Кольцо княгини Амондиран (СИ) - Анна Стриковская

Слушавшие ее друзья лихорадочно пытались вспомнить хоть что‑то про инициацию ведьмаков. Ведь если это мужской вариант ведьмы, то должно быть что‑то общее. Но всем известно, что для ведьмы это связано с сексом, а ничего сексуального с этим странным парнем на их глазах не происходило. Тина заметила недоумение ребят и пояснила:

— Ведьмаки от ведьм сильно отличаются именно в этом плане. Для девчонок обретение дара — это любовь, близость и всё такое. К семнадцати — восемнадцати годам все ведьмочки успевают пройти инициацию, а многие уже и выгорают, не справившись с реальностью. А вот ведьмаки могут всю жизнь прожить и так и не узнать о своих способностях. Их дар просыпается в минуту крайнего напряжения сил, физического или духовного. Еще дар могут инициировать очень сильные чувства, как любовь, так и ненависть. А вот безумный страх сплющивает, закрывает навсегда каналы энергии.

Девушка готова была прочитать длиннющую лекцию, но ей не дали.

— В общем, — подвела итог Лина, — Ведьмак может прожить спокойную, размеренную жизнь и не встретиться со своим даром, а может пройти инициацию в любом возрасте. Еще: трусу ведьмаком не стать никогда. Правильно?

— Совершенно верно, — подтвердила Тина, — Не знаю, что послужило толчком в этом случае, но парень вдруг обрёл способности и смог за какие‑то мгновения истощить заклинание, наложенное на сетку. Вы не приглядывались, а я следила за ним.

Стефан вспомнил, что говорила Тина на стоянке.

— Он, как я понял, еще раньше вызвал у тебя подозрения.

— Да, но тогда я не могла понять, что в нем кажется мне странным. Теперь всё ясно.

— И что же ты собираешься делать? — задал вопрос Дамиан.

Стефан хотел спросить о том же, но постеснялся. Несмотря ни на что парень он был гордый и не хотел навязываться. Если Тину интересует другой, пусть. Приставать, вымаливать внимание он не будет. Но раз нужный вопрос уже задан, никто не мешает ему выслушать ответ.

— Я хочу дождаться, когда он придет в себя, объяснить кто он есть и уговорить бедняжечку пойти с нами. Отпустить его с теми, с кем он сюда пришел будет просто преступно! Дар ведьмака — это вам не хухры — мухры! Парень сейчас опасен сам для себя, что уж говорить об окружающих! Ему надо учиться.

— Ты будешь его учить? — изумилась Лина.

Насколько она знала Валентину, у той не было никакой склонности к педагогике.

— Придётся, — пожала плечами ее подруга, — По дороге необходимо будет научить его контролировать себя. А как окажемся в цивилизованных землях, напишу письмо моей бывшей кураторше и отправлю парня в Элидиану. Все будут счастливы: на факультет ведьм мальчишек катастрофически не хватает.

Стефан слушал Тину и на его лице сама собой расплывалась счастливая улыбка. Ему не дали от ворот поворот, а значит, всё ещё может быть хорошо.

* * *

Лина оказалась права: примерно через два часа имперцы стали по одному приходить в себя. Первым очухался Мирон Лещ, но он еще не успел сообразить, что случилось, как его окликнул один из солдат:

— Эй, командир, я что‑то не понял: что с ребятами?

Наблюдавшая за их пробуждением Тина ткнула в бок уютно устроившегося рядом Стефана:

— Смотри, смотри, что сейчас будет! Интересно, как скоро они сообразят, что Кавериско их заколдовал? Эти полудурки были в стазисе, а значит, время для них не текло и они ничего не видели и не слышали.

— Ты думаешь? — усомнился Стефан.

В университете он изучал стазис в качестве заклинания для хранения продуктов и плохо себе представлял, как он действует на живые объекты.

Тина уверенно подтвердила свои предположения. Она из учебного курса почерпнула не больше него, зато однажды по ошибке испытала действие стазиса на собственной шкуре. Во время практики пострадали трое студентов, она взялась их исцелять, а руководитель по невниманию погрузил и пациентов и целительницу в стазис для отправки в университетскую лечебницу. После чего целый семестр выплачивал Тине компенсацию, несмотря на то, что она даже не заметила, что с ней что‑то стряслось. Ректор таким образом наказал его за ротозейство.

Так что девушка знала, о чём говорила. Солдаты один за другим приходили в себя, выдергивали застрявшие в организме иглы и собирались в кучку, чтобы обсудить происходящее. Они гудели как рой шмелей и совали друг другу под нос странные колючки, но за недостатком информации не могли придти ни к какому выводу. Сейчас их не интересовали те, за кем они так упорно гнались. Произошло что‑то непонятное, угрожающее их жизням, а их парни ценили больше императорской награды.

Наконец последний из ребят включился в поток жизни. Он единственный видел, как маг выводил из строя одного за другим, но вот чем закончились его действия, не знал. Зато смог заронить в сознание Леща мысль о том, что во всем виноват проклятый Кавериско.

Рассказ о коварстве мага навел Мирона на мысль о Маркусе. Тот все время крутился рядом с Кавериско. Неужели и он ничего не знает? Он покрутил головой, но нюхача не увидел. Зато узрел на другой стороне пропасти разбитый преследуемыми лагерь.

Ребята поленились перетаскивать спящего Маркуса с места на место, да и площадка около бывшей переправы оказалась удобной. Шатры разбивать не стали, просто настелили одеял, вскипятили чай и разлеглись в надежде отдознуть.

У Дамиана было желание пообщаться с теми, кого привёл Кавериско. Теперь, после гибели мага, у них не осталось причины продолжать охоту. Скорее всего они повернут назад. А если нет? Если им даны другие указания и они будут продолжать преследование во что бы то ни стало? Идти дальше, не зная, есть на хвосте погоня, или нет, весьма опрометчивый поступок.

Надо сказать, идей Дамиана никто не разделял, но каждый охотно остался на месте исходя из своих соображений. Тина считала, что они должны дождаться, когда молодой ведьмак придёт в себя, Стефан радовался возможности побыть с ней рядом.

Дамиан валялся на одеяле между спящим Маркусом и бодрствующим Стефаном, пил чай из кружки и внимательно следил за тем, что происходило на противоположном берегу. Он ждал удобного момента чтобы вступить в переговоры.

Мрачный Ромуальд выпросил у Тины бумагу и карандаш, которые нашлись в ее саквояже, и устроился под скалой. То ли делал наброски будущей картины, то ли записывал свои музыкальные идеи… Никто этого не знал, потому что он не желал никому показывать результаты своей деятельности.

Только Лина сидела тихо и не отрываясь смотрела прямо перед собой. Сейчас, когда всё было кончено, она вдруг впала в апатию. Вроде бы всё закончилось хорошо. Она освободилась, избавилась от кошмара, который мучил ее все последние годы: живи да радуйся. Но девушка ощущала только пустоту, да еще где‑то на периферии болталось чувство вины.