Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин

автора его — Свердлова — можно считать родоначальником ГУЛАГа (указ. соч., с. 363).

Этот же документ ничего не говорит и о том, кого относить к разряду контрреволюционеров, что давало чекистам широкий простор произвольно относить к ним любого, кого они заподозрят. Как правило, подозрение падало на «буржуев» людей культурного и интеллигентного типа. Так целенаправленно расстреливалась культура России, давшая миру всемирно известных писателей, поэтов, художников, ученых и вообще людей, обогащенных знаниями предшествующих поколений.

Универсальный принцип в определении человека как контрреволюционера дал матерый чекист и, надо полагать, убийца М. Я. Лацис: «Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советов. Первый вопрос, который вы ему должны предложить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора» (Капустин… С. 139–140).

Под буржуазией классики марксизма подразумевали владельцев какой-либо собственности, приносящей прибыль, доход. Лацис расширяет это понятие до обладания знаниями или профессией, то есть понятие «буржуазия» размывает до бесконечности, что позволяет к контрреволюционеру отнести любого человека, когда не спасает ни происхождение, ни воспитание. Так, в Одессе за 11 месяцев большевизма было расстреляно в «чрезвычайке» от 15 до 20 тысяч человек (Капустин… С. 140). Ясно, что настоящих буржуев среди них была незначительная часть. Уничтожали всех подозреваемых, всех недовольных, то есть занимались геноцидом.

От расстрела не спасало и происхождение. В Севастополе расстреляли 500 портовых рабочих, осуществлявших погрузку войск Врангеля (Капустин… С. 140). И таким примерам — несть числа.

Постановление Совнаркома от 5 сентября 1918 года гласит: «Нам необходимо немедленно… очистить наш тыл от белогвардейской сволочи… Ни малейшего промедления при применении массового террора… Тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя! Да здравствует красный террор!» (указ. соч., с. 363).

Укажите, апологеты Ленина, на подобные документы в стане Белой армии — не найдете! Да, белые расстреливали, но в основном прямых врагов белой идеи, тех, кто с оружием сражался против них. Они не расстреливали рабочих только за то, что они — рабочие, крестьян за то, что они — крестьяне, и т. д. Большевики же выкашивали целыми социальными слоями вне зависимости от того, сражался кто из них против красных или нет. Уничтожали всех «буржуев» священников, артистов, гимназистов, юнкеров, офицеров, и рабочих, и крестьян, и пр. Чем не павловская (эсера-максималиста) зачистка человечества от «врагов социализма»?!

5 сентября 1918 года представители иностранных держав направили в адрес советского правительства ноту, в которой возмущались развязанным по всей подконтрольной большевикам красной сатрапии массовым террором против так называемой буржуазии, фактически против всего населения. В ноте от 12 сентября 1918 года НКИД ответил: «…в России насилие употребляется только во имя святых интересов освобождения народных масс» (Радек… С. 65).

Типичная демагогическая большевистская отписка, прячущая интересы ленинской банды за интересами то «народных масс», то «пролетариата», то «всех трудящихся». Какие интересы народных масс требовали убийства Розанова, Блока, Гумилева, профессора Таганцева и прочих сотен громких имен?! Нет ответа и уже никогда не будет.

Ни массовые расстрелы, ни сознательно проводимый режим голода не снижали накала народной борьбы против большевистских оккупантов.

«Чрезвычайка» тонула в народной крови, все тюрьмы были переполнены, а потенциал свободолюбия, приобретенный в «тюрьме народов» царской России, был еще немал, сопротивление народа против кремлевских людоедов все нарастало. В этих условиях среди ленинских душегубов рождается план создания ранее невиданой на Руси формы насилия — концлагерей, которые вскоре оспяной сыпью покроют все пространство России. Инициативу в этом направлении положило постановление СНК от 5 октября 1918 года, и концлагерь стал распространенным местом изоляции всех неугодных для большевиков граждан страны, чья «виновность» не дотягивала до расстрела, но в то же время годилась для заключения в это «исправительное» заведение. Правда, условия содержания заключенных в этих резервациях больше напоминали камеру пыток, и многие согласились бы быть расстрелянными, чем подвергаться ежедневно издевательствам в виде холода, голода, избиения и т. п.

Широкое строительство лагерей началось с постановления президиума ВЦИК от 11 апреля 1919 года «О лагерях принудительных работ», в котором, в частности, говорилось: «Во всех губернских городах должны быть открыты лагеря принудительных работ не менее чем на 300 человек» (Кузнецов И.Н. Засекреченные трагедии советской истории. Ростов-на-Дону: Феникс, 2008. С. 10).

На 25 ноября 1919 года в стране был 21 концлагерь с 16 000 заключенных, в ноябре 1920 года количество лагерей выросло до 84 с 59 000 заключенных (Капустин… С. 141), а к маю 1921 года до 128 со 100 000 заключенных (Смыкалин… С. 57–58). Такой бешеный рост лагерей и их населения объясняется тем, что в 1920 и 1921 годах Центральную Россию охватило пламя крестьянских восстаний против грабительских продотрядов, доведших крестьян до голода и раздевших их до нитки. Восстал Кронштадт — большевистская вотчина, колыбель и опора Октябрьского переворота. Дрогнул «гегемон революции» по многим городам прокатилась волна забастовок рабочих. Народ устал от многолетнего изнурения в борьбе за неосязаемые идеалы мировой революции, утратив по пути относительно сносные условия существования до большевистского измора и получив вместо обещанных благ большевистский кукиш. И народ восстал против поработителей, успевших обзавестись пятимиллионной армией с более чем двумя сотнями тысяч интернациональных бригад (в основном латышских и китайских), чаще всего используемых для подавления крестьян и рабочих. Расправа была жестокой. Восставших расстреливали тысячами, как в подвалах ЧК, так и открыто в педагогических целях, топили на баржах в морях и реках, артиллерийским огнем сносили целые деревни, травили газами и десятками тысяч ссылали в спешно строящиеся лагеря в Сибири и на севере России — подальше от глаз.

Чтобы представить масштабность расправы «народной» власти с народом, надо иметь в виду, что зимой 1920 года в состав РСФСР входили 52 губернии с 52 чрезвычайными комиссиями, 52 особыми отделами, 52 губревтрибуналами. Кроме этого существовали бесчисленные эрчека (районные, транспортные), чрезкомы (железнодорожные трибуналы, трибуналы ВОХР — войска внутренней охраны, впоследствии — внутренней службы), выездные сессии, посылаемые для массовых расстрелов на местах, особые отделы и трибуналы армий. Всего до 1000 застенков (Смыкалин… С. 62). И вся эта кровавая машина работала на полную мощность — все в соответствии с ленинским указанием о проведении массового террора. Тот еще был кровопийца! Почище Николая Кровавого в общем-то безобидного малого сравнительно с Ильичом Кровавым: за 1919–1920 годы было уничтожено только казаков два миллиона из четырех (Мирек… С. 195). Газета «Завтра» указывает другую величину убитых