Сидоровы Центурии - Николай Симонов

Дворник Степан Иванович его поддержал:

— Давид, царь израильский, недаром сказал: "Я дивно устроен!".

Вечером, где-то в половине шестого, Сергей Сергеевич вернулся домой, и собирался было прилечь на диване возле телевизора, но сделать ему это не позволил коллега Фишман. Аркадий Моисеевич позвонил ему по телефону и напомнил о том, что сегодня вечером он принимает в гостях известного журналиста из Москвы, с которым познакомился в поезде "Москва-Новосибирск".

— Аркаша, ты же знаешь, какая у меня ситуация, — пожаловался Сергей Сергеевич, чтобы отказаться от визита к Фишману и общения с представителем столичной прессы, который, по сведениям его коллеги, имел какое-то отношение к Отделу науки и техники редакции газеты "Известия" и журналу "Наука и жизнь".

— Приношу глубочайшие соболезнования по случаю преждевременной кончины твоего железного коня и даю тебе возможность немного заработать на его ремонт, — Аркадий Моисеевич намекал на возможный гонорар от публикации в столичной прессе серии совместных научно-популярных статей.

— Чем черт не шутит. Может, наконец, протолкну свой материал о перспективах развития биотехнологий в "Науку и жизнь", — подумал про себя Сергей Сергеевич, но на всякий случай тематику предстоящей беседы со столичным журналистом решил уточнить: Что твоего Павлова интересует? Нельзя ли, конкретнее, чтобы я с мыслями собрался?

— Его интересует гипотеза волновой функции генома в контексте наших опытов регрессивного гипноза…

— Аркаша! Мы же договорились, что этой проблемой в ближайшее время заниматься не будем. К тому же мы уничтожили все пленки с известными тебе записями, а без них, как ты сам понимаешь, наши утверждения лишены доказательной базы, — Сергей Сергеевич изо всех сил намекал своему коллеге об опасных последствиях проведенных ими экспериментов.

— Ну, кое-что я для себя сохранил для того, чтобы, засыпая, вспоминать Ниццу, — признался Аркадий Моисеевич.

— Вот, значит ты какая птица, раз тебе приятна Ницца! — рассмеялся Сергей Сергеевич, а про себя подумал, что Аркадий Моисеевич, наверняка, не устоит от соблазна продемонстрировать своему московскому гостю невероятно простую технику погружения в гипнотический сон, навевающий воспоминания о прожитых жизнях.

— На ужине будет Мелисса со своей московской подругой Наденькой, про которую я тебе уже рассказывал: 90-60-90. Честное слово! — привел Аркадий Моисеевич последний аргумент в обоснование того, чтобы Сергей Сергеевич принял его приглашение.

До дома Аркадия Моисеевича было рукой подать: каких-то 15 минут ходьбы. Чтобы не терять время в очередях, Сергей Сергеевич прихватил с собой из своих старых запасов бутылку ликера и коробку шоколадных конфет. Дверь в квартиру N47 на третьем этаже ему открыла Мелисса и, сияя от радости, подставила ему для поцелуя свои пухлые щечки.

Сергей Сергеевич был в курсе того, что племянницу Аркадия Моисеевича из престижного столичного вуза отчислили за неуспеваемость, и уже уныло представлял ее в качестве своей будущей лаборантки. Отказать Аркадию Моисеевичу в приеме Мелиссы на работу было бы неудобно. В сопровождении Мелиссы Сергей Сергеевич зашел на кухню, поздоровался с Майей Соломоновной и познакомился с Наденькой Навротиловой. Супруга Фишмана хлопотала возле духовки, а Наденька готовила салат оливье. На кухне аппетитно пахло выпечкой и свежими огурцами.

Хозяина квартиры вместе с московским гостем Сергей Сергеевич застал на балконе, где они курили и обсуждали сенсационную новость, переданную по "Голосу Америки" и подтвержденную "Русской службой BBC". Речь шла о том, что несколько дней тому назад в Боливии неподалеку от поселка Ля-Мамора потерпел крушение неопознанный летающий объект. При его ударе о скалистый склон горы Эль-Тайре возникла чрезвычайно яркая вспышка, осветившая местность в радиусе 150 км, и произошел сильный взрыв, волной от которого были выбиты стекла домов в радиусе 70 км. На скалистом склоне горы Эль-Тайре образовалась огромная воронка длиной 1500 м, шириной 500 м и глубиной 400 м. И что самое удивительное, так это то, что не удалось обнаружить, куда девались примерно 300 млн м3 гранита, вылетевшие при образовании этой воронки. Вся порода таинственным образом исчезла. Советские СМИ по поводу этого инцидента даже не заикнулись.

Московский журналист оказался плечистым, вихрастым молодым человеком с открытым лицом в возрасте, примерно, 25 лет. Сергею Сергеевичу он сразу понравился. Особенно расположило его к нему то, что он — близкий друг Ларисы Николаевны Селезневой, с которой он не далее, как вчера, встретился на дороге, возвращаясь с дачи. Спутника Ларисы Сергей Сергеевич тогда не разглядел, и был приятно удивлен, узнав, что был Павлов. Взглянув на его визитку, Сергей Сергеевич спросил своего нового знакомого, не родственник ли он Сергея Васильевича Павлова — молодого ученого-физика из Дубны, на реферат докторской диссертации которого он в прошлом году писал отзыв.

— Как тесен этот мир! — удивился Сергей Сергеевич, узнав, что Сергей и Дмитрий — родные братья.

— Наш человек! Я тебе говорю! — шепнул ему Аркадий Моисеевич, и Сергей Сергеевич коллеге Фишману поверил.

Во время ужина Сергей Сергеевич сидел рядом с Наденькой, а Павлов — с Мелиссой. Судя по тому, как Мелисса себя вела, Сергей Сергеевич догадался, что у нее с Павловым роман, который, возможно, начался еще в Москве. Наденька, узнав о том, что Сергей Сергеевич — настоящий профессор, да еще коренной москвич, очень сильно робела и на его вопросы отвечала немногословно. Время в приятном обществе шло незаметно. Где-то в половине девятого вечера московский гость стал проявлять беспокойство и попросил Аркадия Моисеевича немного поговорить о деле. Коллега Фишман предложил ему и Сергею Сергеевичу пройти в его рабочий кабинет.

Они расположились в кожаных креслах подле журнального столика. Московский гость, страшно волнуясь, сообщил им о том, что ему позарез нужно выяснить некоторые подробности и обстоятельства своей прежней жизни, которую он, по его словам, начал вспоминать с раннего детства. Он, якобы, являлся белым офицером, подполковником, служившим в армии Колчака, и ему будто бы был вверен обоз с частью золотого запаса Российской империи. Во время поспешного отступления белой армии из Читы он, будто бы, приказал сбросить ящики с мерными золотыми слитками в какую-то выработанную шахту, а вход в нее замуровать. Это место им было помечено на карте, которую он спрятал в стельке сапога, но вскоре был убит в бою с красными партизанами, и карта пропала вместе с ним.

Сергей Сергеевич и Аркадий Моисеевич задумались. После того, что они сами пережили во время своих путешествий в прошлые жизни, не верить Павлову они не могли. Их смущал предмет интереса потенциального гипнотика — Aurum (золото). С этим металлом, как известно, шутки плохи: Желтый Дьявол завораживает и ведет к краю пропасти, в которую свалился уже не один человек. С другой стороны, они не были уверены, что в результате прослушивания сохраненной Аркадием Моисеевичем магнитофонной ленты Павлова не занесет куда-нибудь во времена Ивана Грозного или вообще в другую звездную систему или галактику.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});