Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс

сказали – Ханна Вебер?

– Совершенно верно. Ханна Вебер.

Вахмистр снова сильно закашлялся, и Августа бросила на мужа возмущенный взгляд.

– Этот парень заразит нас чахоткой. Лучше заберу детей и отведу их к деду.

– Лучше останься, – тихонько посоветовал ей Густав.

Все посмотрели на Ханну, которая стала бледной, как полотно, и смотрела на свою чашку полными страха глазами.

– Это что же? Вы хотите воспрепятствовать официальному расследованию, молодой человек? Это может вам дорого обойтись.

– Нет-нет, – испуганно воскликнул Гумберт. – Я просто хотел убедиться… Вы же знаете, господин вахмистр, в наше время осторожность не повредит.

Послышался топот тяжелых сапог по каменному полу, затем глухой удар – это Гумберт ударился спиной о стену. Вахмистр был среднего роста, без каски на голове, на нем была зеленая форменная куртка. Явно скроенная не для его тощего торса, она ложилась складками, в сапоги были заправлены галифе, сильно расширяющиеся по бокам. Он сделал два шага, чтобы пройти в кухню, но остановился и оглядел сидящих за столом.

– Кто из присутствующих Ханна Вебер?

– Я… я Ханна… Ханна Вебер.

Голос Ханны звучал очень слабо. Она встала со скамьи, не зная, сделать ли книксен перед господином смотрителем или лучше воздержаться.

– Можете ли вы предъявить свидетельство?

Она испуганно уставилась на него, в замешательстве она совсем не поняла, что он имеет в виду.

– Свидетельство?

– Да, документы… паспорт.

– Да, да, – кивнула она. – В комнате, наверху. Принести?

– Пожалуйста!

– Слово «пожалуйста» прозвучало из его уст, как приказ, и Ханна бросилась за паспортом.

Остальные остались на кухне, окидывая стража порядка недобрыми взглядами. Что бы там ни натворила Ханна, этот жандарм им вообще не нравился. Гумберт потер свою спину: господин смотритель, входя, грубо толкнул его в бок. Повариха, ухаживавшая за Гумбертом после его возвращения, как мать, про себя фыркнула. Только экономка имела честь предложить господину смотрителю стул.

– Благодарю. Очень любезно с вашей стороны, но я предпочитаю стоять. Так сказать, смотрю на ситуацию сверху.

Он хотел было рассмеяться собственной шутке, но опять закашлялся.

– Да вы же простужены, господин вахмистр, – произнесла Августа сочувственным тоном. – Ну конечно, всему виной холодный осенний ветер.

– Выпейте чашечку солодового кофе, господин вахмистр.

Он бросил косой взгляд на чашку, в которую Августа поспешно налила напиток, а затем заявил, что не пьет на службе.

– У нас есть и фруктовая наливка, – добавил Густав, который соображал быстрее остальных.

– Это самое лучшее средство от сильной простуды.

– Просто лекарство.

– Просто божественное.

Наконец вахмистр согласился принять любезное предложение, и Гумберт в мгновение ока, как из-под земли, достал бутылку домашней сливовицы.

– На здоровье, господин смотритель. Дай бог, чтобы помогло.

Шнапс был произведен здесь, на вилле, и был весьма неплохим дистиллятом. Вахмистр отважно влил в свою больную глотку стопку, объявив бациллам войну.

– Одной стопкой вы не обойдетесь, господин вахмистр – и Гумберт налил еще.

На пороге появилась зареванная Эльза, она собиралась выпить полагавшийся ей кофе, но, опешив, так и застыла на месте.

– Садись и держи язык за зубами, – прошептала ей на ухо Августа и потащила ее на скамью.

– Неплохая штука… наверное, еще довоенная, так ведь?

– Нет, господин смотритель, – любезно произнесла экономка. – Мы здесь, в Аугсбурге, по-прежнему варим домашнее пиво и делаем прекрасную фруктовую наливку – этого не отнять у нас даже врагу!

По лицу вахмистра чуть было не пробежала улыбка, но в этот момент в кухне появилась Ханна, мертвенно-бледная и дрожащая от страха. Столь явно демонстрируемое ей чувство вины заставило жандарма вернуться к исполнению своих обязанностей. Он поспешно выпил третью рюмку и взял паспорт, который протянула ему Ханна.

– Хорошо! – прорычал он. – Мы отправили вам повестку – вызов в жандармерию, фройляйн Вебер. Почему вы не явились?

Ханна, отчаянно заламывая себе руки, оглядела всех в поисках помощи.

– Я… я не знаю ни о какой повестке, господин жандарм.

Врать она совсем не умела. Жандарм, зло сморщив нос, исподлобья уставился на нее.

– Кто из вас принимает почту? – спросил он, обращаясь к сидящим за столом.

Сзади, на скамейке, раздался короткий писк, как будто кто-то быстро надавил на звонок. Это Брунненмайер незаметно для всех, под столом, изо всех сил наступила на ногу Эльзе, которая обычно принимала утреннюю почту.

– Эх, господин вахмистр, – произнес Гумберт огорченно. – Мы ежедневно получаем целую корзину писем, частных и деловых, для господина директора. Здесь легко может произойти путаница.

Вахмистр разозлился и спросил, как его зовут.

– Гумберт Седльмайер. Одиннадцатый Вюртембергский кавалерийский полк, ранен под Верденом, потом попал в плен, потом в госпиталь, потом был обмен инвалидами.

– Так, ясно.

Целый список подвигов во имя отечества уберег Гумберта от ругани. Вахмистр хмыкнул и заявил, что будет говорить с Ханной с глазу на глаз, иначе он будет вынужден забрать ее с собой в жандармерию.

– Туда, в кладовку, пожалуйста, – предложила фройляйн Шмальцлер. – К сожалению, у нас тут очень мало места, поскольку на вилле размещен военный госпиталь.

– Да ради бога.

Ханна шла впереди – с таким лицом, словно ее вели прямо на эшафот. Вахмистр, прежде чем последовать за ней, поправил ремень и форменную куртку. Войдя в небольшое помещение, он резко захлопнул за собой дверь, так что из проема немного посыпалась штукатурка.

– Так дело не пойдет, – сказала Элеонора Шмальцлер, от волнения на щеках и лбу у нее выступили красные пятна. – Я поднимусь наверх и доложу обо всем фрау Мельцер. Жандарм он или кто другой, а без разрешения господ войти сюда никто не имеет права!

Не успела она выйти из кухни, как Августа, Эльза и Гумберт бросились к кладовке. Августа заняла место у замочной скважины, оставив другим возможность только подслушать разговор.

– Ты что-то видишь? – прошептала Эльза.

– Господи Иисусе, какая там толстая колбаса из Померании… и ветчина… вот уж точно иззавидуется этот худющий вахмистр.

– Ты, дурочка, Ханну-то видишь, – прошипела Эльза.

– Ну, конечно. Стоит как вкопанная и таращит глаза. Ну надо же быть такой дурой.

– Замолчите же, обе! – прикрикнул на них Гумберт.

Густав пытался успокоить детей и отдал им свой недопитый кофе, Брунненмайер подложила дров и начала чистить отваренную картошку, чтобы чем-нибудь занять себя. Мария Йордан, скрестив руки на груди, делала вид, что все это ее совершенно не касается.

– Речь идет о какой-то старой одежде, – сообщил Гумберт. – И о какой-то яме на лугу.

– Ханна стоит где-то сзади, – застонала Августа. – Я вижу только зеленый мундир жандарма. Весь в пятнах, вот свинья.

– Августа, попридержи язык, – рассердилась на нее Эльза. – Я ничего не слышу, когда ты болтаешь.

– И что за яма? – с трудом спросил Густав, поскольку в этот момент Лизель дернула его за усы.

– Там… сбежал военнопленный, – сообщил Гумберт. – Русский. Они нашли его одежду. Там, у старого сарая.

– Ты смотри, – прошептала Йордан и сделала глубокий вдох, словно пытаясь подавить в себе какую-то только что всплывшую догадку.

Дверь, ведущая в лазарет, открылась, и появилась Шмальцлер в сопровождении Алисии Мельцер. Августа ретиво отпрыгнула от замочной скважины, натолкнувшись при этом на Эльзу. Гумберту удалось