над ним были несравнимо острее, чем при взгляде их стеклянного аквариума смотровой галереи. Та же разница, как между виртуальной реальностью на мониторе и реальным боем. Когда все вокруг грохочет, сотрясается, стонет и жалко воет под безжалостными ударами ветра, сам начинаешь ощущать себя стихией. Чувствуешь, как твоя воля нависает на городом грозовой тучей, а он ждёт, как присмиревший раб у ног господина.

Двое техников стояли на коленях у пушки со спиралевидным стволом. Металл и стекло ослепительно горели на солнце. К штанге штатива, на котором крепилась пушка, тянулся чёрный кабель фидера и провода в стальной обмотке.

Взвизгнули электромоторы, пушка ожила, короткий ствол стал рыскать по горизонту в поисках цели.

Один техник, пригнувшись и закрываясь плечом от ветра, подбежал к Хартману.

— Сайиди, все готово! Первый залп можем дать ручной наводкой. Если вы дадите нам ещё полчаса, мы переведём управление на главный пульт.

Хартман кивнул.

Техник повернулся к своему напарнику, дважды резко махнул рукой в сторону города. Напарник, стоя на коленях, пробежался пальцами по клавиатуре ноутбука. Пушка, визжа электроприводами, развернула ствол на тридцать градусов и опустила ниже уровня горизонта.

Сквозь вой ветра побился низкий гул. Напарник отпрянул от пушки, на корточках перебрался за блок ретранслятора.

Воздух вокруг загудел, звук все усиливался, пока не стал болезненным, свербящие высокие частоты прошивали тело насквозь. Сквозь стеклянный кожух ствола было видно, как внутри вьются электрические змеи.

Хартману показалось, что правую щеку царапнула ледяная пороша. Он не успел закрыть глаза. Ствол пушки ярко вспыхнул изнутри, и из жерла вырвался сноп слепящих искр. Ноздри обожгло колючим озоном.

Через секунду в районе Шаболовки взорвался фейерверк ярких, как искры электросварки звёздочек.

Хартман оскалился в хищной улыбке, хлопнул техника по плечу.

Пригнувшись, раскачиваясь, как моряк на палубе, поспешил чёрному проёму распахнутой двери.

* * *