Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

То, что ты пишешь об отмене права на наследственность имущества — ужасно, я об этом уже знала, мы были поражены, как и все, у кого капиталы еще в России. Друг Нико (Николай I. — Авт.) не всегда церемонится, как видно; впрочем у него-то деньги текут, когда он пожелает.

Я очень тронута, что ты хочешь дать мое имя своей дочери, только я бы сказала, что нахожу его не очень красивым, мой муж мне надоел, чтобы я так назвала одну из наших многочисленных барышень, но я никогда не могла на это решиться. Ах, что ты скажешь о моей сноровке, вот уже три девочки подряд? Признаюсь, что хотя я их люблю всем сердцем, я все же в отчаянии от этого, поэтому я плохо приняла мою бедную Леони, я так рассчитывала, что будет мальчик. Право, если у тебя будет сын, мы вполне можем обменяться, так как наши дети должны быть одного возраста, я родила 4 апреля. Г-жа Сиркур крестила мою дочь. Сомневаюсь, чтобы твоя дружба с ее братом зашла так далеко, чтобы ты взял его в крестные отцы. Встречаетесь ли вы хоть иногда?

Я узнала через многих русских путешественников, но слышала об этом стороною, что Александрина стала совершенной сумасбродкой, говорят, что получение шифра совсем вскружило ей голову, что она сделалась невероятно надменной. Я надеюсь, что это неправда, признаюсь, я не узнаю в этом случае ее ума: потерять голову из-за такого пустяка было бы прискорбной нелепостью.

Через несколько недель я буду знать все подробно о Петербурге, потому что увижу Идалию Полетику, которая приезжает вместе со Строгановыми в Баден-Баден, она нам назначила там свидание, и мы с мужем рассчитываем поехать туда на недельку. Я буду чрезвычайно рада снова ее увидеть, она была так мила с нами во время наших несчастных событий.

Вчера у нас был очаровательный сюрприз: бывший кавалергард Кутузов, женатый на Рибопьер, близкий друг мужа, как с неба, свалился к нам в семь часов утра. Они меняли лошадей в полумиле от Сулыда, и он пришел нас повидать. Я поехала за его женою, которая была на постоялом дворе, и проведя добрых два часа с нами, они уехали. Они возвращаются в Петербург из Италии, где провели две зимы из-за здоровья жены.

Прощай, дорогой друг, муж и я обнимаем тебя, а также Лизу и детей.

К. д’Антес.

Мой адрес до 20 сентября, когда я возвращаюсь в город: Массево, Шиммель, Верхний Рейн»{571}.

|

14 июня 1840 года

Тем временем Лермонтов, покинув столицу, ненадолго заехал в Москву, а в Петербурге в книжных лавках уже продавалась его первая книга: пока автор находился под арестом, «Герой нашего времени» вышел из печати.

Прочитав роман, императрица Александра Федоровна хлопотала о прощении автора, дав прочесть роман своему венценосному супругу. Но Николай I отрицательно отозвался о «Герое…», написав жене:

«14 июня.

Я прочел „Героя“ до конца и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же изображение презренных характеров, которые мы находим в нынешних иностранных романах. Такие романы портят нравы и портят характеры… Хотя читаешь с отвращением, все-таки они оставляют тягостное впечатление. <…> Итак, я повторяю, что, по моему убеждению, это жалкая книга, показывающая большую испорченность автора… Счастливого пути, господин Лермонтов; пусть он очистит свою голову, если это возможно…»{572}.

Вторая половина июня 1840 года

С. Т. Аксаков — Н. В. Гоголю.

«Я прочел Лермонтова „Героя нашего времени“ <…> и нахожу в нем большое достоинство. Живо помню слова ваши, что Лермонтов-прозаик будет выше Лермонтова-стихотворца»{573}.

24 августа 1840 года

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту[111] в Гельсингфорс.

«…Вечер с 7 почти до 12 я просидел у Пушкиной жены и ея сестры. Они живут на Аптекарском, но совершенно монашески. Никуда не ходят и не выезжают. Скажите баронессе Котен, что Пушкина очень интересна, хоть и не рассказывает о тетрадях юридических. В ее образе мыслей и особенно в ее жизни есть что-то трогательно возвышенное. Она не интересничает, но покоряется судьбе. Она ведет себя прекрасно, нисколько не стараясь этого выказывать»{574}.

1 октября 1840 года

А. И. Тургенев — А. Я. Булгакову.

«1 октября 1840. Париж

…Сегодня Жуковский уезжает из Дюссельдорфа в Россию, но без невесты. Устроив дела свои в Петербурге, он возвратится к ней и к счастию супружества и проживет с нами на Рейне, под небом Шиллера и Гете, три года: между тем приготовят ему приют в Лифляндском его замке. Пора ему было — мечту всей жизни обратить в существенность. Он говаривал: „в жизни много прекрасного и без счастия“, теперь узнает его лицом к лицу. Подруга его, кажется, искренно любит его и достойна быть его подругою — все же… Он сохранил всего себя лучше нас. Во дворце девство сохранил еси! и целость нравственную. Я нашел его моложе себя, а он годом старее. Я почувствовал, что моя дружба к нему также осталась цельною — и ожила во всей юношеской силе и святости. Благословил бы его, если бы рука моя умела сложить персты по православию, и вместо того поцеловал ему руку за то, что он наконец дал себе счастие единственное, высочайшее, если оно — счастие!»{575}.

20 октября 1840 года

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту.

«…В воскресенье я пошел на вечер к Карамзиным. Признаюсь, одна любезность, любознательность и действительная польза от наблюдений в таких обществах еще удерживает меня глядеть на пустошь и слушать пустошь большесветия»{576}.

Плетнев достаточно часто навещал и свою бывшую ученицу по Екатерининскому институту Александру Осиповну Россет, будучи тесно знаком со всем ее семейством. В письме Гроту он сообщал, что с осени 1840 года супруги Смирновы поселились на набережной реки Мойки в «новом прекрасном доме, подле государственного контроля», в котором они жили «с царской пышностью».

Хотя обратная сторона этой «пышности» иногда просвечивала проплешиной повседневности ее личной неустроенной судьбы. Так, в мемуарах она сознается в своих метаниях между мужем и возлюбленным:

«Я вышла за него замуж по желанию императрицы и Алины Дурново <…> Вначале я была к Смирнову расположена, но его отсутствие достоинства оскорбляло и огорчало меня, не говоря уже о более интимных отношениях, таких возмутительных, когда не любишь настоящей любовью. <…> Я никогда не испытала ничего другого, кроме отвращения. <…> я себя продала за 6000 душ для братьев. <…> То страшное сердечное одиночество, в котором я жила, заполнили мои дети, которых я обожала, и моя собачка Beauty. <…> Возвращаясь со своей отвратительной рулетки, он говорит: „Дети здоровы, надеюсь?“ — „Да“. Тогда он, помолившись, начинает храпеть, как пехотинец. <…> („Скотина, да проснись же!“) <…> Он крестится, потом говорит: „Спокойной ночи, дорогая моя“, к счастью, не целуя меня. Он так противен, язык у него желтый, обложенный и издает отвратительный запах табака. <…> Я поздравляю его любовниц и уступаю его им более, чем охотно. Он ревнив, но уверен, что я не сделаю его рогоносцем. <…> неведомо для меня самой завязался роман моей жизни (с Н. Д. Киселевым[112] — Авт.).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});