Эдик. Путешествие в мир детского писателя Эдуарда Успенского - Ханну Мякеля

А затем передача заканчивается, Эдуард пропадает, и камера смотрит на пустую дорогу, по которой уехала машина.

Если сам Эдуард, живущий быстрой жизнью, порой и исчезает из поля зрения, если его временами трудно застать, — в руках, к счастью, остается другое: его книги. Они где-нибудь да найдутся: если не дома, то в библиотеке, у букинистов, в книжных магазинах или, может быть, на полках у знакомых. Книги — это картины, которые можно рассматривать под разными углами зрения. Картины могут висеть на разном фоне, на разных стенах, их можно вставлять в разные рамы. Они по-разному кадрируются, представляют какие-то вещи в новом свете. На картинах всегда замечаешь что-то новое. Уж такие они «успенские».

Эпилог, или Пять концовок на манер Успенского

Первый конец, или Прелюдия конца

Именно таким образом — несколькими четко озаглавленными и следующими друг за другом концами или эпилогами — заканчиваются многие детские книги Эдуарда. Следуют короткие заключительные главки, заголовки которых набраны прописными буквами. В сущности, речь идет не о концах или окончаниях как таковых, а о том, что его детские книги как будто ищут совместно с читателем естественный способ расставания с ним. Не грусть, а стремление! Расставаться всегда трудно. Поэтому за первым словом «конец» может следовать дополнение — другой конец. Сейчас так произойдет и со мной.

Как много всякого еще всплывает в памяти, когда я вижу, что приближается последняя точка. Я вспоминаю вдруг, как пару лет назад мы сидели в казино в Кулосаари первый раз вместе — мы с Эдуардом и наши жены. Антти нас туда пригласил и выполнял обязанности хозяина. Прекрасное лето, море блестело, небольшие волны чуть морщили его гладь, словно только-только тронутый заботой лоб. Три супружеские пары, все новые. У каждого из нас были свои трудности, как обыкновенно бывает в мире.

Не удивительно, что речь зашла о переменах, о том, что мы теперь собой представляли, какими себя ощущали. Никому движение к новому не далось легко. Расставание всегда расставание, и развод всегда труден. Но что думали о нас, мужчинах, бывшие жены? Я уже не помню, кто об этом спросил, но я перевел вопрос и адресовал его Эдуарду, осведомился о мнении его прежней жены Лены о муже. Ответ последовал сразу без тени улыбки.

— Каким Лена меня считает? — повторяет Эдуард и тут же продолжает немного раздраженно: — Старым и противным…

Я перевожу:

— Vanhana ja vastenmielisena.

И мы все вдруг разражаемся невольным и освобождающим смехом.

Самое важное, чтобы те, кто дает заключение, были объективны, как, бывало, говаривал мой тесть.

Второй конец о труде, о любви и о дружбе

Любовь важна, дружба важна, труд важен. Вот несколько сжато изложенных уроков жизни дяди Эдуарда, да и часть моего собственного опыта. «Труд есть соль жизни, то, что ее созидает, поддерживает, озаряет светом. Труд и другие люди, и любовь — любовь тоже».

Это слово все еще заставляет меня настораживаться. Разумеется, любовь. Без нее жизнь все-таки немного банальна и пуста. Немного? Ну, что говорить. Любовь есть существенная часть жизни; самая существенная, если любовь действительно довелось испытать. Многие, так и не испытавшие ее, могут относиться к этому чувству с предубеждением. Наивно! Сентиментально! Бесполезно! Особенно разговоры о ней.

Так и выходит, когда у Дяди Федора появляется любимая девочка. В Простоквашино на такое смотрят с неодобрением. Особенно кот Матроскин — он просто-напросто пугается и выражает это вслух:

«— Дядя Федор, кажется, влюбился. Мы его можем потерять. Только этого нам не хватало.

Шарик говорит:

— Подумаешь, влюбился! Если бы он заболел, мы бы могли его в больницу потерять. А так ничего с ним не случится.

Матроскин не согласен:

— Много ты понимаешь. Как начнет он с этой девочкой дружить. Будет с ней гулять, цветочки подносить, на тракторе кататься, про нас и забудет.

— Ну и пусть они дружат, — говорит Шарик. — Настоящая дружба еще никому не мешала.

— Да? — кричит Матроскин. — А как эта дружба в любовь перейдет! А как они женятся лет через десять! А как у них дети пойдут! Много у него времени для дружбы с тобой останется?»

Шарик понимает силу любви, разлучающую с другими, и наконец пугается. Ведь ситуация опасная, сообщество может развалиться, дружба выскользнуть из рук. Но Дядя Федор не понимает озабоченности своих компаньонов, он сам хочет именно сейчас любить и быть любимым.

С этого начинается новая глава в жизни Дяди Федора, как началась и у Эдуарда. Но жизнь, тем не менее, продолжается, ибо всегда будет где-то ждать еще более свежая история того, что в свою очередь будет написано. У каждой истории конец наступает, только когда последняя страница сначала написана, а потом еще и прочитана.

Эту страницу Эдуард, на наше счастье, еще не написал. А я и не думаю опасаться за себя, а уж тем более за него. Любовь и дружба отлично уживаются под одной крышей.

Третий конец, или Напоминание о случайности и провидении

Находясь в Турку в сентябре 2007 года, я забредаю в новый книжный магазин под названием Pieni kirjapuoti (Маленькая книжная лавка). Это потому, что я вижу в витрине книгу на русском, пушкинского «Евгения Онегина». Русский язык! Как так, именно в финском Турку, в нынешнем городе Коалиционной партии (на парламентских выборах 2007 года в Турку был особенно высок процент избирателей, обеспечивших поддержку Коалиционной партии Финляндии, занимающей отчетливо проевропейскую позицию, — 28 %)? Я открываю дверь и, вдохновленный Пушкиным, вхожу внутрь.

И действительно обнаруживаю всякую интересную всячину, даже детские книжки на русском, которые молодая женщина-эмигрантка заходит спросить почти на безупречном финском для своего маленького сына; мальчик послушно стоит рядом с матерью и ждет. Отыскиваются народные сказки, но они их не интересуют. А затем отыскивается «Дядя Федор».

Он годится и для матери, и для сына.

Мне нравится мир, который полон случайностей и в котором есть провидение. Я и сам покупаю несколько книг: напечатанное в Москве новое и обширное издание рассказов Шукшина, более чем 900-страничный том «Анны Карениной» Толстого. И, разумеется, что-то для Айну. И наконец для себя самую крошечную книгу, которую только могу найти. Это факсимильное издание, подготовленное издательством Kirja kerrallaan. Оно входит в серию «Произведения римских и греческих писателей. Антология переводов с введением. Под редакцией К. Й. Хидена. Издал в Хельсинки Юрье Вейлин».

И год издания подходящий, 1905, ведь он связан с судьбами нашей страны и, что интересно, также с Л. Онервой и Эйно Лейно, с первым браком и той, и другого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});