Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После обеда, часок заснув, приступает становой к отправлению правосудия. Первым вызывается на конюшню Прошка. Он уже заготовил для станового свежего сена — на предмет мягкого расположения. Развалившись на душистом сене, становой коротко говорит:
— Ну, Прошка, ты уж мне не подгадь!
— Будьте покойны!
— Анису положил?
— И анису; ныне анис отменный уродился.
— Коли паданок найду, в другой раз выпорю по-настоящему. Ну, значит, с Богом, начинай.
Прошка ложится у самой двери, сначала скулит и жалуется, потом орет благим матом:
— Ой, матушки, ой, смертушка моя!
Чтобы господина станового не утруждать, Прошка сам бьет по земле кнутом, взвизгивая при каждом ударе. По долголетней привычке бьет и орет, как настоящий актер, чтобы сделать барыне полное удовольствие. Становой лежит на сене, слушает, изредка пускает громко крепкое ругательство или читает Прошке мораль:
— Будешь, сукин сын, барыни не слушаться!
По гордости дворянской, Параскева Прокофьевна из дому не выходит, прислушивается издали. Становой работает над Прошкой с полчаса, с передышками. Утомившись, выпускает Прошку из конюшни и сам идет в горницу отдышаться, — а там уж и чай готов.
— Можете быть покойны, сударыня, — говорит становой. — Себя не пожалел, а уж Прошка запомнит по гроб жизни!
Скрывая удовольствие, помещица говорит:
— Вы к ним больно уж милостивы. С него, мужика, как с гуся вода. Разве такого розгой пробьешь! Он орет, а, может, ему и не больно.
— Как это, сударыня, может быть? У меня рука тяжелая, всем известно. Одначе, если не доверяете, извольте сами его освидетельствовать. Иные господа дворяне так и делают, которые, конечно, не столбовые…
— Что вы, батюшка, чтобы я стала марать свою честь!
После чаю с медом и вареньем — очередь Палашки. Если ловок Прошка, то уж Палашка — настоящий талант. Еще не войдя в конюшню, она ревет навзрыд, а в самой конюшне вопит и визжит, как недорезанная свинья, так что даже сам становой изумляется:
— И где ты так научилась?
Палашку, как женщину, полагается драть меньше — минут пятнадцать.
— Уж нет хуже, как сечь бабу!
— Да вы слезам-то ее не верьте.
— Слезы слезами, а неудобное для мужчины занятье. Коли бы не для вас, Параскева Прокофьевна, — нипочем бы не стал!
— А мне с ними каково! С двумя душами хлопот, как с целым народом.
Исполнив тяжкую обязанность, становой уезжает с мешком или кустиками, которых увозит несколько поболе, чем договорился с двудушной помещицей.
Про хитрость станового знали в округе все — и посмеивались. А мы так думаем: может быть, знала о том и сама Параскева Прокофьевна? Знала — и тоже улыбалась. Улыбались и Прошка с Палашкой. Во всяком случае, очень хотелось бы в быт доброго старого времени внести как можно больше идиллии и беззлобно вспомнить о доброй барыне, преданных ей душах и разумном и добродетельном становом.
ЧЕРТОВЫ ЯЙЦА
Чертовыми яйцами наши старообрядцы называли картофель, когда его привез из чужеземья Петр Великий. Трудно было ожидать добра от человека, приказавшего корнать почтенным людям бороды и полы кафтанов, и к картофелю русский народ отнесся подозрительно.
Естественно, конечно, что на стороне картофеля оказалась и немка Екатерина II, предписавшая «повсеместно разводить сей род земляных яблок, которые и земляными грушами, а в иных местах тартуфелями и картофелями называются». Медицинская коллегия издала «наставление о разведении сих яблок, потетес именуемых». Мы же можем удостоверить точно, что самое подлинное, а потому и мало кому ведомое название чертова яблока — солянум туберозум. Знатоки различают: ромбовский, миндальный, ранний, розовый, сахарный, снежинку и еще сортов пятьдесят — на разные вкусы. Картофель — мужского рода, а женского — картошка.
Петр Великий не успел заняться картофелем вплотную — его отвлекла сначала задача нравственного перевоспитания стрельцов, потом всешутейший собор. Екатерина, заваленная работой литературной и перепиской с европейскими знаменитостями, также уделяла картошке мало времени. Павел правил недолго и малотолково. Александр никогда не был уверен, что нужно насаждать и что искоренять, — и только Николай Павлович к концу царствования занялся бесспорно полезным делом: насаждением картофеля. Как это ни кажется странным, но картофельная культура не насчитывает в нашей стране и сотни лет.
* * *По доброй воле картофель выращивается просто: в добрую ископанную землю втыкается кусок картошки с глазком, а остальное более или менее завершает природа. Так и поступали крестьяне Саратовской губернии на огородах по мере потребности, полей не засевая, чтобы не портить земли. В хлебе крепость, а в картошке один скус, да и то невелик.
Но волею монаршей приказано было: научить государственных крестьян культуре настоящей, на село по десятине, с отпуском им посевного, денег с них не взымая, к труду не вынуждая, да еще с выдачей наградных добрым сеятелям из казенных сумм.
Первым сеятелем вышел николаевский министр Гамалей[259]: приказ управляющим палатам государственных имуществ: готовить землю нынешней же осенью.
Вторым сеятелем выступил управляющий саратовской палатой Халкиопов: предписанье окружным начальникам — пустить в дело крестьянские сохи, времени не затягивая, нерадивых подгоняя.
Вышел приказ в октябре, и, как назло, земля не подождала — промерзла. Выгнали крестьян добровольно с деревянными сохами запахивать двести подвод навоза на десятину из их же хлевов, для их же пользы. Лошади спотыкаются, сохи ломаются в щепы, земля торчит комьями, бороны беззубеют, нет в пахарях настоящей, здоровой радости, что привелось исполнить волю монаршью. Трудно с таким народом! Где успели, а где, по неразумию, пришлось отложить на весну.
К марту месяцу все крестьянские начальства поняли выгоду разведения картофеля, — не поняло только темное крестьянство. На заезжей квартире болтали промеж себя старшина с сельским заседателем, что, кто станет сеять картошку, тех крестьян запишут за помещиками на вечные времена. И когда объявили особый сбор на общественные надобности, где с души по 7, а где и по 18 копеек серебром, — решили мужики, что пора принимать меры.
Первое дело — подарить писаря и старшину, — может, дело замнется.
Писарь деньги взял и написал «отзыв». Взял и старшина — отсрочил сбор. Взял и помощник волостного головы, взял и сам голова. В прежнее время тем и кончались обычные весенние неприятности, — в этот раз не вышло. Приободрилась вся волостная контора, прозвенел бубенчиком земский исправник, прокатил на тройке окружной начальник, по своим делам заехал пристав первого стана, зачем-то занес черт уездного стряпчего, завздыхал уездный суд, подняла брови в ожидании уголовная палата, и даже сам губернатор Фаддеев, человек с образованием и прославленной гуманности, встал с кресла и заложил руку за борт. Еще и не было ничего, — а взволновались все заботливые власти:
Помути, Господь, народ,Покорми нас, воевод!
* * *По приказу начальства в селе Сердобы собраны крестьяне выслушать толковую бумагу: «О правильном разведении картофеля». Слушают мужики понуро, смекают медленно, но верно:
— «Картофель — важное растение из семейства пасленовых, прорастает в умеренном климате. Сеется по весне в хорошо удобренной земле…»
Дядя Пахом толкает в бок Михея:
— Смекаешь ли? На поселение, говорит?
— На поселение. Всем, говорит, семейством…
— Не откупишься!
— Нарошно стращают, чтобы подводы дали.
— Нипочем!
В обед примчался волостной голова в Петровск заявить окружному начальнику: бунтуют! А вслед за головой — отставной солдат-грамотей Федотов с сельским приговором и печатным руководством к разведению картофеля:
— Картофь сеять не желаем, наставление возвращаем за ненадобностью.
Сказано в высочайшем повелении: крестьян не вынуждать, а действовать уговором и поощрением, собранный урожай частью отдавать им даром, с обязательством посадить, а частью продавать «дешевой ценой, дабы распространить между ними различное употребление». Но пока дойдет до урожая — как добиться посева? И главным уговаривающим поехал по селам сам управляющий палатой Халкиопов, человек строгий и справедливый, опытом умудренный, народу истинный отец. Для начала приказал в селе Малой Сердобе выхватить из толпы двух буянов и посадить в холодную.
— Если брать — бери всех! Но овощ разводить не согласны, нет лишней земли! Хоть всех сдавай в солдаты!
Не подействовал уговор — подействует поощрение. И против опасных бунтарей выступил сам губернатор Фаддеев, военачальник смелый, с какими-нибудь десятками солдат саратовского внутреннего батальона и батареей конно-артиллерийского резерва.
- Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 12 - Джек Лондон - Классическая проза
- Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин - Биографии и Мемуары / Классическая проза / Русская классическая проза
- Рассказы южных морей - Джек Лондон - Классическая проза / Морские приключения
- Собрание сочинений в 14 томах. Том 3 - Джек Лондон - Классическая проза
- Собрание сочинений в пяти томах. Том четвертый. Рассказы. - Уильям Моэм - Классическая проза
- Собрание сочинений в 12 томах. Том 8. Личные воспоминания о Жанне дАрк. Том Сойер – сыщик - Марк Твен - Классическая проза
- Полное собрание сочинений в одной книге - Михаил Зощенко - Классическая проза
- Собрание сочинений. Т.2. Повести, рассказы, эссе. Барышня. - Иво Андрич - Классическая проза
- Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах - Антон Чехов - Классическая проза
- Собрание сочинений в 12 томах. Том 4. Приключения Тома Сойера. Жизнь на Миссисипи - Марк Твен - Классическая проза