Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

А Фредди продолжал:

– Про ужин я тебе сказал? Сказал. Завтра с утра тебя врачи начнут смотреть. Врачей слушайся, спрашивать будут – отвечай правду. Таблетки все, уколы там, процедуры… всё делай. Теперь вот ещё. Здесь цветных много, работают. Уборщики, санитары, массажисты. Они все – бывшие спальники, – он вздрогнул, а Фредди, кивнув, повторил: – Да, спальники. Ты их не бойся, они тебя не обидят. Им самим… солоно пришлось, что такое болезнь, они понимают. Они работают здесь. Помогают врачам. А тебе будет с кем потрепаться. Парни они неплохие, есть очень даже толковые. И вообще… ничего не бойся. И никого. Никто тебя здесь не обидит. Мы с Джонатаном сейчас в Колумбию едем, на обратном пути завернём к тебе. Жди нас через… дня три-четыре. А, – по коридору что-то поскрипывало, приближаясь. – Вот и еду везут.

Молодая белая женщина в белом туго затянутом поясом халате и белой шапочке вкатила двухэтажный столик на колёсах, уставленный тарелками и стаканами и… с ходу обрушилась на Фредди. Говорила она с акцентом, но понятно.

– Почему вы в палате? Время посещений уже кончилось! И в шляпе! В верхней одежде! Как вам не стыдно?!

Фредди, улыбаясь, встал, а она, всё ещё сердито глядя на них, переставляла со столика на тумбочку тарелки. Их было столько, что у него радостно вырвалось:

– Это сразу и на завтра, мэм?

Сказал и невольно съёжился в ожидании удара за такую дерзость, но она рассмеялась.

– Нет, это на сегодня. Это ужин, понимаешь?

Она смотрела насмешливо, но без злобы, и он осторожно кивнул.

– Сам есть можешь?

– Да, мэм, – удивился он вопросу.

– Тогда садись и ешь. Я потом приду, посуду заберу, – и опять на Фредди: – А вы идите, дайте ему спокойно поесть.

Фредди улыбнулся, кивнул ему и ушёл…

…Ларри выключил свет и лёг, завернулся в одеяло. Темно, тихо, тепло. И очень спокойно. Можно спать. «А ночное дежурство – муторная штука», – подумал он вдруг. Каково там Арчи? Но… это его работа. И его проблемы.

Арчи отвёз грязную посуду на кухню. Леон и Андрей уже мыли пол и встретили его неласково.

– Ты б ещё дольше возился!

– Мы уже мойки отдраили.

– Да здесь всего-то. Три стакана, две тарелки, – Арчи перегрузил грязную посуду в мойку.

– Ты считать когда научишься? – Андрей бросил тряпку в ведро и зашлёпал к мойке. – Боксов сколько? Ну, и стаканов? И это ж кефир, вон присохло всё.

– Ты его башкой потри, – посоветовал Леон, отжимая тряпку.

– Да ладно вам. Ой, ты чего?

– А ты чего в ботинках по вымытому прёшься?! – Леон снова ловко хлестнул его тряпкой по ногам, заставив отступить.

Андрей домыл и расставил на сушке посуду.

– Ладно тебе. Сейчас помогу. Где затрепался-то, Арч?

– У Ларри, – буркнул от двери Арчи.

– Так ты этого, как его, Фредди испугался? – засмеялся Андрей.

– Пошёл ты… Он один лежит, я бы и сам зашёл. Толковый мужик, между прочим.

– Вот он узнает, кто ты такой, – хмыкнул Леон. – Да ещё поймёт, что Джи… Смотри, Арч, он мосластый. Двинет – так двинет.

– А он знает, – ухмыльнулся Арчи.

Леон и Андрей выпрямились и подошли поближе.

– О тебе или о всех?

– Откуда знает? Ты трепанул?

– Не, что я, дурак? Ему этот, Фредди сказал. Чтоб, – Арчи расплылся в улыбке, – недоразумений не было.

– Ага.

– Вот оно, значит, как.

– А сам он домашним был. Говорит, пятнадцать лет на одном месте.

– Его проблема. А чего про нас сказал?

– Что не мы выбирали, кем быть. У него, видно, своё что-то было.

– Ладно, – Леон вернулся к работе. – Может, и впрямь…

Арчи и Андрей кивнули. Старая вражда между работягами и спальниками давала о себе знать, но пыл уже давно угас. И если не нарываться… С городскими цветными они, в общем, ладили. У них постоянная работа, хорошее жильё, в рабском они не ходят… многие в городе им завидовали. Да и держались они всегда вместе, а на ватагу чтоб лезть, это совсем дурным надо быть. Так что… И Фредди тогда, придя к ним в общежитие, сказал:

– Парень он тихий, один здесь. Одному тяжело.

И обвёл их холодным взглядом, сразу и насмешливым, и настороженным. Они все – а их было много: вечерняя пересменка как раз: одни уже пришли с работы, другие ещё не ушли – закивали. Одиночества они все нахлебались и, каково одному и больному, знали. Фредди стоял в их кругу, сбив шляпу на затылок и засунув руки в карманы.

– Поможем, сэр, – сказал за всех Крис. – И объясним, и посоветуем.

– Всё будет в порядке, сэр, – кивнул Майкл. – Вы можете не беспокоиться, сэр.

Фредди поверил им, а они Фредди. Да и этот… Ларри оказался действительно тихим. Не из-за болезни, характер, видно, такой. Что ж, когда не задирают, так и ты не возникай. С тобой по-людски, так и ты будь человеком.

Леон и Андрей закончили работу и ушли. Арчи быстро сменил куртку разносчика на халат санитара и побежал в ординаторскую. Интересно, чья сегодня смена? Если толстого рыжего доктора, то он и сам спит, и другим позволяет.

Но в ординаторской пусто. То ли не пришли, то ли сразу по боксам. Арчи сел на большой кожаный диван, такой длинный и широкий, что бо-ольшую групповуху можно закрутить, забился в угол и прислонился щекой к прохладной гладкой коже спинки. Подремать, что ли, пока… А глаза уже сами закрывались…

…Взрыхленная перемешанная со снегом и водой земля стремительно летит в лицо. Он падает и вжимается в неё, а сверху сыплются удары. Бьющих много, и они мешают друг другу. Если не шевелиться и не кричать, посчитают за мёртвого и бросят. Нет, чужие руки рвут на нём одежду, сдёргивают штаны, нет, нет, нее-е-ет!..

…Арчи вздрогнул и открыл глаза. И облегчённо перевёл дыхание. Нет, ничего из того нет. В ординаторской уже полно народу. Пока он спал, пришли.

– Проснулся? – спросил по-английски Владимир Евгеньевич Башкин, улыбаясь его смущению.

– Да, сэр, – тихо ответил Арчи, садясь прямо и исподлобья покосившись на двух откровенно смеющихся над ним медсестёр: Галю и Наталью Александровну. И добавил: – Я только закрыл глаза, сэр, на минутку.

– Ничего-ничего, – сказала по-русски Наталья Александровна и продолжила по-английски: – Сон был приятный?

– Нет, мэм, – вырвалось у него.

Расспрашивать его – чего он боялся – не стали и занялись своими делами. Его словно не замечали, но он знал, что когда сядут пить чай, его позовут к общему столу, и если начнётся общий большой разговор, то его сделают участником и говорить будут по-английски