Гимн неудачников - Eugene

Ну да, и аскетами ниморцы стали по собственному желанию, а не потому, что у них ничего не было…

— Что ты понимаешь в воспитании новой расы, дикарь? — ниморец нашел свою тему, и его слегка перемкнуло. Ладно, что-то мне контакт с этой душой тоже поднадоел.

Я закрыл глаза.

Я открыл глаза.

Ничего ровным счетом не поменялось.

— О, вакуум подсказал мне одну идею. Давай ты заглянешь на ваш оружейный склад, склеишь там Сону из чего-нибудь…

— Разве осталось что-то, что твой народ еще не разграбил? — скептически осведомился бывший Голос Леса.

— … а потом отнимешь черепушку у одного типа. Не хочешь насилия — обменяй ее на Сону, главное, чтобы он на черном рынке высоко ценился…

Дэн посмотрел на часы и вздохнул.

— Эт-то… Сона?! — я смерил взглядом угрожающий черный силуэт с демоническим белым ликом, из нутра которого доносился замогильный скрип… Дядя мой машиностроительный завод! Хотя… хотя, ничего себе гробик… это удачно ниморского маньяка в коробку запихнули…

Часы яростно заклекотали, и я не удержался от смешка. На сей раз Дэн просчитался: у нового воплощения Соны не было ни когтей, ни шипов, и высказывать свое возмущение он мог только неодобрительным "тик-так".

— Тик…

Наученный горьким опытом, я на всякий случай отступил, нервно следя за маятником.

— Так… — зловеще сообщили часы и умолкли.

— Заржавел? — я сочувственно похлопал неприятеля по корпусу. — Древность не радо…

— БАМ-М-М-М!!! — от пронзительного грохота по телу прошла дрожь и заныли зубы. Я еле-еле отдернул руку и, нервнически подергиваясь, отполз в сторону. — БАМ-БАМ-БАМ!

— С-спокойно! Ты, конечно, часы… Да замолчи же! — я прижал ладони к ушам, боясь, что сейчас лопнут барабанные перепонки. И кому голос дали… — Извини, извини! Ты замечательные часы… настоящее акустическое оружие! Часы с душой льва!

С душой звуковой колонки…

Бам-бам-бам-бам-БАМ!!! Звук гонга, в который со всей дури лупят колотушкой, взмыл до недосягаемых ультразвуковых высот… и я пробкой вылетел из сна.

Истинный человек новой расы, совершенная модификация старого. "Гражданин Сона" — верный друг, надежный охранник и лучший в мире будильник! Только в Великой Ниморе! Небо, этот грохот и мертвого подымет…

Я поежился, отнял ладони от ушей и открыл глаза. Комната исчезла; я остался в одиночестве на крохотном освещенном пятачке перед приоткрытой дверью. Над головой мигала и потрескивала люминесцентная лампа, бросая причудливые тени на серые стены. Хм, со всем прочим я еще и лунатик.

— Дэн?

Ниморец не отозвался.

Я с сомнением посмотрел на дверь. Дверь была обычная, узкая и тонкая, серая, стальная, безо всяких украшений; за ней было темно, и через узкую щель было не разглядеть, что внутри. Мне предлагается туда войти? Я покосился направо, потом налево, и признал, что идти тут особо некуда. Между прочим, холодно стоять босиком на бетоне…

На полу перед дверью лежал какой-то овальный предмет. Я поднял и недоуменно повертел в руках черную маску — как раз такую, какую носят жители. А тела тут поблизости не валяется?

— Есть тут кто?

Открывать дверь не хотелось. А вдруг там, там…вдруг я кого-то задушил, пока бродил в несознанке? А маску забрал, как трофей. Она мне как раз подходит. Карма…Что-то не давало покоя, какая-то странная мелочь… Я потер висок и вспомнил. В поселении нет электричества.

Дверь начала медленно открываться.

На мгновение я оцепенел от страха, а потом швырнул в нее маску и бросился прочь.

Я мчался по темному бесконечному коридору, а лампы трещали и мигали над головой. Серые стены прыгали перед глазами. Я не знал, от чего спасаюсь; меня гнал вперед слепой страх, заставляя бежать все быстрее, быстрее и быстрее, выбиваясь из сил и задыхаясь, пока на пути не выросла очередная дверь. Я с размаху ударился об нее плечом, потом потянул на себя, но железная сейфовая створка осталась непоколебима. Тупик.

Лампы начали гаснуть. Не одна за другой, а одновременно, постепенно становясь все тусклее и тусклее. Я суматошно заколотил в дверь кулаками:

— Откройте! Откройте-е-е!!!

Глаза заволакивала тьма; и там, в темноте, из-за спины, послышался нарастающий шорох. Шорох, как от множества лапок, скребущих по бетону…

— Откро… — я задохнулся, не в силах вымолвить ни слова, и начал суматошно крутить замок на двери. Не то, не то, не то… Бесполезно. Воздух стал густым, словно вода. Свет тускнел; я прижался лбом к холодному металлу и беззвучно взмолился. Кто-нибудь…

— Триста двадцать шесть.

Не веря своим ушам, я потянулся к замку и начал на ощупь вращать диски. Три, два… руки дрожали; то, что было там, за спиной, уже дышало в затылок. Да открывайся же!

Дверь щелкнула и с грохотом распахнулась. В глаза ударило слепящее сияние…

Тик-так.

Я резко сел и очумело потряс головой. Приснится же такое. Ха, меня пытались напугать дверью? Осталось дождаться кошмаров про утюг или разумный умывальник. Рядом послышался хриплый всхлип; белый как мел Эжен опустился пол, таращась на меня совершенно ненормальным взглядом. Тикали его наручные часы. Нет, я понимаю, что меня трудно разбудить, а приказ магистра не ждет, но что ж так смотреть-то?

— Мы что, уже выезжаем?

И не дожидаясь, пока ученик скажет что-нибудь несомненно хорошее и позитивное, я встал и отправился собираться.

* * *

Ниморский внедорожник мчался сквозь ночь, освещая путь мощными фарами. Эжен гнал, как ненормальный, поднимая из-под колес тучи брызг; ливень хлестал прямо в лобовое стекло, не позволяя толком разглядеть дорогу, и я мог только гадать, есть ли она там вообще и как ученик находит путь. Окна заливали потоки воды, и непроглядный мрак прорезали только вспышки молнии, выхватывающие из темноты силуэты раскачивающихся деревьев. Гром оглушающе грохотал прямо над головой, заглушая свист ветра и шум бушующего леса; иногда по крыше ударяло что-то — сорванные ветви с листьями — каждый раз заставляя вздрагивать и молиться, чтобы в один прекрасный момент на машину не свалился вырванный бурей ствол.

Вот люблю я бурю в начале осени, разгул стихий, когда ураган ломает вековые деревья и швыряет их на крышу…

На такой скорости и при такой погоде внедорожник давно должен был улететь в кювет на особо крутых поворотах, но машина шла ровно и почти без тряски. Эжен смотрел на дорогу широко открытыми невидящими глазами, стиснув руль так, что побелели костяшки пальцев; в лобовом стекле его лицо отражалось застывшей каменной маской. Откровенно говоря, наблюдать за ним было страшновато: белая магия — это, конечно, хорошо, но скользкая дорога — вещь тоже серьезная.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});