Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович

class="empty-line"/>

Пятница, которую проводит сегодня Попков, вызывает у всех особый интерес. Николай Евдокимович, водя указкой по карте дрейфа, рассказывает, как наша льдина, повинуясь ветрам и течениям, двигалась к полюсу. Она то мчалась со скоростью 32 километра в сутки, то, словно устав, лениво поворачивалась на месте, разворачиваясь по часовой стрелке на 12–16 градусов. Оказалось, что с 13 апреля по 24 сентября мы отмахали добрую 1000 километров по ломаной и 408 по прямой. Пересекли четыре параллели, обогнули полюс и направились в сторону Гренландии.

Много пришлось потрудиться летом Николаю Евдокимовичу. Таяние то и дело угрожало приборам, но ему удалось сохранить исследовательские площадки, засыпав их опилками и укрыв оленьими шкурами.

…Медицинский осмотр теперь продолжается фактически весь месяц непрерывно, так как обследование одного человека занимает несколько часов. К концу дрейфа накопится большой интересный научный материал о влиянии условий работы на дрейфующем льду на организм человека.

4 октября

В гидрологической палатке перегорели электрические лампочки, но так как времени на установку новых (их надо припаивать к проводам) не остаётся, мы прибегаем к свечкам и спичкам. Во всех углах палатки ослепительно загорелись кристаллы инея, покрывшие всё вокруг. На минуту кажется, что мы попали в какой-то волшебный грот. Пономаренко регулирует «вертушки», а затем, плотно завинтив гайки герметического кожуха, опускает их на тросе в лунку.

5 октября

Вышел очередной, пятый номер газеты, возле которого собираются читатели. Он, как обычно, оформлен очень красиво. Художники Цигельницкий, Канаки и Змачинский не жалеют сил: отдел «Сосулька», занявший теперь чуть ли не половину номера, заполнен дружескими шаржами. На одном из них Малков изображён Эзопом (Анатолий Данилович пишет для газеты басни) – в тунике, с лавровым венком на голове. Подпись гласит:

Ты неизвестен был вчера,

Но Север дал стихи и темы,

И вот летят из-под пера

Баллады, оды и поэмы.

Крылов приветствовать готов

Тебя, мой друг Эзоп-Малков!

Досталось и шахматистам, потерявшим интерес к шахматам:

Гром боёв затих над льдиной.

Смолкло ржание коней.

Затянуло паутиной

Полусонных королей.

В выпуске газеты теперь принимает участие весь коллектив дрейфующей станции, в зависимости от открывшихся способностей.

…Работы на аэродроме временно прекращены. Температура повысилась до -3˚, а Канаки сегодня огорчил Комарова известием, что в атмосфере идёт потепление. Но огорчены все, так как без аэродрома мы как без рук.

Падает густой снег. Короткие бледные снопы света из иллюминаторов оставляют на сугробах дрожащие пятна – это ветер колышет палатки.

Только окошко радистов да окна кают-компании, в которых мелькает фигура дежурного, занятого уборкой, яркими прямоугольниками горят в темноте.

7 октября

Мы начали ещё один шахматный радиоматч. Нас вызвал экипаж танкера «Ленинград», плывущего южными морями и океанами к берегам Аргентины. Вчера послан по радио первый ход. Ответ пришёл в стихах:

В тропиках и жарко, и светло.

К нашей цели направляясь прямо,

Мы хотим, чтоб вам радиограммой

Часть тепла и света принесло.

Конь Жора – один, Фёдор – три.

Телеграмму подписал помощник капитана по политчасти Фёдоров. Мы приняли этот вызов, и наш ответный ход последовал тоже в предложенной форме:

Друзья, сегодня мрак ночной

Вы озарили южным светом.

Пойдём Ц – шесть, таким ответом

Конь восемь – Б вступает в бой.

8 октября

На чистом вечернем небе блестят звёзды – представительницы различных созвездий. Но их пока немного, потому что тоненькая розовая полоса, протянувшаяся над горизонтом, ещё отделяет день от ночи… На астрономической площадке достроен из снежных кирпичей павильон для наблюдений за звёздами.

Астрономы, которым присвоен новый титул «охотников за звёздами», громко переговариваются у теодолита. Попков нашёл нужную звезду – это Капелла из созвездия Возничего, – прицелился.

– Саша, приготовиться!

Его неизменный помощник, новый штурман вертолёта Александр Медведь, пристально всматривается в светящийся циферблат хронометра. Звонко тикая, перескакивает по золотистому кругу стрелка, отсчитывающая каждые полсекунды уходящего времени.

– Есть! – коротко произносит Николай Евдокимович.

И в астрономическом журнале рядом с отметкой времени появляется запись высоты светила…

Тучи, набегая, то и дело закрывают звёзды. Работать приходится долго, и наблюдатели постепенно обрастают инеем. Произведя расчёты, Попков наносит на карту точку нашего сегодняшнего месторасположения. 88˚53' северной широты, 151˚ западной долготы.

Мы снова идём над хребтом Ломоносова – глубина океана под нами всего 1677 метров.

10 октября

Полярная ночь наступила. Исследователи Арктики посвятили ей немало страниц своих дневников. Но как различно воспринимали они её! Мрак полярной ночи подавлял исследователей прошлого, внушал мысли о безысходности и смерти.

11–17 октября

Дни проходят в напряжённой работе. Скоро начнут прилетать самолёты, которые доставят всё необходимое – продовольствие, горючее и оборудование для продолжительных исследований в условиях полярной зимы. Мы долго и тщательно составляли подробные списки всего необходимого, стараясь не упустить ни одной мелочи. Хотя, как мы уже убедились, в Арктике мелочей не бывает.

Старый аэродром полностью подготовлен к ночному приёму самолётов. Вместо фонарей вдоль полосы расставлены факелы – банки из-под ферросилиция, наполненные тряпками, пропитанными бензином и отработанным маслом. Комаров на жердях укрепил двадцать семь лампочек, и получилось посадочное «Т», которое он демонстрирует всем и каждому.

18 октября

Всю ночь не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок, и когда перед самым подъёмом наконец задремал, меня тотчас разбудил Анатолий Данилович Малков:

– Вставайте быстрей, через десять минут – самолёт!

На часах 13:00. Пока я собираюсь, над нами уже слышен гул летящего самолёта. Неожиданно погода переменилась. Лагерь затянуло низкой пеленой туч, приплывших откуда-то с севера. Падает изморозь. В общем, хуже погоды не придумать. Котов кружится над лагерем, и иногда в просветах туч мелькает звездой зажжённая самолётная фара. Все собрались на аэродроме, тревожно вглядываясь в темноту. На уме один вопрос: удастся ли благополучно сесть? В такую погоду машина, наверное, сильно обледенела – назад возвращаться нельзя. Мутно-багровое пламя сигнальных огней мрачно колеблется вдоль полосы. Самолёт, вынырнув из низких ночных облаков, идёт на посадку. Вот он уже над самым льдом. Ещё минута, и он приземлился прямо у «Т». Но что это? Раздаётся глухой звук удара, и мы, ничего не успев сообразить, видим, как самолёт, пробежав метров пятьдесят, стал резко крениться вправо и валиться на крыло. Короткий грохот – и винт отлетает в сторону… Все бросились к замершей на льду машине. Скорее!